– Что же мне делать?
– Проси у людей, чтобы они взяли тебя с собой.
– Каких?
– Тех, что будут пересекать границу. На машинах.
Люди появлялись раз в полчаса, и никто не соглашался меня брать. Видимо, на них психологически давил тот факт, что я прошу их помощи на глазах у полицейских. Я вышла на улицу, сползла вдоль стены и стала описывать в блокноте последние события, чтобы хоть как-то отвлечься и заодно не потерять сознание.
Прошло пять часов. Три дня практически без еды и высота сыграли свою роль. 5500 метров – это не айс. Для сравнения: высота Килиманджаро 5895 метров. А резкий подъем на такую высоту вообще может быть летальным. Моя голова раскалывалась, нос драло. Высота – это когда ты не можешь думать, не можешь сконцентрироваться, не можешь говорить. Хочется только выбраться отсюда поскорее. Вокруг были только эта чертова проверочная будка, горы и развевающийся на ветру чилийский флаг. Я надолго запомню этот чертов звенящий звук троса флага, ударяющегося о шест. Размеренное «дзынь-дзынь» раз в секунду ударяло по ушам. Чтобы не отключиться, я пыталась записывать в блокноте, что со мной происходит, но даже это давалось с трудом. Когда я уже лежала на земле, пытаясь подпитаться теплом солнца, за мной наконец пришли полицейские и сказали что-то, содержащее слово «удача». Я с трудом встала и поплелась за ними, как в тумане.
Меня взялся довезти шофер грузовика. В его компании уже были две девочки-еврейки, которые тоже добирались до Сан-Педро. Они только что отслужили и теперь путешествовали. Большинство израильтян относятся к путешествиям как к логической составляющей жизни и сразу после получения образования отправляются колесить по свету примерно год.
Как я проходила паспортный контроль, не описать словами. Все это длилось так долго и протекало так медленно, что я периодически ложилась головой на стол или стекала по стене на пол. После дополнительных проверок наших рюкзаков и прочего геморроя нас наконец впустили в Чили. В грузовике я ехала в полусознании. Добрые девочки дали мне немного вареного риса с морковкой из своих запасов. Облокотив голову на стекло, я глядела рассеянным взглядом на пейзажи и молила Бога, чтобы эта чертова высота скорее закончилась. Притом что я была тепло одета, меня колотил озноб, а в виски как будто ввинтили по шурупу. Уши закладывало, и продуваться почему-то было бесполезно. Но чем выше мы поднимались, тем красивее становился вид. Закат окрасил бесконечные песочные горы, не тронутые ни лапой животного, ни ногой человека, во все цвета радуги… Получались желтые горы, за ними оранжевые, потом синие и фиолетовые вдалеке… С движением солнца к горизонту все эти краски меняли свой оттенок, резонируя цвету неба, словно огромный хамелеон. Мне хотелось бежать по этим безупречно гладким далям в теле лошади, лететь над ними в теле орла… Чертить на этих песках рисунки хвостом змеи и рыть ямы лапами мангуста. Когда мы проезжали речушки, солнце и небо отражались в воде, и казалось, что в земле образовались дыры, а в них показалось еще одно небо. И вот мы наконец начали спускаться с высоты. Небо стало темно-синим. Впереди догорал закат, очертив границу между небом и землей красной полосой с оранжевым отливом.
К ночи мы наконец-то доехали до места назначения. Сан-Педро оказался ничтожно мелким городом. Вторая часть названия города, «de Atacama», переводится как «в пустыне». Бойкие девчонки взяли вещи, палатку и через мгновение уже исчезли где-то в темноте. Больше я их никогда не видела. Уставшая, запутанная, понимающая, что нахожусь непонятно где и не знаю, как мне добираться до Боливии, я уже была на грани того, чтобы пожалеть, что вообще приехала. Но потом я вспомнила, в чем был смысл, и подняла голову. Прямо надо мной во всей красе сверкал гигантский Млечный Путь.
Глава 8Сан-Педро-де-Атакама
Заметка в дневнике:
28 апреля 2014
В Южной Америке люди при встрече всегда спрашивают друг друга: «Как дела? Что нового? Все хорошо?» И всегда ждут ответа с улыбкой. Они не американцы и не европейцы, им правда интересно. Ты отвечаешь, что все хорошо. И так по несколько раз в день, при каждом новом приветствии. Вроде бы должно надоесть, но здорово же констатировать факт, что все хорошо. Повторяешь и как-то про себя задумываешься: а ведь и правда «Все хорошо». Так легко не заметить счастье. Надо ценить. Обязательно надо ценить.
Сан-Педро-де-Атакама. Маленький и единственный поселок в самой сухой пустыне мира на севере Чили. Сколько я здесь уже пробыла? Я не помню. Какой сейчас день недели? Я не знаю. Но, судя по столпившемуся у единственного продуктового магазина народу, дело близится к выходным.
Как уже упоминала, я добралась сюда на попутках из Аргентины, что заняло почти сутки. К тому моменту, когда дальнобойщик высадил меня из грузовика, город спал. Над нами раскинулся огромный Млечный Путь. Словно большой дракон, он разделил своим серебряным телом все небо пополам. Никогда прежде я не видела его таким настоящим, с каждой маленькой звездочкой внутри. Неужели они все настоящие и горят где-то там далеко?
Звезды были единственным, что внушало покой. Потому что, опустив голову с небес на землю, я поняла, что нахожусь в неизвестной глуши. Голова еще не отошла от мучений на 5000 метров. Виски только стало отпускать. В кромешной темноте виднелись очертания домов.
– Donde duermas?[41] – спросила я водителя.
– Аqui[42], – ответил он и начал расписывать все удобства своего койко-местечка за сиденьем. Так устроены практически все кабины фур. За водительским сиденьем отведено место ровно на одного человека.
– Если хочешь, можешь поспать со мной! – радостно сказал он и стал перекладывать пыльные подушки и старые пледы, чтобы придать своему ложу более опрятный вид.
– Нет, спасибо. Я пойду искать хостел. Или что-то…
Я оглянулась назад. Стояла такая кромешная темнота, что приходилось ждать несколько минут, пока глаза отвыкнут от света кабины, чтобы хоть что-то разглядеть. С полчаса я гуляла по деревушке, стучась в разные двери наугад. Сонные хозяева выходили ко мне навстречу и повторяли одно и то же: это не хостел и мест у них нет.
Я пошла в сторону единственного горящего в темноте окна. Оказалось, что это харчевня. Не знаю, как еще назвать эту комнатку с диваном, двумя столами и старым телевизором. На маленькой кухне хлопотала одна полная пожилая женщина. Мать всех матерей. Таких хочется обнять и поведать о том, что с тобой происходило. Ее простота и улыбка внушали доверие. Рядом с ней за столиком сидели мама с дочкой и мой водитель.
Я заказала себе единственное, что оставалось в это время, – рыбный суп, и накинулась на него, как собака, не думая о том, смогу ли расплатиться. Мидии, рыба и, кажется, улитки, но не уверена. Несмотря на то что суп был еле теплым, он казался мне посланием свыше.
Женщина, которая там ужинала, оказалась гидом и говорила по-английски. Не представляешь, как я устала за эти два месяца объясняться, как отсталая, на своем ломаном испанском и понимать, дай бог, половину того, что мне отвечают. Она спросила меня, кто я и откуда приехала, затем познакомила со своей 14-летней дочерью и предложила остаться у нее. Из местных денег у меня в кармане была одна бумажка стоимостью не больше трехсот рублей. И то чудо! Я получила эту бумажку от толстого мужика в белой майке. Ремень крепко обтягивал его пузо. От него разило потом, а глаза горели желанием нажиться. Он подошел к нам на границе и предложил поменять аргентинские песо на чилийскую валюту, явно пользуясь тем фактом, что менять деньги внутри страны негде. И хотя моих монеток не хватало до 5 миль (5000 песо = 10 долларов), я была на грани потери сознания и с такой безысходностью промямлила: «Yo no tengo mas, senior… lo siento»[43], – что, видимо, разжалобила мужика. Он посмеялся, и мы поменялись.
Роза – так звали мою спасительницу – отвела меня к себе в дом и отдала комнату своей дочки. Более мягкой постели у меня не было уже много месяцев. Все было лучше некуда. Я дивилась такой доброте! Теплая вода. Уютная комнатка. Даже интернет.
И только когда я начала заталкивать грязные шмотки в стиральную машину, Роза как бы невзначай сообщила, что пребывание в ее доме стоит 10 миль за ночь. У меня было всего три. И я поняла, что завтра предстоит сложный день… Но на тот момент, в час ночи, мне было все равно.
Развешивая мокрые вещи на заднем дворе под огромным звездным небом, в полной тишине, in the middle of nowhere, я испытывала настоящее счастье. Так жаль, что никто не мог разделить со мной этот маленький момент. Тихая деревушка, совсем как у бабушки на даче, только на другой стороне земного шара. После шумного Буэнос-Айреса такая сильная перемена не могла не радовать. Мое сердце всегда почему-то требует перемен.
Большие приключения ждали меня на следующий день, и я не могла уснуть, предвкушая, как буду осваиваться и вливаться в новую жизнь. Утро было холодным. Хочется выбежать на солнце и не заходить больше в тень. Погода здесь вообще чумовая. Днем может быть +25, а ночью –5. Днем тепло, хорошо… такое русское лето. Но вечером ты, матерясь, натягиваешь на себя все свитеры, что есть, пока не станешь похож на капусту. Я с горечью вспоминала все свои классные куртки и шапки, оставшиеся дома. Хоть бы что-то взяла! Но нет, я же начинала с Рио, где +35! Зачем? Конечно!
Позавтракав овсянкой из своих запасов, я вооружилась велосипедом со спущенными колесами и отправилась изучать поселок и свои перспективы. Одна маленькая площадь, одна церковь, один бар, один банк. Всего по минимуму. В изобилии были только ресторанчики, турагентства и магазины разноцветной вязаной одежды, сумок и сувениров из Боливии, которые здесь продают с наценкой в 4 раза. Белые и оранжевые одноэтажные домики, построенные из глины. Каменные заборчики. Растения можно увидеть только на главной площади – видно, здесь их поливают. Продуктовых магазинов по минимуму. Вода стоит дороже, чем вино. А пить воду здесь необходимо литрами. Но цена на вино радует. Отличный «Каберне Совиньон» за 4 доллара. Причем продавец самого задрипанного магазинчика проконсультирует тебя в выборе вина лучше, чем половина официантов Москвы.