Но идея вымученного аскетизма что-то не пашет. Хватило на пару картин, песен и кучи непричесанной словесной херни. А меня уже тащит. Шестой месяц невыезда из страны. Ломки подкатывают. Знаете, что это – триполомки? Это когда ты не можешь читать чужие истории. Керуак начинает бесить. Одной строчки хватает для вдохновения… Но страница – нет, это уже слишком. Я захлопываю книгу и говорю сквозь зубы: «Твою мать…Что ты делаешь?! Зачем тебе чужая дорога?» Внутри – до тошноты закручивающий ураган, так и прет вырваться. Диалоги, места, люди… Хватаюсь за голову двумя руками. Привести все в порядок. Куда-то сохранить те фото, что еще остались. Разложить по полкам этот хаос. Закрыть шкаф с подписанными коробками. Сдуть пыль. И оставить в покое. Как будто и не было трех континентов, трех лет, семнадцати стран. И можно дальше. Можно заново. Можно снова. Можно всё.
Я, конечно же, послушалась своего друга и написала единственному самовлюбленному мудаку, какого знаю; он сразу приехал. Мы лежали на кровати в моей маленькой комнатке у бабушки. Прошло шесть месяцев с тех пор, как мы разошлись. Повторяя себе для успокоения, что «один раз не пидарас», я переспала с ним и сказала:
– Я придумала название. «Можно всё». Как тебе?
– «Можно всё»? Дерзко так. Неплохо.
Это был чуть ли не единственный раз на моей памяти, когда он меня похвалил.
Наступило лето. В Москве проходил первый фестиваль путешествий от команды «Трип Сикретс». Придя туда, я увидела сразу несколько площадок, на которых ребята рассказывали об автостопе, способах выживания в любых ситуациях и просто травили свои байки. В некоторые лектории было невозможно пробиться.
После выступления ребята выходили со слушателями на улицу и отвечали на их вопросы уже там. Я примазалась к одному из мальчиков. Он говорил обо всем, что я тоже знаю, и в конце концов я «доподдакивалась» до того, что оказалась в кругу внимания ребят. Там были десятки людей. Их глаза горели. За 5 лет путешествий среди своих знакомых и друзей в России я всегда была «той ебанутой девочкой», которая все время куда-то уезжает. «Вот тебе электрошокер, вот словарик португальского, и давай, увидимся через полгода», – говорили они, но никто из них меня не понимал. Так вот, представь мое удивление, когда я осознала: мало того что в нашей стране есть такие же, как я, мой опыт и истории могут быть кому-то интересны.
Это было удивительное чувство. И у меня появилась мечта: я тоже захотела так выступить. Когда мы закончили говорить, тот парень с досадой сказал мне: «Ты будешь популярнее меня». Я не могла понять, как он мог сделать такое предположение. Мне это казалось абсолютно нереальным.
Я ушла с работы, купила новый ноутбук, камеру и даже выиграла на спортивных соревнованиях новенький рюкзак. Все было готово для того, чтобы начать вести блог и отправиться в очередное путешествие. Оставался последний штрих. Штрих скальпеля хирурга. Видишь ли, всю жизнь я страдала от врожденного косоглазия. Чтобы исправить глаза, я ходила в специальный детский садик, где со мной каждый день занимались. Родители отчаянно возили меня к разным специалистам. Я занималась с лучшими профессорами, но никто не мог помочь. После расставания с Антоном все сильно ухудшилось. На нервной почве у меня стало двоиться в глазах так сильно, что, разговаривая с одним человеком, я видела две головы. Более того, у меня двоилось в каждом глазу, что уже ни один врач не мог объяснить. Они изучили мой мозг, всю нервную систему, ставили присоски на глаза и били лицо током, но ответа, почему так происходит, не было. Оставался только один шаг – резать мышцы глаза. Еще в детстве кто-то из врачей сказал моим родителям, что этого делать ни в коем случае нельзя, потому что может стать только хуже. Я подалась к трем платным хирургам, но все они от меня отказались, честно объяснив, что не хотят марать свою репутацию хреновым результатом, если такой будет. Но я так больше не могла. В конце концов я получила направление в бесплатную больницу в Москве, подписала документы, что «если что, врачи не виноваты», и легла под нож.
Мне было страшно, но я старалась думать о позитивном. Например, о том, что я «выбила себе вписку» в самом центре Москвы на две недели. В тот самый момент, когда мне показали палату, мой друг Роб прислал мне фото автора песен Grateful Dead. Его звали Джон Перри Барлоу. С такой же больничной койки он слал мне знак мира и улыбался. Они меня ждали. Пришлось просто так пролежать там неделю, чтобы очередь на операцию дошла до меня. Ввиду того, что на глазные операции попадают обычно люди в возрасте, мне досталась палата с одними старушками. Кажется, Господь проверял меня на уровень «дзена»…
Заметка в дневнике:
15 августа 2015
Краткая сводка о том, что такое лежать с пятью старушками в одной палате.
Темы для обсуждения за день:
– Кобзон.
– Внуки Пугачевой.
– Кто недавно умер и как.
– Что об этом сказали.
– Как бы все было, если бы…
– «Вот не рожала бы Фриске».
– «А моя сноха», «а моя золовка» и остальные непонятные определения родства.
– Кто кого бросил.
– Чей сын снаркоманился, а чей сидел.
– «А я ему: думаешь, ты у меня на стороне трахаться будешь?! Да за мной офицеры табуном ходят!»
– Мужики из соседней палаты.
– Рассада, грядки.
– Цены в «Дикс» (именно так они называют «Дикси»).
– Стас Михайлов и седина.
– Какие у кого лекарства.
– Кто дольше колется от сахарного диабета.
– Кто шалава, кто мудак из родственников и соседей (я не знала, что старухи так матерятся. Поблагодарила Бога, что у меня бабушка воспитанная).
– Какие у кого были любовники 50 лет назад («И вот достает он, значит, свой агрегат…»).
– История ни о чем в стиле «я ехала на электричке, приехала, села обедать».
По сути, им явно все равно, что рассказывать. Одна говорит, другие поддакивают. И кажется, что каждая на самом деле говорит сама с собой. Главное, не затыкаться.
Это дело звучит на всю палату криком, потому что они глухие и не понимают, что такое тихо говорить.
Примерно в 21.40 они затыкаются на 10 минут, а затем начинают храпеть как красноармейский полк, аж кровать вибрирует от этого храпа. И каждый раз ты надеешься, что сейчас он закончится, но нет. Одна булькает, как бульбулятор, другая громко пыхтит, как будто удивляясь – «Пффф, пффф», третья издает звук маленькой рычащей шавки, периодически кто-нибудь из них придает отдельный шарм этой симфонии, используя другое отверстие.
Я лежу сейчас в двух наушниках, и хера с два это помогает.
А в 6 утра, когда я наконец более-менее усну, они, бодрые и веселые, вскочат обратно на свои койки-жердочки и начнут с новой силой кудахтать на те же самые темы по списку, только «шафл» включат. И болт они клали на любые просьбы помолчать. Болт они клали на то, что у тебя голова трещит и что ты после операции лежишь, охреневаешь.
Я хожу по коридору и начинаю пропитываться состраданием и уважением к Раскольникову. Видно, это единственный способ.
Я убью их… Я убью их, нахрен…
После операции я еще приличное время восстанавливалась. Мой левый глаз был похож на поле битвы. Скажем так: вся белая часть глаза была бордово-красной, на фоне чего зрачок казался невероятно голубым. И несмотря на то, что я не просила о помощи, Антон приходил ко мне несколько раз по своей инициативе, привозя огромные пакеты с едой и всем, что нужно. Ната заставила палату цветами и открытками, и только мой друг Лис, как всегда, оставался невозмутим. Мы вышли прогуляться на улицу. Я была с повязкой на глазу, как пират, и держалась за него, чтобы не свалиться. Голова по-прежнему трещала, и я не полностью отошла от действия анестезии. К тому же, когда один твой глаз не может двигаться, вторым шевелить тоже тяжело, и я пыталась его не поднимать выше уровня тапочек.
– Ну что, я теперь могу официально говорить, что все косоглазые девушки – суки?
Единственная девчонка в его жизни, которая разбила ему сердце, прежде чем он мог успеть разбить ее, была с косоглазием.
– Похоже на то… Представляешь, возможно, теперь я даже смогу смотреть людям в лицо без того, чтобы они оглядывались за свое плечо и переспрашивали, с кем я вообще разговариваю.
Это были самые позорные моменты в моей жизни. Довольно часто люди, не знающие меня, не понимали, что я смотрю на них, потому что мои глаза, словно глаза хамелеона, глядели в двух разных направлениях.
Спустя неделю папа забрал меня из больницы и сразу увез на дачу. И вот, когда мы свернули с главной дороги на проселочную, он остановился, и я приподняла повязку. Передо мной была огромная полная луна. «Лишь одна на всех». Впервые за всю свою жизнь я смотрела на нее двумя глазами ровно и видела ее очертания совершенно четко, без двоения в глазах. Это было настоящее чудо. Теперь мне было не стыдно снимать себя на камеру и смотреть людям в глаза.
Знаю, что сложно ценить то, что мы и так имеем изо дня в день…
Но запомни, дружище: если у тебя нет проблем со здоровьем – у тебя нет проблем.
Глава 6Конец романа с Чудовищем
Заметка в дневнике:
20 августа 2015
Я не верю в приставку экс. Х-boyfriend, x-girlfriend. Экс-любовники. Да не могут люди быть экс-любовниками. Потому что нет никакой экс-любви. У любви не бывает прошлого времени. Если ты «любил», значит, ты не любил.
В то лето мы снова сблизились с Антоном, это произошло как-то само собой. Думаю, все потому, что мы оба были такими людьми, которые отходят от отношений столько же, сколько они длились. Мы отправились на фестиваль в лагере города N, где Антон продолжал работать серф-инструктором.
– Пойдем, кое-что покажу, – сказал он и взял меня за руку.
Мы подошли к высокому обрыву, после которого начиналось море. Каково было мое удивление, когда посреди воды я увидела тот самый домик, о котором он мне рассказывал! К этому моменту я уже привыкла не верить половине того, что он говорит, ведь его истории порой оказывались выдумкой. Мы спустились с обрыва и пошли к дому по воде. У самого причала Антон запрыгнул на платформу и спустил мне лестницу. Домик был очень уютный, со сквозным проходом. В нем было два входа, и вторая дверь вела на маленькую веранду. Зайдя за танцующую на ветру шторку, закрывающую проем, мы остались наедине с небом и водой. Под шум моря мы занимались любовью; это было божественно. Солнце грело нашу кожу оранжевыми лучами, как будто благословляя, и я впервые задумалась о том, как же это неестественно: когда люди любят друг друга, они прячутся под одеялом в темноте, а когда они друг друга убивают, это транслируют в новостях на весь мир.