— Разве ты не должна сидеть дома и отдыхать?
Карола проигнорировала вопрос и откинулась на спинку скамьи.
— Послушай, я хотела еще раз поблагодарить тебя за помощь. Надеюсь, мы сможем это забыть и пойти дальше, словно ничего не случилось.
— Конечно, — ответила Эллен, которой больше всего на свете хотелось того же самого, однако трудно было переключиться на официальный тон.
— Откуда ты родом? — спросила она, надеясь, что это нейтральный вопрос.
— Из Веллингбю. Всю жизнь прожила в Стокгольме, и даже никогда не выезжала за пределы западных пригородов. А ты?
— Из Эрелу. Это усадьба неподалеку от Стентуны.
— Ах вот оно что! Так вот почему ты зацепилась за дело Лив Линд!
— Среди прочих причин, — кивнула Эллен, облизав топпинг и торопясь поскорее проглотить мороженое, пока оно не растаяло. — Ты всегда жила одна?
Задним числом она поняла, насколько бездарно у нее получается вести светскую беседу, — однако она старалась как могла.
— Да нет. У меня были отношения — и долгосрочные, и краткие, но все они рано или поздно заканчивались. К сожалению. Думаю, дело в моей работе.
Эллен кивнула, узнавая себя.
— Мне очень хочется поблагодарить тебя за то, что ты позаботилась обо мне позавчера, прости, но мне действительно хочется сказать это еще раз. Ты так много для меня сделала — я этого не забуду.
Сейчас рядом с ней сидела совсем другая Карола, непохожая на железную полицейскую леди, с которой она привыкла общаться.
— Да ладно. Приятно видеть, что тебе лучше и что ты вернулась к работе — хотя, наверное, тебе полезнее было бы отдохнуть. Впрочем, не знаю. Лично я предпочитаю работать, чтобы не думать о своих проблемах.
Карола начала грызть вафельную трубочку.
— Да, наверное, так и есть.
— Что говорит твоя интуиция по поводу Лив Линд? Думаешь, это Патрик?
Достаточно уже ворковать, как две подруги. На самом деле они совсем не знают друг друга, и Эллен не нужна новая приятельница.
— Не знаю, — покачала головой Карола. — Я стараюсь не гадать на кофейной гуще, а придерживаться фактов.
— Почему вы, полицейские, всегда это повторяете? У вас наверняка тоже есть фантазия, которая куда-то уносит. Это не по-человечески — подходить ко всему так по-деловому.
— Может быть, но нам приходится. В твоей профессии, возможно, это не обязательно, а в моей — без этого никуда. Кто знает, что бы получилось, если бы мы начали придумывать всякие истории.
Эллен вздохнула и подумала, что она все же права.
— Ты вправду думаешь, что в деле замешаны дети? Не представляю себе, чтобы они были способны убить женщину. Да и зачем?
— Как я уже сказала, мы исходим из тех доказательств, которые у нас имеются.
— А именно?
Карола покосилась на нее и улыбнулась.
— Нет, меня не так легко заставить говорить. Правда, я не шучу, это очень серьезно. Следствию сильно повредило бы, если бы я рассказала. Можно одолжить на минутку твой телефон?
Эллен достала его из сумочки.
— Ну да. А зачем?
— У тебя есть фотография машины Лив, сделанная на месте преступления?
— Конечно.
— Я и не сомневалась, — усмехнулась Карола. — Можно взглянуть?
Не задавая вопросов, она протянула телефон Кароле, которая увеличила снимок и показала его Эллен.
— В чем дело? — спросила Эллен, но тут она все увидела сама. — Кто-то поцарапал лак?
Она увеличила еще чуть-чуть и разглядела, что там написано СиА.
— Стерва из Ада?
— Вероятно, да. То же выражение встречалось и в других ситуациях, когда люди подвергались травле, и нам удалось связать это с компанией местных подростков.
— Беа Бусэнген?
Карола пожала плечами.
— Комментировать не имею права.
Эллен почувствовала, как в голове зазвучал тревожный сигнал.
— На что, собственно говоря, способны дети?
— Они способны на большее, чем многие из нас себе представляют. Кто знает, может быть, это была игра, вышедшая из-под контроля.
Эллен задумалась.
— Вы получили какие-нибудь дополнительные сведения от судмедэкспертов?
— Да. Но только между нами. Мы нашли признаки того, что она пыталась бежать. Ей был нанесен мощный удар в живот и диафрагму, и она упала на землю, или же ее сбили с ног. У нее была рана на щеке, возможно, от удара, и следы от кольца или чего-то похожего. Преступник забил ее до смерти тупым предметом. По пятнам крови на земле можно предположить, что она пыталась вырваться, но преступник, должно быть, оттащил ее обратно к машине.
Картина нарисовалась так ярко, что Эллен стало подташнивать.
— Вы нашли орудие убийства?
— Нет, но это, скорее всего, был предмет, найденный преступником на месте. Такое ощущение, что все произошло спонтанно.
— А что за предмет?
— Возможно, камень или нечто подобное.
— Но если это была драка, то наверняка можно найти на ее теле ДНК преступника?
— На теле Лив было много ДНК, но сложно определить, кому они принадлежат, — слишком много крови. Отпечатки и слюна могут затеряться в большом количестве крови.
Эллен мучительно сглотнула, пытаясь отогнать образы, нарисовавшиеся в мозгу.
— Тьфу, черт!
— Да уж.
Некоторое время обе сидели молча, разглядывая людей, идущих мимо по пешеходной набережной.
Внезапно Карола приложила руку к груди и наклонилась вперед.
— С тобой все в порядке?
— Сердце колотится и болит.
Лицо у нее побелело.
— Может быть, у тебя паническая атака? — предположила Эллен. — Со мной такое случается. Постарайся расслабиться. Это не опасно.
Карола застонала.
— Постарайся дышать спокойно, — сочувственно произнесла Эллен.
Карола несколько раз глубоко вздохнула и выпрямилась.
— Ох, как неприятно.
— Знаю.
И снова они сидели молча. Карола пыталась ритмично дышать. Эллен гладила ее по спине.
— Теперь мне немного лучше. Поговори со мной.
— О чем?
— О чем угодно.
— Как там Уве?
Это было первое, что ей пришло в голову.
— Не понимаю, как вы с ним взаимодействовали. Когда он передал мне это дело, признаюсь, я была от тебя не в восторге. Неужели ты не могла найти себе источник получше, чем Уве?
— Я так рада, что нашла тебя. С тобой куда приятнее иметь дело.
Эти слова она произнесла совершенно искренне.
Александра, 20:15
Александра лежала на покрывале, уставившись в потолок. Где-то на заднем плане негромко гудел кондиционер. В руке она держала бумаги по поводу Беа, составленные в полиции и в школе. Она прочла лишь отдельные слова — травля, вандализм. Слова, которые никак не должны ассоциироваться с ее дочерью. Уронив бумаги на покрывало рядом с собой, она продолжала смотреть в потолок. Беа стала другим человеком, с которым ей не хотелось знаться. Казалось, она больше не принадлежит к их семье. Александра чувствовала, что всегда боролась за дочь, — однако этого оказалось недостаточно.
Беа все дольше спала по утрам и все реже приходила домой ночевать. Не раз уже Александра оставляла спящую Марту одну и в отчаянии кружила на машине, прочесывая местность в поисках дочери. А Патрика не было рядом.
Она свернулась в позе зародыша. Что может быть страшнее — дойти до такого состояния, когда понимаешь, что боишься собственной дочери и того, что она может натворить, — в этом она не хотела признаваться даже себе самой. Тем не менее, именно это с ней и произошло.
Сколько раз она пыталась разобраться в себе, но всегда приходила к одному и тому же — что ей мучительно стыдно, за все.
Мысли потекли дальше. Чем заняты сейчас Ханна и Патрик? Как он прикасается к ней? Что они говорят друг другу? Хотя ее все это мучило, фантазия разыгралась, и перед глазами вставали сцены, от которых ей становилось плохо. В скором времени Ханна переедет к ним в дом, потому что оставаться в Стентуне небезопасно.
Она зажмурилась.
И что, Патрик будет спать с ними по очереди? Поцелует ее в щечку, сказав «спокойной ночи», а потом залезет в постель к Ханне? Одна мысль о том, что она будет слышать их за стенкой, пронзала ее как нож, и Александра изо всех сил постаралась отогнать от себя эти картины.
Вообще-то она знала, как все будет, еще когда они обручились, хотя Патрик тогда утверждал, что никогда добровольно не выбрал бы такую семью, как его собственная.
О Бусэнгенах всегда ходили легенды. Не только потому, что усадьба их была так прекрасна и ходили слухи, что там водятся привидения, — но еще и потому, что в ней проживало так много родственников, связанных прочными семейными узами.
Приехав в Швецию, она вскоре влюбилась в Патрика. Однако она оказалась не единственной. Он был на два года старше нее и считался самым красивым парнем в Карлстаде. О нем шептались в коридорах, на стенках в туалетах писали его имя и рисовали рядом сердечки. Но для Александры он оставался недосягаем. Не больше шансов, чем стать подругой Ричарда Гира. У нее было не так много идолов, в которых она была влюблена. Мечтала она только о Патрике.
В школе он несколько лет встречался с Линдой. Это была крутая девушка с большой грудью и джемпером выше пупа. Когда теперь Александра думала о ней, то замечала сходство с Ханной.
В подростковые годы Александра много тренировалась, занималась легкой атлетикой и семиборьем. На вечеринки не ходила, друзей у нее почти не было. До сих пор ей больно вспоминать детство и подростковые годы. Она всегда была такая тощая. Задним числом она поняла, что, вероятно, страдала анорексией.
На дне рождения у одного из тренеров по легкой атлетике, который оказался двоюродным братом Патрика, они и познакомились. День рождения отмечался в помещении Карлстадского спортивного клуба. Когда она пришла, Патрик сидел на скамейке, попивая пиво. Он позвал ее и пригласил сесть рядом с ним. Это был самый счастливый миг в ее жизни.
Патрик сказал, что она — поздний цветок. Из тех, кого никто не замечает, пока такие, как Линда, не отцвели.