Пока что.
Кто-то снова начал стучать палкой по земле, остальные тут же подхватили. Дети стояли вокруг нее, словно совершая какой-то ритуал.
— Что вам нужно? — крикнула она и повернулась так, чтобы мопеды заслонили собой солнце. Тут она увидела, кто перед ней. Это была Беа.
— Чего ты хочешь?
Беа уставилась на нее, потом подняла глаза и заставила остальных затихнуть.
Эллен пыталась обратиться к девчонке с розовыми волосами, которую видела в библиотеке, но не могла встретиться с ней глазами.
— Зачем вы все это делаете?
Эллен с трудом сдерживалась, чтобы не кричать.
Девчонка с розовыми волосами заорала во все горло и вскинула палку, словно в припадке ярости.
— Стоп. Хватит, Фрида. Думаю, она все поняла. Погнали! — скомандовала Беа со своего мопеда и газанула.
Эллен поспешно подтянула под себя ноги.
Беа и вторая девчонка на мопеде проехали на волосок от нее, остальные понеслись на своих велосипедах следом, продолжая кричать.
Эллен смотрела им вслед, лежа на посыпанной гравием дороге. Еще долго были слышны их крики. Потом все стихло вдали.
Поднявшись, она похромала домой. Что это было? Кто такая Беа и что Эллен должна была понять?
В минуту слабости у нее возникло желание позвонить маме, но она тут же отогнала эту мысль. Ее подташнивало. Все тело болело, из раны на колене текла кровь.
Добравшись, наконец, до дома, она шмыгнула в туалет и принялась вынимать камешки, застрявшие в ране. Она и забыла, как болят царапины, полученные при падении. Шок прошел, слезы потекли из глаз. Она стала рыться в ящиках, ища пластырь. Нашла несколько штук, но они оказались слишком маленькими, так что пришлось взять несколько и создать из них подобие лоскутного одеяла. Боль отдавала и в спину.
Тут в дверь ванной постучали.
— Что ты там делаешь, Эллен? Почему так долго не выходишь?
Эллен посмотрела на свои руки. Локти и ладони исцарапаны. Она растерянно потрясла головой, сначала собиралась вообще не отвечать, но потом отперла дверь и вышла, изо всех сил стараясь не хромать. Казалось, у нее сломано ребро — но такого мощного удара дети все же не могли нанести.
— Боже мой, доченька, что случилось?
— Я упала на пробежке, на гравиевой дороге. Ничего страшного, только колено немножко разбила.
Интересно, удовлетворится ли мама таким ответом?
Эллен направилась к своей комнате, но замерла, прежде чем войти.
Маргарета все еще стояла возле ванной и смотрела на нее. Вид у нее был грустный, словно она хотела что-то сказать.
— На острове сейчас живут дети? — спросила Эллен.
Маргарета покачала головой.
— Нет, давно уже не живут. Все молодые семьи уехали. Остались только мы, старики.
— А неподалеку кто-нибудь живет? Кто имеет обыкновение приезжать на остров?
— Я слышала, что возле карьера находили пивные банки и все такое, но точно не знаю. Надеюсь, что они не обрушат гравий. А почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно. Видела множество детей на велосипедах — думала, ты знаешь, откуда они.
И снова мама покачала головой с совершенно пустым взглядом.
— Понятия не имею. Должно быть, приехали с того берега через мост.
— Ну да, это единственный путь сюда, на остров.
«Спасибо, что ломишься в открытую дверь», — подумала Эллен.
— Я подумываю о том, чтобы поставить у моста ворота.
Эллен вспомнила о плюще.
— От чего ты хочешь отгородиться? Все самое ужасное уже случилось…
— Тссс, не говори так, я хочу… — пробормотала Маргарета, как во сне, растягивая слова. Вместо того, чтобы продолжить фразу, она медленно подошла к дочери и провела рукой по ее длинным волосам, заложила прядь ей за ухо и стала разглядывать, не встречаясь с ней глазами. Словно бы смотрела мимо или сквозь нее.
Эллен замерла, не решаясь прервать этот заколдованный миг — опасаясь того, как отреагирует мама, когда откроется горькая правда и станет ясно, что перед ней Эллен, а не Эльза.
22 августа, пятница
Эллен, 13:00
— Они просто дети — сами не понимают, что творят, — попыталась объяснить она, однако трудно было забыть их угрожающие взгляды.
— Дети порой бывают очень злыми, — проговорил доктор Хиральго своим нежным голосом.
Если закрыть глаза, можно подумать, что это говорит женщина.
— Но тебя не ограбили?
Она отрицательно покачала головой.
— Царапины на руках заставили меня вспомнить кое о чем. Странное чувство. Такое ощущение, что меня перенесло в прошлое. Как будто вскрылась старая рана. Как по-твоему, я несу бред?
Эллен ощущала внутри холодок. Накануне она приняла две таблетки снотворного, и Маргарета с трудом добудилась ее, чтобы отправить к доктору Хиральго.
— Вовсе нет, продолжай, — подбодрил ее доктор.
— Да нет, я сама слышу. Должно быть, у меня совсем все смешалось от боли в колене.
Ее голос эхом отдавался в кафельной комнате, что заставляло лишний раз взвешивать каждое слово.
Вчерашнюю встречу она перенесла на сегодня. Хоть она и поклялась себе никогда больше сюда не приходить, однако снова сидела здесь.
Оглядев комнату, она попыталась найти, за что зацепиться взглядом. Казалось, доктор Хиральго видит ее насквозь — это было невыносимо. Она перевела взгляд с блестящих кафельных плит на черный плинтус. Ей было холодно. Ее буквально трясло.
— Было больно, как в детстве. Царапина на колене — и я плачу. Разве взрослые так себя ведут?
— Да, взрослые плачут, когда им больно. Но, может быть, тебя заставляет плакать не боль в колене, а что-то другое?
Голос его звучал твердо и убедительно.
Эллен взглянула на свое колено. Пластырь отклеился — придется поехать в аптеку и купить другой, побольше. Слезы застилали глаза, все помутнело.
— Помню, у меня были царапины на руках.
— Когда это было?
Она не ответила.
— Можно воды?
Доктор Хиральго поднялся и вышел. Вскоре он вернулся со стаканом воды, который протянул Эллен.
Она отпила глоток. Вода была теплая, с привкусом железа. В кончиках пальцев закололо. Она отпила еще глоток и попыталась глубоко вздохнуть.
— Почему ты так боишься вспоминать прошлое?
— Потому что это больно.
— Что именно причиняет тебе боль?
— Все. Все, что связано с Эльзой, вызывает у меня чувство вины. Расскажи я кому-нибудь тогда, что она пропала, — возможно, она осталась бы жива. Точно не помню…
Ладони у нее вспотели, сердце билось так сильно, что она думала — доктор Хиральго услышит этот стук.
— Смерть, смерть, смерть, — прошептала Эллен, не заботясь о том, что доктор смотрит на нее, широко раскрыв глаза от удивления.
— Что ты сказала?
Трудно было определить его возраст. Кожа у него была одинаково гладкая на лбу и на макушке, почти лишенной растительности. Немногочисленные темные волосы обрамляли лысину изящным ухоженным венком.
— Ничего.
Она несколько раз мучительно сглотнула.
— Рассказывай.
Сперва она заколебалась.
— «Смерть, смерть, смерть». Мне это посоветовал кто-то из многочисленных психологов, к которым я обращалась, — произносить что-то вслух, когда нахлынут воспоминания. Иногда такое чувство, словно открыли кран, и мне не хватает воздуха — как будто тону. Я пытаюсь это остановить.
Доктор Хиральго постучал указательными пальцами друг о друга, потом поднес их ко рту. Теперь он смотрел ей прямо в глаза.
— Ты пытаешься остановить паническую атаку. Получается?
— Иногда. Я где-то прочла, что Астрид Линдгрен на старости лет начинала так все свои разговоры с сестрами. Чтобы одним махом проговорить все мрачное, а потом упоминать только хорошее.
— Любопытно, — он чуть заметно улыбнулся.
Пожалуй, он начинал ей нравиться. Такой непредсказуемый. Когда она ждала, что доктор скажет что-нибудь нравоучительное или осуждающее, из его маленького рта, скрытого под черными усиками, вылетало нечто своем другое, совсем не академическое. Он не пытался поставить ей диагноз. Он видел ее насквозь. Видел Эллен.
— Я записала кое-какие сны.
Она достала блокнот из сумочки, лежавшей рядом со стулом, на котором она сидела.
— Это наверняка ничего не даст — просто водоворот всяких странных мыслей.
— Расскажи, что за сны?
Эллен нервно перелистала блокнот.
— К примеру, сегодня ночью мне снилась вода — и масса купающихся людей.
— Им было весело?
— Не то чтобы очень, — ответила она и пожала плечами так, что заныли ребра.
— Ты чувствовала, что тоже хочешь искупаться, но тебе не разрешают?
— Даже не знаю. Иногда вода становилась черной и совсем мутной. Словно мое внимание перемещалось с купающихся на заросшую тиной воду, или что там это было.
Она снова пожала плечами, словно пытаясь представить ситуацию обыденной, и протянула ему блокнот.
— Даже не знаю. Это было так странно. Но мне этот сон снится далеко не в первый раз.
— Попробуем приложить это к реальности. Существуют ли такие ситуации, где ты чувствуешь, что тебе не разрешается участвовать?
Некоторое время она размышляла.
— Знаешь, у меня все время такое ощущение, что я нахожусь где-то на периферии собственной жизни.
Эллен остро ощутила, как трудно далась ей эта фраза. Внезапно захотелось плакать.
— Любопытно.
— Ты так считаешь? Я просто никуда не вписываюсь. Это ужасно.
Она уставилась в кафельный пол, пытаясь сдержать внезапно нахлынувшие на нее чувства.
Доктор Хиральго продолжал.
— А кто считает, что ты никуда не вписываешься? Ты или твое окружение?
— И я, и они.
— Может быть, вы просто друг другу не подходите. Есть ли нечто такое, куда бы тебе хотелось вписаться?
— Наверное, моя семья. Или вообще семья. Кто-нибудь мудрый. И добрый.
Она всхлипнула, смущаясь, что так разоткровенничалась перед ним, но остановиться не смогла. Откуда же взялись все эти чувства? Они забурлили внутри, и она не могла их сдержать.