— Мадемуазель, я докажу вам, что то, что я говорю, — верно, и то, что я сказал, — правда. Когда, как и вы, я нашел тропинку вниз к камням сегодня вечером, когда я понял, что это место внизу там — защищенное со всех сторон — было идеальным местом для тайной встречи, которую, как я знал, Жюль собирался провести с кем-то, о ком я мало знал, я спустился к камням. Я нашел его тело. Как и вы, я обыскал его, но, — Гелвада встал во весь рост, — я ничего не взял с тела, мадемуазель. Напротив, я оставил кое-что на нем. Я оставил нечто такое, что, без сомнения, докажет, что я был другом вашего возлюбленного. Я оставил кое-что для полиции, что заставит их более усердно искать убийцу.
Гелвада замолчал. Он чувствовал, что его последняя речь произвела большое впечатление.
— Что вы оставили? — спросила она. — Скажите мне.
— Мадемуазель, вы, возможно, и не знаете, но каждый агент французской службы безопасности должен носить с собой свою микрофотографию. На оборотной стороне этой фотографии записываются его данные, так что в случае необходимости он может подтвердить свою личность. Я видел эту микрофотографию моего друга Тодрилла. Я сам увеличил ее — сделал увеличенную копию микрофотографии, хранящейся в Париже. Я оставил эту фотографию на теле, мадемуазель. Если вы спуститесь со мной, вы найдете ее.
Она взглянула на него. Рот у нее слегка приоткрылся. Гелвада понял, что она проглотила историю, проглотила крючок и наживку.
— Мсье, я начинаю верить вам. Я хотела бы видеть эту фотографию.
— Пойдемте со мной.
Он повел ее через церковный двор к тропинке с обрыва. Когда они немного прошли, он протянул руку и забрал у нее автоматический пистоле. Она охотно отдала его. Он видел слезы, бегущие по ее лицу. Положив пистолет в карман пиджака, он молча пошел рядом с ней. Подул легкий бриз с моря, и Гелвада глубоко вдохнул свежий воздух. Он думал, что Тодрилл, должно быть, был очень хорош.
О'Мара проснулся. Лежал моргая, пытаясь привыкнуть к яркому солнечному свету, лившемуся через высокие окна. Он лениво потянулся.
«Жизнь, — подумал О'Мара, — является цепью тесно связанных между собой событий, вызываемых малейшим толчком. А иногда и без толчка». Не так давно в прошлом он играл роль того, что американцы называют «плейбой» в Капакабане и Рио-де-Жанейро. Он сказал сам себе, что пока дело в руках Куэйла, он может — пока кто-нибудь снова не решится начать войну — распрощаться с заботами.
А затем Куэйл решил прислать сообщение, и все стало непрочным, зыбким — все, что казалось важным. «А было ли все вообще важным», — подумал О'Мара. Имели ли значение Рио, прекрасная Эвлалия или что-нибудь еще? Действительно ли это было ему важно? Он понимал, что не может уверенно ответить на этот вопрос.
В любом случае, это было прощанием со всем. Сейчас он лежал в постели другой женщины — что сказала бы Эвлалия на это, подумал он, — с обожженными пальцами и с нерешенными проблемами. Он позволил себе поразмышлять. Было бы чертовски смешно, если бы Эвлалия — по известным ей одной причинам — решила бы приехать в Сант-Брие и нашла бы его на прекрасной вилле, построенной на собственной земле, и с роскошной женщиной рядом. Что подумала бы Эвлалия? О'Мара ухмыльнулся. Уж на этот вопрос он знал ответ. Мог быть большой скандал. Что бы натворила Эвлалия… и поскольку этого не случилось и, вероятно, никогда не случится, об этом не стоило и думать.
Он вернулся к настоящему и начал обдумывать сложившуюся ситуацию.
Его левая рука была забинтована. Она его не беспокоила, бинты были свежие. «Танга де Сарю приходила ночью, — подумал он, — и сделала это, когда я спал». Он встал с кровати и попробовал идти. И нашел, что может двигаться без особых неудобств. Потом снова лег в кровать.
«Наступило время, — подумал О'Мара, — когда нужно сделать что-то определенное. Что-то, что могло бы подтолкнуть поток событий, чтобы начать действовать, надо делать что-то конкретное».
Он немедленно подумал об Эрнесте Гелваде. Любопытно, почему мысли о действии немедленно ассоциируются с Гелвадой. Он пожал плечами. Вероятно, потому, что Гелвада был необычайно ловок в обращении с любым смертоносным оружием.
«Где угодно, любым способом, но Розански нужно найти и избавиться от него», — подумал О'Мара. Ведь Розански сейчас где-то затаился и планирует очередные смерти и несчастья — зловещее празднование собственного конца. О'Мара был согласен с Куэйлом, что Розански имел причины ожидать конца своего пребывания на этой земле, но он был уверен, что покинет этот мир в блеске славы, прихватив с собой как можно больше врагов. Плюс еще пару людей, которые встанут на его дороге.
Раздался стук в дверь.
— Войдите, — сказал О'Мара.
Танга вошла в комнату и поставила принесенный завтрак на тумбочку. Затем подвинула стул, села и начала наливать О'Маре кофе.
— Доброе утро, О'Мара, — сказала она. — Хорошо ли вы спали?
Он кивнул. Его удивило, почему она называет его О'Марой. Ему казалось забавным, что многие женщины, по какой-то непонятной причине, известной только им, обходились без его имени, называя его только О'Марой. Он подумал об этом и не нашел ответа.
Он взял у нее чашку, обратив внимание на ее длинные изящные пальцы, украшенные прекрасными кольцами.
— Вы хорошо поработали над моей рукой, — сказал О'Мара. — Я, должно быть, крепко спал. Сейчас я чувствую себя намного лучше.
— Вы были в забытьи, — сказала Танга. «Этим утром, — подумал он, — ее акцент был сильнее и совершенно очарователен». — Вы слишком устали. Я была этому рада, потому что не хотела беспокоить вас. — Она внезапно улыбнулась. — Кроме того, — продолжала она, — я подумала, что это было прекрасной возможностью рассмотреть вас близко и составить впечатление о вашей личности и вашем характере.
О'Мара выпил кофе и отдал ей чашку. Она наполнила ее снова.
— И каковы ваши впечатления? — Она посмотрела на него шаловливо.
— Личность, думается, привлекательная. Могла бы быть. Характер плохой, определенно плохой. Беззащитной женщине нельзя вам доверяться.
— Верно, — сказал О'Мара. — Вы получили информацию, которую я жду?
— Конечно, — ответила она. — Может ли так случиться, что такой наблюдательный человек, как вы, мог не заметить, что, кроме того, что я домашняя и уютная, я очень трудолюбивая женщина и, к счастью, могу обходиться почти без сна.
О'Мара улыбнулся.
— Да, в вас еще кое-что есть. Я в этом не сомневаюсь. — Он посмотрел на нее, увидел льняное зеленое платье, изящные, в тонких чулках ноги, зеленые сандалии, распущенные черные волосы. Он увидел также овальное лицо, прозрачные глаза, алые губы, за которыми виднелись маленькие белые зубы.
— Но это не имеет значения. Эти качества почти лишние для такой красивой женщины, как вы.
Он взял сигарету.
— А как насчет контактов со Вторым отделом и руководителями местной организации маки?
Она посмотрела на него. О'Маре показалось, что он заметил дерзость в ее глазах, затем она скромно опустила глаза. Когда она вновь их подняла, в них была только деловитость.
Он подумал: «Куэйл действительно находит их. Бог знает как и где, но находит».
— Вашим связником во Втором отделе является Гай Варин. Настоящий Тодрилл работал в его отделе. Я подумала, что вы захотите узнать что-нибудь о делах настоящего Тодрилла. У меня есть сведения о них. Сейчас их печатает для вас Иветта. Руководитель местных маки, имеющий большие заслуги в войне и дважды награжденный самим де Голлем, — Жан Мари Ларю. Он живет на Рю-де-Пекю в Гуаресе. Ларю — фотограф по профессии и лично убил шесть немцев во время оккупации, кроме других замечательных дел. Этому маленькому темному бретонцу можно полностью доверять. Мсье Варин посылает фотографию и копию удостоверения личности, которые маки используют в этой части страны. Все будет здесь сегодня.
— Вы поговорили с Лондоном? — спросил О'Мара. Она кивнула.
— Я говорила с Элеонор Фрайн. Кто-то, похожий на югослава, пытался застрелить Куэйла. Поэтому штаб-квартира переехала. Когда будет необходимо, мы узнаем адрес. Телефонный номер остается тот же, кроме того остается прямая линия между нами через Париж, наши позывные — это число месяца плюс день недели плюс единица для вас, плюс два для мсье Гелвады и три для меня.
Танга внезапно улыбнулась.
— Мсье Куэйл имеет очаровательную манеру давать понять, кто главный и кто должен отдавать приказы, — сказала она ехидно.
— Вам это было бы ясно в любом случае, — сказал О'Мара небрежно и закурил сигарету, — Где Гелвада? — спросил он.
— На кухне. Он вернулся, думаю, часов в пять утра. Не зашел в дом сразу, а занялся чисткой двигателя. Затем поспал два часа, гулял в саду и обсуждал рододендроны с Иветтой. А в данный момент он правит лезвие своего шведского морского ножа на оселке. Вы знаете, почему он это делает?
— Он носит свой нож в шляпе. Там есть специальный зажим для него. Лезвие, выбрасываемое пружиной из ножа, три с половиной дюйма длиной. Эрнест всегда держит его отточенным до блеска. Он бросает нож, как никто другой. С десяти ярдов может попасть в центр игральной карты. И очень любит свой нож. Гелвада утверждает, что он очень точный быстрый и избавляет от мучений.
— Да? Но почему он так настроен? — спросила она. О'Мара пожал плечами.
— Они что-то сделали с его подругой, и она умерла. Ему это не понравилось.
— Понятно. Видимо, по этой причине он все время выглядит таким печальным. Он устал от ненависти. Похоже, он может подавлять свою ненависть с помощью этого маленького ножа.
О'Мара улыбнулся.
— Не удивился бы, — сказал он. Наступило молчание. Затем О'Мара сказал:
— Вы лучше поспали бы. Сегодня утром я уйду. Спасибо за приют. Мне нужна одежда.
— Мсье Варин уже высылает одежду из Парижа. Я организовала это. Два костюма, рубашки, белье, туфли и туалетные принадлежности. Я сняла размеры с вашей одежды и дала ему.
— Отлично, — сказал О'Мара. Он погасил сигарету. — Было бы хорошо, если бы вы сегодня поехали к заливу и поговорили с Воланоном. Вы можете сказать ему, что когда мы встретились здесь, я пообещал вам заняться вашей машиной. Вы увидите, интересуется ли он, где я и что со мной происходит. Вы можете узнать также, что говорят в деревне. Воланон — местный сплетник. Он любит поболта