— Господи, — сказал Гелвада тихо, — зачем О'Мару!
Куэйл пожал плечами.
— Мне пришлось, — сказал он. — Это должен был быть кто-то очень серьезный.
— Понятно.
— Мы давно это просчитали, — продолжал Куэйл. — Моя идея состояла в том, что О'Мара должен сбиться с пути истинного. Было весьма вероятно, что мы заплатим ему после войны и отпустим. Они легко могли поверить в это. О'Мара поехал в Париж и начал бросаться деньгами, играл и пил, как рыба. Таковы были мои инструкции — полностью опуститься. Вы знаете, что О'Мара настолько честолюбив, что, если, выполняя задание, необходимо спиться — или даже принести себя в жертву, — он сделает это.
— Я всегда считал, — начал Гелвада, — что О'Мара был настоящим человеком. Но, определенно…
— Он попадал в передряги в Париже, — продолжал Куэйл. — Он великолепно выполнял наше задание. Два или три раза его брала полиция. Несколько высокопоставленных лиц знали, кто он и что сделал в войну для меня. Они связались со мной. Я сказал им, что О'Мара вышел из игры, что он больше не работает на меня и что они могут послать его к черту, так как мне все равно.
— Очень разумно…
— О'Мара ударился во все тяжкие. Во всяком случае, так казалось. Его выгнали с нескольких работ. Он попадал в тюрьму и после выхода начинал работать на новом месте. И всякий раз он находил работу все ближе к Бретани. Он хорошо знает страну. Случалось ему и красть. Он уже побывал в больнице с белой горячкой. О'Мара удивительный работник. Он удивляет даже меня.
— О'Мара, — сказал Гелвада тихо, — О'Мара всегда был превосходным актером. Всегда все делал хорошо. Хорошо до конца.
— Надеюсь, это еще не конец, — сказал Куэйл резко. — Во всяком случае… О'Мара нашел работу в устье вблизи Сант-Брие. Он работает у человека по имени Воланон. Воланон сам любит выпить, поэтому он не склонен избавляться от О'Мары, который, как он думает, является каким-то Филиппе Гареннсом с полукриминальным прошлым. Он практически ничего не платит О'Маре. Кое-как кормит и поит всякой дрянью, чтобы держать его в меру пьяным и годным для выполнения подсобных работ.
— Я начинаю понимать, — сказал Гелвада. — Розански знал О'Мара.
— Правильно. Розански знал О'Мару. Он должен был знать, что О'Мара работал на меня в войну. Мне казалось, что раньше или позже Розански выйдет на О'Мару — особенно потому, что часто посещает эти места, — сказал Куэйл с кривой улыбкой. — Я решил, что он выйдет на О'Мару и вступит с ним в контакт, прежде чем его ликвидировать. Он, конечно, с удовольствием расквитался бы с ним за прошлое, но слишком велик соблазн заставить заговорить О'Мару. Ведь вовсе не трудно заставить заговорить горького пьяницу.
— Господи, — произнес Гелвада тихо, — мистер Куэйл, вы очень сильный человек, но и очень жестокий.
— Это жестокая игра, — сказал Куэйл. — У нас нет времени на сантименты. Во всяком случае, я никогда не притворялся, что руковожу женской школой.
— Конечно, не женской школой… Нет, но я хотел бы задать вопрос.
Куэйл ждал.
— Это Розански, очевидно, не дурак, — продолжал Гелвада, — и если он придет к выводу, что О'Мара — просто пьяница, который когда-то работал на вас, я не вижу причин, по которым он захочет заставить говорить такое ничтожество. Очевидно, что О'Мара, будучи никчемным человеком, вышвырнутым вами, просто может ничего не знать. Проще сразу ликвидировать его. Что может он сказать… даже под самыми изощренными пытками… что мог бы он сказать? Наверняка, Розански не может ожидать, что при данных обстоятельствах О'Мара знает что-нибудь.
— Розански уверен в одном — сказал Куэйл небрежно, — что О'Мара точно знает, кто я.
Гелвада тихо присвистнул.
— Теперь понятно. Вы выводите Розански на себя. Вы рискуете. Вижу. Вы думаете, что Розански выйдет на О'Мару и заставит его говорить; что О'Мара сломается и скажет им, кто вы — вы центр организации, пульс всего. О'Мара скажет им, кто вы и где находитесь…
— Верно, — сказал Куэйл. — Я надеюсь, так и произойдет, и Розански придется предпринять какие-нибудь шаги, придется начать решающую игру против меня. А чтобы сделать это, ему придется засветиться — как-нибудь, кому-нибудь, когда-нибудь. Тогда мы и возьмем его.
— Да, прекрасный план. А О'Мара?
— Нельзя сделать омлет, не разбив яиц. — Куэйл взглянул на часы. — Идите домой. Я пришлю вам инструкции как обычно, вечером. Вы должны быть во Франции завтра утром. Можете хорошо провести там время, — он улыбнулся Гелваде.
Гелвада встал.
— Звучит так, — сказал он, — что у меня будет действительно интересное время. Надеюсь вас скоро увидеть.
Куэйл все еще улыбался.
— Увидимся, — сказал он. — Я надеюсь.
— Гелвада вышел.
Было пять часов вечера. Танга вышла из ванной виллы Коте д'Ажур. На ней был крепдешиновый халатик и сандалии. Она завязала халатик, пока шла из ванной в гостиную. Иветта, служанка, — высокая, ширококостная, с серьезным интеллигентным лицом — стояла у окна, держа в руке телефонную трубку.
Танга села, скрестила ноги, взяла сигарету из ящичка на столе, зажгла ее. Каждое ее движение было очаровательным, наполненным грацией.
— Ну что, Иветта? — спросила она.
— Секунду, мадам, — ответила служанка, — я разговаривала с Сюртэ. Они обещают подключить вас к местному коммутатору, чтобы защитить номер. Утверждают, что это исключит возможность подслушивания.
Танга недоверчиво улыбнулась.
— Говорят, что они перезвонят. — Иветта, закончив говорить по телефону и повесив трубку, стояла, глядя на хозяйку.
Танга выпустила из ярко накрашенного рта тонкую струйку дыма и наблюдала, как она, расплываясь в воздухе, исчезала.
— Ну… — спросила она, — расскажи мне о жизни здесь, Иветта. Что происходит? Интересно ли тебе?
Женщина пожала плечами.
— Как может быть интересно в тихом месте, мадам? В любом случае меня не слишком радует жизнь. С тех пор как эти свиньи убили моего мужа, она меня ни разу не радовала.
— Знаю, — сказала Танга. — Я очень сожалею об этом. Мужья всегда кажутся более привлекательными, когда их вспоминаешь. Вы сильно его любили, когда он был жив?
Служанка пожала плечами и улыбнулась немного печально.
— Возможно, вы правы, мадам, — сказала она. — Когда он был жив, я не любила его так, как, мне кажется, я люблю его сейчас, когда его нет со мной. — Она держала руки перед собой — худые, сильные руки.
— Я приехала сюда и поселилась на вилле, — продолжала она. — Для всех я была экономкой мсье Шервази и его жены. Это внушили соседям, когда он и она приехали сюда на две недели. Как вы помните, мадам, это была ваша идея.
Танга кивнула.
— Когда они уехали, я осталась хозяйкой виллы. Здесь ничего интересного, только сплетни. Рыбаки недолюбливают горожан. Я познакомилась с синьором Тирше, местным рыботорговцем. Он любит поговорить и часто останавливает свою тележку с рыбой возле моего дома. Я выношу ему стаканчик пива, и мы болтаем. От него я и узнала о Филиппе Гареннсе.
— И что же о нем говорят, Иветта? — небрежно спросила Танга.
— Говорят, окончательно спивается. Это похоже на правду. Я видела его. Когда-то, должно быть, он был приятным человеком, но сейчас вызывает жалость. Его часто находят на улицах вдрызг пьяным. Воланон, его хозяин, сам любит выпить.
— Вот как? — удивилась Танга. Зазвонил телефон. Служанка взяла трубку.
— Звонок из Англии, мадам, — сказала она через несколько секунд.
Положив трубку на столик, она вышла.
Танга пересекла комнату и взяла трубку.
— Добрый день, графиня, — произнес голос Куэйла. Танга тихо засмеялась.
— Здравствуйте.
— Какая погода у вас? — спросил Куэйл. — Как вы думаете, погода ожидается летной?
Танга засмеялась снова.
— Наоборот, я думаю, что надвигается шторм, правда, не могу сказать — сильный или нет.
— Это предположение основано на каких-то фактах, я полагаю? — быстро спросил Куэйл. — Возможно, вы слышали это от специалиста-метеоролога?
— У меня есть некоторая информация от джентльмена, которого можно было бы назвать метеорологом, — мистера Эппса из Парижа. Мне кажется, мистер Эппс слышал это еще от кого-то.
— Может быть, от Тодрилла? — предположил Куэйл.
— Совершенно верно, — ответила Танга. — Мсье Тодрилл считает, что может быть небольшой шторм, он может разразиться сегодня вечером часов в шесть, и хорошо было бы, если бы кто-нибудь обязательно позвонил по телефону.
— Вы уверены, что человек, который примет этот телефонный звонок — если он будет — находится в подходящей форме?
— Да. И должна сказать, учитывая все, что восхищаюсь этим человеком.
— Мы все восхищаемся. Вы уверены, что он выдержит любой шторм, который может разразится?
Она пожала плечами.
— Я думаю, все зависит от силы шторма.
— Прекрасно, — сказал Куэйл. — Кажется, все продвигается очень хорошо. А у вас все в порядке?
— Да, — ответила она. — Я здесь нахожусь на вилле Коте д'Ажур с Иветтой, моей служанкой. Мсье и мадам де Шервази сдали мне виллу, кажется, на месяц. Я здесь с машиной. У меня оказалась проколота камера, но прокол был мгновенно отремонтирован в «Гараже Воланона» в заливе. Я скоро туда вернусь и заберу машину, если она готова.
— Дайте мне знать, если сможете, — сказал Куэйл, — что произойдет после шторма.
— Я сама хотела бы иметь какие-нибудь сведения о том, что может случиться после этого шторма. Я не уверена в состоянии атмосферы.
Куэйл засмеялся.
— Я тоже, но считаю вполне возможным, что после хорошего шторма атмосфера может быть чрезвычайно душной и влажной и вероятны другие шторма.
— Понятно, — сказала она тихо.
— Я надеюсь, — продолжал Куэйл, — вы ожидаете гостя, которого пригласили в Коте д'Ажур?
Танга подняла брови.
— Значит, я пригласила гостя? Как интересно, — она засмеялась журчащим смехом.
— Да, — сказал Куэйл. — Человека, которого вы когда-то встретили в Париже — в прошлом году, мне кажется. Возможно, вы забыли, что пригласили его провести неделю или две на вилле. Помните, вы говорили мне, что он чрезвычайно интересный человек. Конечно, вы помните его имя — Эрнест Гелвада.