Мрачново — страница 57 из 64

— Как это за что? Ты чего здесь стоишь? Там твои братья овощи и фрукты, да сёстры-ягоды с грибами и прочими муравьями-пчёлами с врагом из плоти и крови воюют, а ты тут стоишь и шелестишь? Совсем, что ли, дерево неумное? Вроде берёза, а не дуб.

— Ну, чего сразу дерево? Чего сразу неумное? — возмутилась берёза, но корни из земли достала, отряхнула от земли и к дубу подошла. Уже его по стволу постучало.

— Слышь, дуб? Ты чего тут стоишь? Совсем неумный? Пошли воевать!

Дуб глаза открыл, зевнул, почесался веткой и заявил:

— Я — пацифист. Людей ещё могу постегать, но только в бане, из спортивного интереса.

— Я тоже, может, пацифист и на спорте по баням на веники расхожусь, — возмутилась берёза. — Но хозяйка сказала надо, значит надо. Подтягивайся давай. Если все тут пацифистами станут, кто воевать будет?

Дуб подумал немного и пробормотал:

— Так, ежели подумать, то с кем же воевать тогда?

— За тебя уже давно подумали. Пойду пока тополя разбужу. И плакучую иву потревожу. Хватит ей рыдать уже.

Дуб кивнул, потому как думать — это, в самом деле, совсем не его, и обозначил свой спектр явления:

— Тогда до кедра схожу, ну и сосне намекну, что надо определяться уже за кого мы. Да и ёлка чего там одна стоит? И так уже голубой прозвали. А дальше что? Перестанут на зиму домой забирать? Закроют тогда для неё залесницу. Так в своём лесу у болота и будет стоять до скончания дней. Мандаринового запаха не познает. Огоньков разноцветных не увидит.

Берёза кивнула, и по пути начала на кусты кричать:

— А вы чего стоите?

— Так мы ягоды раздали. Чего ещё надо-то? — жались кустики друг к другу и друг за дружку пытались спрятаться, потому как тоже в душе пацифистами были. Они ж почти дети цветов, только с листьями.

— Ну, по первых, не все раздали, а во-вторых, думаете теперь с вас взятки-гладки, что ли? А ну-ка подъем и шагаем дружно в строю! Сама Хозяйка сказала.

— А, ну раз Сама-Хозяйка, то идём, конечно.

Зашагали впереди Ядвиги клёны и сосны, обещая врагам наподдать жару, но уже не в печах и банях, а по жизни.

— Да кто они, в конце концов, такие, чтобы нас топором? — возмущался уже сам дуб, которого стоило только завести, как весь пацифизм словно ветром сдуло. — Я, конечно, много повидал на своём веку, но внуков моих, пардоньте, всякие свиньи жрут. А дети расти не успевают. Придёт такой двуногий или монстр какой в лес, повоет, почешется, ветки обломает, и обратно уходит довольный. А потом же, гад, с бензопилой возвращается и давай это всё — жу-жу-жу! Хрясь! Жу-жу-жу! Брык! Срубит всё вокруг себя под корешок, кожу лесную снимет, четвертует для устрашения, а потом давай пилить на заборы. А зачем ему эти заборы, кто знает? А чтобы лес не рос в поле. В этом поле он, знаете ли, свои интересы имеет. Ну, что за существо? Как таких планета носит?

— А сколько наших в печах полегло да в мангалах? — поддержала берёза.

— А мне все веточки повыдергали на корзинки, — пожалилась плакучая ива и снова зарыдала.

Бурчали деревья, переговаривались, согласные, а то и дважды согласные. Но шли медленно. Нагнетали даже. Но тут запахом картошечки потянуло сильнее. Ускорили ход. А впереди всех грибы молодые рванули, не выдержав медленного запрягания деревьев.

Грибам то запрягать нечего. И так в юбках и шляпах. Захотел да пошёл. Даже рванул! А для бодрости духа грибного разговоров деревьев наслушались да гневом и негодованием самой Ядвиги преисполнились. От него же и выросли, раздавшись раз в десять-пятнадцать.

Снова зашагали встрой деревья и кусты, но тут другая напасть приключилась — громыхнул что-то, да жаренными грибами потянуло, затмив запахи картошечки.

— Это уже какая-то грибная картошечка! — почти слёзно обронила Ядвига, взревела туром и вперёд ломанулась. Слюни у неё потекли такие, что хоть захлёбывайся. А в животе так жалобно заурчало, что от Хозяйки Леса даже пчёлы отпрянули. Потому что жевала она уже их без тени сомнения.

«Голод не тётка. И даже не бабка. Голод, вообще, мужик, но злой как собака», — поняла в этот момент Черепушкина.

Деревья ворвались в дрожащий от страха подлесок, когда тот топтал большими ногами-лапами гусязавр. Отравленный грибным ядом, он метался из стороны в сторону, не щадя ни отступающих овощей, ни раненых от взрыва грибов, ни молодые деревья, ни даже слух всех присутствующих.

— Так вот кто грибочки все потоптал⁈ — рявкнула Ядвига и приказала деревьям схватить агонизирующего монстра.

Под лай Пукса деревья тут же окружили гусязавра, повалили на землю и выстроились в подобие саркофага, только деревянного. Взялись друг за друга лапками-ветками, стиснули просветы меж собой, почти срастаясь, ветви переплетая. Каждое дерево лично собой пожертвовало, пленяя раненого монстра. Выстроили они целое здание для защиты от гусязавра тех, кого массивные лапа растоптать не успели.

Деревянный склеп и упокоил гусязавра. Очень скоро тот затих, и никто не знал, что с ним внутри. Поглядев на растоптанные грибы и признав в бледной женщине со сковородкой существо, от которого пахло картошечкой, Черепушкина только больше той злости преисполнилась. Разбрасывая слюни, она зарычала на весь лес:

— Так это ты…картошечку жарила?

Блоди кивнула. Могла, конечно, и ответить, но что-то подсказывало, что с лесной тётенькой, которая деревьями заведует, не очень-то договоришься. У такой муж наверняка лесник или директор лесозаготовительного комплекса. А Михаэль всё-таки старые деревья из лесу на забор без уплаты пошлин брал. Что какие-то жалкие триста лет зовутся налогами в этом быстро меняющемся мире.

— Ну, тогда готовься… сейчас я сама тебе прожарку устрою! — заявила Ядвига и стала ростом как самое могучее дерево. А в ширину едва ли не больше. Большие красные глаза залила чернота, словно чернилами в них плеснули. Язык чёрный вывалился, весь в пчелиных жалах. Кожа на фиолетовом лице огрубела и растрескалась, став похожей на древесную кору.

От вида этого чудовища все грызуны-ополченцы дёру дали, и даже Оспа на голубе не войны, но мира дёру дал, прекрасно понимая, что пока живо такое существо, у мира нет шансов на существование.

— А ты чего такая злая? — только и спросила Блоди, перед тем, как рвануть из подлеска обратно к палатке. — Голодная, что ли?

Ядвига Черепушкина в ответ такой рёв выдала, что даже свои же деревья отчасти попадали. Иные перекрестились. С третьих преждевременные желуди посыпались или сок полился.

Пукс храбро бросился на источник опасности для своей хозяйки, но Ядвига отбросила демонического пуделя одним пинком.

Вампирэсса, проследив дугу полёта, обратно рванула. Пукс летел по дуге, раскинув лапы в стороны будто крылья. И хоть птицей ему было стать не суждено, полёт его всё же замедлился. Блоди поймала Пукса на приземлении, подхватив подмышку. И здесь же выдернула чердачного с лопатой, сунув под другую подмышку. И рванула дальше, не обращая внимания на груз. Фитнес-браслет мог бы гордиться ею, но тот всё ещё пребывал в обмороке.

Мини-взрывы для такого существа, как Ядвига, были как детские хлопки. Да и отмахивание киркой могло только умилять. Времени обернуться у вампирэссы не было, она лишь слышала, как позади злобно рычит чудище и что-то там крушит.

Блоди прыгнула как никогда высоко, успев про себя подумать, что спорт пригодился и фитнес-браслет бы её похвалил, если б не предпочёл отключиться. Окончание прыжка точно в кузов Майки пришлось. Директор, ещё загодя расслышав рёв, исключительно в режиме самосохранения сел за руль и тут же дал по газам. Благо Майки умел откидывать крышу как кабриолет и рога грозили небу, а не дырявили крышу.

Беглецы рванули вдоль по крайней улице Мрачново ближе к центру, кто в зеркало заднего вида, а кто просто повернув голову или витая в облаках как, Дарья Сергеевна, наблюдая, как большая лохматая и не накрашенная голодная женщина разносит всю их стройку, баню, улики и топчет дом. Деревьям от неё тоже досталось, потому как разрушительной мощи было много, а ломать уже было нечего. Слишком быстро кончились постройки на участке.

Всё, что когда-то семье Адовых принадлежало, превратилось в руины усилием одной голодной эко-активистки. Не доводит до добра фанатизм. А вот до зла — ещё как может довести.

— А что же я скажу мужу, когда семье некуда будет возвращаться? — только и спросила Блоди, которая потеряла в этом безнадёжном бою даже собственный холодильник. И уже вряд ли его найдёт. И даже пчёлы мужа не особо помогли.

Но ответить ей в грохоте разрушений было некому. Да и вопроса никто не расслышал. Вдобавок вдруг сверкнула молния, и полил такой сильный дождь, словно там наверху деревню решили утопить.

Фёдор Андреевич стучал зубами. Сверхчувствительные рога мёрзли и даже в размерах чуть уменьшились, съежились от холода. Дарья Сергеевна причитала. Пукс заскулил, чердачный задрожал. Блоди обняла обоих, прекрасно понимая, что хоть на костре и не сожгли на этот раз, но прожарка удалась на славу.

Мрачново медленно, но верно приближалось к Часу Икс.

Глава 37Чудесная прогулка

Вампирам противопоказаны чрезмерные нагрузки. Одно небольшое приключение запросто может выбить их из колеи на неделю. А некоторые и вовсе могут впасть в спячку на десяток лет лет.

Вот так, бывает, нагуляешься как следует, проснёшься через век-другой, а на дворе уже другая эпоха. Именно поэтому многие вампиры предпочитают спать в гробах. Чтоб никто не беспокоил лишний раз. Но в гостинице гробов не предоставляли, иначе бы Лотта и Иветта пропустили бы вообще всё.

Их разбудил шум за окном, несмотря на то, что стояла глубокая ночь. Впрочем, это ведь люди по ночам спят, а в Мрачново нелюдей куда больше.

— Кажется, здесь вовсю кипит ночная жизнь, — сонно пробормотала Иветта.

— Пойдём на дискотеку? — предложила Лотта.

За счёт внутренних запасов она восстанавливала силы куда быстрее сестры.

— Ты забыла, зачем мы здесь?

Лотта почесала голову и нахмурилась. Лицо её отображало тяжёлый мыслительный процесс.