— Конечно-конечно, — ответил Фёдор Андреевич, снимая очки и залезая за руль.
Меньше видишь — меньше стресса.
Глава 28Блистай, как пятно на белой рубашке от варенья
Вертолёт мало того, что летел у самой границы космоса, так ещё и бороду отморозил. Сосули повисли большие и синие. Он бы и сам посинел от холода, если б чёрный цвет мог синеть. Но пока только инеем покрылся. А вот зубы его скоро застучали, и оскал стал менее угрожающим, несмотря на обилие сосулек.
Вертолёт, не будь дураком, решил снизиться, чтобы погреться под облаками. Поначалу-то вертолёт подумал, что чем ближе к солнцу, тем теплее будет. Но что-то чем выше он поднимался, тем холоднее становилось. У вертолёта было две версии, либо в мифах про Икара всё наврали, либо солнце остывает. Второй вариант показался ему более правдоподобным. А вот облака напоминали теплое перовое одеяло, под которым можно укрыться от холодных солнечных лучей. Правда, таких одеял он сам не видел, зато слышал от пассажиров, которые тоже мёрзли до посинения.
А попутно избавляясь от сосулек, стал верхушки деревьев собирать и жевать как жевательную резинку. Со вкусом смолы и гудрона. Не авиационный керосин, конечно, но тоже витамины. Да и что ещё в полёте делать, пока в окна-глаза всякие букашки и птицы перелётные лезут? Хоть очки-фильтры надевай.
Армагеддоныч толком не знал, как летел живой вертолёт. Автопилота в нём не было. Потому что он сам себе был как пилот. А всё управление выданным аппаратом сводилось к фразам: «ну что, полетели?», «приземляйся уже» или «а сколько сейчас времени по-местному?».
Новое начальство, что выкупило курьерскую службу со всеми потрохами, вело себя странно. Посылок с адресами не выдавало. Но доставок тоже не отменяло. Хотя бы с перевозкой существ из пункта А в пункт Б. И, по сути, новая работа не так уж отличалась от прежней. Только транспорт выдали побольше и живой. Но главное, инициативы тоже не лишало. Можно сказать, активно поощряло самодеятельность.
Поэтому учёный, чтобы не терять полезного времени в бесполезной для него дороге, сразу покинул кабину пилота и пересел поближе к пассажирам. Тем более, что у штурвала ему всё равно делать было нечего. Тот крутился сам по себе и справлялся с этим делом куда лучше Армагеддоныча, который только мешался вертолёту самопилотироваться, отвлекал.
Команд вертолёту по большому счёту тоже не требовалось. Он их всё равно не слушал. Что, собственно, и правильно. Какой смысл слушать существо, которое только на двух ногах передвигаться и может? Ни крыльев у него, ни пропеллера. А летают эти двуногие только если их скинуть с большой высоты. И то только вниз. А раз сам не умеешь, то уж точно нечего учить тех, кто от рождения летает.
Поначалу Армагеддоныч пытался к штурвалу пробраться, но вертолёт был против такой инициативы. И выдирал из рук штурвал, начиная вращать им как бешеный, чтоб никакой пилот-самоучка за него не ухватился. А сам вертолёт от всего этого начинал волчком крутиться в небе. Попробуй тут поуправляй, человек, такой адской машиной. В общем, до доставщика быстро дошло, что за штурвалом находиться ему не стоит. Да и зачем? Когда можно просто довериться умной технике и наслаждаться полётом, а заодно и своими делами заниматься.
Сам Армагеддоныч как пересел, так достал блокнот и начал зарисовывать монстров «с натуры». Когда ещё дождёшься таких спокойных монстров, которые не только сожрать тебя не пытаются, но и по душам поговорить не отказываются. И вообще, с виду они почти как люди. И сколько таких ещё в человеческом обличии рядом по улицам ходят? Снаружи человек, а что внутри? Можно, конечно, рентгеновскими лучами просветить, точным оборудованием измерить, а можно просто напрямую спросить, каково быть монстром среди людей?
Армагеддонычу даже мысль закралась, что, может, это не монстры среди людей поселились, а люди среди монстров? Кто знает, кого теперь сколько, и кто в большинстве?
Михаэль же решил, что перед ним журналист-художник, и тут же начал позировать, обнажив рыжий торс и охотно отвечая на вопросы исследователя.
— А вот с рождением у монстров как? — спрашивал и постоянно чёркал Армагедоныч. — Как вы воспроизводитесь?
— Ну, скорее скрытно, — ответил оборотень-медведь, поглядывая на детей. — Скрытно, как вампирша у холодильника ночью. Впрочем, холодильника у неё теперь нет, так что вопрос решённый.
Исследователь кивнул, сделал пометку и тут же спросил:
— А вот любовь гулять ночью откуда взялась? Чего вас так тянет в темноту-то?
— Так людей меньше, — ответил тут же оборотень и поиграл бицепсами, чтобы лучше выделялись. — Просторнее, опять же. Раньше же как было? День — людям. Ночь — монстрам. И никто на территорию не лез с этим равноправием. А теперь что? Когда хочешь, тогда и спи. Ну, разве это дело? Я может несколько веков привыкал к ночному зрению. Нюху доверял. А сейчас что? Бинокль бери и не выёживайся. С тепловым зрением. Или ночным. Всё у людей есть. А что есть у монстров? Только желание петь. Вот мы и полетели петь.
Колобок тут же откусил себе руки, как сухой хворост и освобождённо, избавившись от переплетений ремня, заскакал по кабине, припевая:
— Поискать ещё людей среди гор тех лебедей! А найдёшь хоть одного, ты своди его в кино! На последний сядь с ним ряд…
— … и отправь его ты в ад!!! — тут же допела густым басом уже не девочка-Мара, но Убивашка в сценическом образе.
От импровизированного выступления вертолёт тут же затрясло. И он поперхнулся веткой ели. Отчего в салоне тут же запахло хвоей.
— Отличные освежители, — заметил Даймон. — А почему вы вай-фай над лесом не раздаёте? Мне к подписчикам надо. А то скоро отпишутся. И что тогда делать?
— Не переживай, сын, — отмахнулся оборотень, вновь переключая внимание исследователя на себя. — Скоро у тебя тех подписчиков будет — хоть под луной жуй.
— Вы хотели сказать «хоть ложкой ешь»? — тут же уточнил Армагедоныч.
— Ну, можно и ложкой, — кивнул оборотень. — Но мы раньше как-то без столовых приборов обходились. И ничего. Все здоровые выросли. А чему сейчас молодёжь учим? Мясо нельзя, белое не носи, варенье не открывай, мёд не… хотя с мёдом у меня в семье всё в порядке. Никогда медовых ограничений не было.
Колобок приземлился в руки оборотню, словно тоже решил попозировать.
— Давай, друг мой, сольно зарисуемся, — предложил Михаэль.
— Соль на рану, кровь и яд. Другу я такому рад, — тут же согласился колобок. — Но не будешь ты кормить, могу руку отрубить. Я без рук могу бодаться. Ты — отец. Тебе впрягаться.
Михаэль немного подумал и ответил:
— Похоже, Чёпа хочет есть. Да я бы и сам червячка заморил. Когда будут кормить в полёте?
Все посмотрели на пилота-журналиста-художника, но тот лишь пожал плечами.
— Так, мне сказали доставить. Насчёт кормления распоряжения не было, — признался Армагедоныч.
— Раз не будешь ты кормить… — продолжил колобок. — Можешь маме позвонить.
— На про…ща…нье! — пропел даже Михаэль, поддерживая общее настроение. Он там жену оставил всё-таки голодную, но молодёжь вывез из голодной территории, чтобы ели от пуза. А они тут что, голодать в дороге должны?
— Ах так, да? — сказала и Мара, а затем зубами впилась в кресло. А всё потому что нельзя детей голодными оставлять. У них режим и питание должно быть строго по часам. Особенно, если ребёнок — монстр. И не важно, что там у взрослых, Монстровидение, концерты да хоть Конец Света. Ребёнок должен быть накормлен.
Вертолёт вдруг издал протяжный гул, его зашатало как в предобморочном состоянии. Не столько от боли, сколько от удивления. И ещё немножечко от страха. Никогда ещё его пассажиры съесть не пытались. Он их — это ещё куда ни шло, но не наоборот же! Он накренился в бок и быстро пошёл на снижение в сторону аэропорта Бабкино.
В аэропорту Бабкино в то же время Агата Карловна уже отчитывала бригаду Небрея Правдина. Потому как работал он совсем не на том уровне, который ему доверили после Подпольных каналов.
С одной стороны, вёл себя как Побрей Врунов, не прислав съёмочную группу вовремя для информационной поддержки будущих звёзд эстрады, с другой всё ещё казался Небреем Правдиным, так как не побрился и говорил правду-матку.
При этом обе личности, поселившиеся в одном телеведущем, вели себя так, что срывали начало гастролей.
— Ох, — вздыхала Агата. — Такие работнички даже Конец Света испортят нам вконец. Что ж мне с вами делать-то? Откомандировать в ад котлы, сковородки и прочую систему обогрева чистить? Или просто съесть?
Одно другому, по сути, не мешало, но Агата вдруг вспомнила, что людей она вообще-то не ест. Только пугает до седых волос.
На последнем сеансе банши убедила рогатого клиента, что сама лично займётся концертной деятельностью начинающих звёзд, а ему лучше отдохнуть.
У неё ведь опыт работы с медийными личностями имеется, связи на телевидении и все дела. И потому Агата была уверена, что проблем не возникнет, организует всё в лучшем виде. Изрядно разогреет всех перед Концом Света, которым должен был закончиться гастрольный месяц. Окончательно готовилась бахнуть мир аккурат к финалу Монстровиденья. Звезды удачно сошлись для завершения мироздания, и те, что в небе, и те что на сцене выступают.
Всё складывалось просто идеальным образом, надо было лишь добиться, чтобы люди ничего не подпортили, особенно те, что на телевидении. А то эти могут сломать всё, что угодно. Даже Апокалипсис. Природа у них такая, ничего не поделать.
Последний день конкурса отлично совпадал с Апокалипсисом, который устроит ставленник Темнейшего. Пока тот соберёт всех его четверых всадников, приспешников и их «транспорт», как раз и концерт отыграют.
Тем самым Агата Карловна порядком разгрузила график клиента, выделив тому ранее не используемое слово — «отпуск». Первый за последнюю пару тысяч лет.
— А что? Силам зла тоже отдыхать надо, — убеждала она клиента. — А то из-за таких трудоголиков как вы люди и привыкли, думать, что зло не дремлет. А какого самому злу с вечным недосыпом? Оттого оно и злое, потому что уставшее, с тёмными кругами под покрасневшими от бессонных ночей глазами… Хотя, с другой стороны, выспавшееся зло, это уже почти добро получается.