– Но если ты женишься, я тебе этого не прощу.
Он улыбается.
– Как ты себя чувствуешь?
– Погано. Горло болит. Меня лихорадит.
– Давай заберу половину твоей болезни… А с остальной ты справишься.
– Давай.
Мы закрываем глаза.
– Сделано.
Мы разговариваем еще несколько часов, пока на улице не начинает светать. У меня утро, у него вечер.
– Ладно, теперь правда пора, я поехал к брату видео на английский озвучивать…
– Окидос. Я бы только знаешь что посоветовала… Ты, когда говоришь за кадром, говори немножко тише, спокойнее. А то ты как-то не по-настоящему звучишь, как будто докричаться пытаешься.
– Я знаю! Я вообще свой голос не узнаю, слушаю себя и думаю: «Что за мудак?»
– Да все нормально, просто ты как будто слишком стараешься. Будто зрители где-то в конце зала, а они же перед экраном. Представь, что рассказываешь все мне, что я сижу рядом. Я-то тебя сейчас прекрасно слышу.
– Хорошо, так и сделаю. Ложись спать. Я погнал, а то уже одиннадцать.
– Пока.
Я закрываю ноутбук и опять остаюсь одна.
Следующий день работы контрастно отличался от предыдущих. На этот раз я оделась совершенно по-другому. Не мило, а откровенно сексуально. Короткое черное боди и чулки. Даже в ночные клубы так не одеваются. Попробуйте только не взять меня теперь, сучки.
В ту ночь мы встретились с Макани. Она была счастлива меня видеть и обнимала, как ни в чем не бывало. В тот же час она уже собралась ехать со мной в Мексику и строила наши совместные планы по захвату нового континента.
– С тем парнем не вышло. Оказалось, у него была девушка. Она еще и преданная, ждала его, пока он в колонии срок отбывал целый год, представляешь! В общем, у них там любовь, я не стала мешать. У меня сейчас уже другие два мальчика. Один – буддист, другой – мусульманин. Одному больше нравлюсь я, другой больше нравится мне. Не знаю даже, кого выбрать.
– Детка, может, тебе сейчас вообще не нужен парень?
– Да, естественно, не нужен! Но разве ты не заводишь себе любовников в каждом городе, куда едешь?..
Наша машина подъехала к первому клубу. Кевин закурил свою ментоловую сигарету и сказал:
– Так, девочки, сегодня я злой. Поэтому всем слушать меня внимательно.
– Хорошо, Кевин, – послушно в один голос отвечают девочки.
– Комнаты номер два, три, пять, двенадцать, четырнадцать.
Он нажимает на кнопку, дверь автоматически отъезжает, и девочки, одна за другой, выпрыгивают на улицу.
– В этот раз мы должны попасть в одну комнату! – говорит Макани, хватает меня за руку и тащит за собой с улыбкой. Ее лицо блестит, за ней вьется сладкая волна спрея для тела. Мы заходим в клуб и идем по списку комнат. Рядом с Макани я чувствую себя непринужденно: она вселяет какую-то веру в себя и чувство легкости.
Длинный коридор. Стены обиты красным бархатом. Мы заходим в первую комнату. Там сидит куча азиатов, уже порядком пьяных. Девочки на высоких каблуках вьются вокруг каждого. Одни сидят на коленках, другие танцуют рядом. Парочка мужчин свободна. На них мы и охотимся. Макани хватает в руку свободный микрофон и начинает петь, пританцовывая в такт, с повадками аниматора, как будто разогревая толпу.
– Ну что, ребята, как ваша ночь? – говорит она в моменты проигрыша.
Она тратит больше времени на поиск клиента, чем остальные, но ее практически всегда выбирают сразу. Такую стратегию с микрофоном использует исключительно она, остальные девочки думают о деньгах, и их хватает лишь на короткое «hi». Дальше они готовы тратить свое время только за деньги, поэтому если ответа «да» моментально не следует, они разворачиваются и уходят мелкими шажками в своих коктейльных платьях. А Макани полностью на своей волне: в коротких джинсовых шортах и майке она просто наслаждается собой, отчего мужчины теряют дар речи и готовы платить, лишь бы она продолжала.
С первой комнатой не прокатило. Но уже во второй ее моментально выбрал какой-то мелкий кореец в пиджаке, на что Макани ему сказала:
– Может, ты возьмешь нас двоих? Это моя подружка! Мы работаем вместе! Мы идем в наборе, детка. Справишься с обеими?
– Думаю, справлюсь, – он улыбается.
Мы садимся по обе стороны от него. Макани снова берет микрофон и начинает петь, танцуя при этом на его коленках. Он завороженно смотрит на ее попу.
– Прекрасная попа, правда? – я пытаюсь поддержать разговор. Глупо заливать что-то еще, чувак явно наслаждается.
– Да, попа роскошная…
Через какое-то время этот кореец просит меня развлечь его брата. Тот, мол, скучает, но очень стесняется взять себе девушку.
Я переспрашиваю, кто за это будет платить, он говорит, что его брат. Я пересаживаюсь к его брату, стеснительному высокому мужчине, на вид ему лет 45–50. Он уже наполовину облысел и обзавелся пивным животом, но сильно душится дорогим одеколоном. Компенсация. Впрочем, вел он себя очень прилично. Рассказывал о том, где любит отдыхать с женой и детьми в Мексике, посоветовал мне несколько пляжей. Мы о чем-то мило беседовали, периодически я танцевала на его коленках – решила брать пример с Макани, но мне до нее было далеко. То, какие она исполняла пируэты, было действительно достойно чаевых в тысячи долларов. Она вела себя как рыба в воде. Для нее это была совершенно комфортная среда. Ее среда. И все мужчины это чувствовали.
В конце концов, ведь в этом вся суть: если делаешь, что любишь, будешь делать это хорошо. А когда не любишь – как ни старайся, ничего дельного из этого не выйдет.
Дома открываю переписку:
«Я и правда немного приболел. Представляешь, по ходу магия работает. Не сильно, думаю, как раз ровно половину от твоего. Надеюсь, тебе стало пропорционально легче».
Мы пытались попасть с Макани в одну комнату, но ее опять выбрали быстрее меня. Ночь не шла. Это был последний день месяца, а значит, у всех закончились деньги. Мы сидим на заднем сиденье с Дианой, миленькой бразильянкой с огромной, соответствующей своей стране попой и узкой талией. Дома ее ждет парень. Бедняга и понятия не имеет, как она подрабатывает. Мы обсуждаем мужчин.
– В Бразилии у нас одни животные! – жалуется она. – Их кроме секса вообще ничего не интересует. Я потратила столько лет на поиски нормального парня, но они все как один придурки. В итоге решила, что не могу больше с этим мириться, и переехала в Штаты.
– Да, я это сразу в Рио заметила. Там заняться сексом – все равно что в картишки перекинуться. Они вливают тебе в уши всю классику самых заезженных комплиментов, и как только понимают, что оно не сработает, моментально переключаются на следующую. В Москве, кажется, всё наоборот: парни не решаются подойти к девушкам до последнего. Им надо сначала изрядно напиться, вот тогда они богатыри.
– Так оставайся здесь, в Америке. Тут самые классные мальчики. Выйдешь замуж, и всё.
– Я не знаю… Я все равно в душе русская. Мне тяжело будет с человеком, который не знает моего языка.
Я рассказываю ей, что хочу в Москву, к своему другу, что у него уже с тех пор, как мы виделись вживую, появилась девушка, но вроде как там всё несерьезно, и я не знаю, что делать. И из-за того, что бразильянка теперь знает мой секрет, мне становится легче. Мы попадаем с ней и еще одной девочкой, у которой, к слову, тоже есть парень, в комнату к молодым ребятам – американцу, корейцу и палестинцу. Они под кокаином и экстази. Такие штуки чуются за метр. «Я милого узнаю»[95] по расширенным зрачкам. Они расслаблены до предела и, кажется, вообще забыли, в чем смысл этого заведения. Проходит десять минут, а они всё не могут решить, чего хотят. Тот, что кореец, по-видимому, их босс. Кожа лоснится от дорогих кремов. На голове кепка козырьком назад. Он явно из числа всех этих молодых ребят, работающих на Эппл или Фейсбук, которые рано добились успеха и не знают уже, на что тратить свои деньги. Все они обычно чертовски уверены в себе. Развалившись на диване, как король, он машет рукой и говорит:
– Да берите уже, какую хотите! They are on me[96].
Палестинец, покачиваясь, пытается сфокусироваться на моих глазах:
– Ты хочешь остаться?
– Конечно хочу!
– И ты хочешь? – спрашивает он бразильянку.
– И я хочу, – послушно отвечает та, манерничая.
– Ну тогда, конечно, оставайтесь обе!
Жестом руки он приглашает нас сесть. Ура. Спасены. Хоть что-то мы сегодня заработаем.
Он сразу пытается накормить нас экстази, хочет, чтобы мы были на одной волне. В голове проскальзывает ассоциация с Бернинг Мэном… Диана после долгих уговоров «согласилась». На самом деле она просто притворилась, что размешала порошок из пилюли в стакане. Палестинец уже такой «улетевший», что даже не замечает, что пилюля продолжает целенькая лежать на столе как ни в чем не бывало за стаканом колы.
Третья девочка, севшая рядом с американцем, ему вскоре наскучила. Он попросил ее уйти и решил отнять меня у палестинца. Американец этот был на удивление симпатичный. Прямо очень симпатичный. Прямо слишком симпатичный, чтобы платить за мою компанию. Даже не по себе как-то. Мы стали болтать, и через какое-то время он предложил мне то единственное, от чего я не могу отказаться. То, что везет маленькая лошадка, что стоит слишком много денег.
– А он прямо чистый-чистый? – спрашиваю я трезвого корейца.
– Самый чистый, какой можно найти. Он хорош. Поверь мне, – кивает головой кореец в кепке.
И я не удержалась. Результат был моментальный. Теплая волна наслаждения пробежала по телу, воздух стал нежным, мягким. Меня охватила эйфория… Я снова чувствовала сладкую уверенность в себе и ту абсолютную любовь ко всему живому, которую, наверное, испытывал Иисус. Я владею ситуацией. Я контролирую всё вокруг. Я выше всего, что здесь происходит. Мой белый друг работает как «Феликс Фелицис»: он дарит чувство, что вся удача мира на твоей стороне.