Кроме того, если Бельдены заметят меня здесь, они могут счесть, что соглашение нарушено. Мне не нужны эти проблемы. Я выбираю узкую дорогу, ведущую к Вэлери.
Как большинство здешних провинциальных городков, он видел лучшие дни. Маленький деловой центр по большей части заброшен; остальная часть занята свалками, мелкими магазинчиками и ностальгией о прошлом, которое никогда не было таким радужным, как кажется в воспоминаниях. Кец сообщила мне адрес дома Шерил, и я без труда нахожу его, хотя GPS здесь, как и следовало ожидать, работает нестабильно, а власти Вэлери не торопятся вкладывать средства в уличные указатели. Зачем, когда все, кто здесь живет, знают, что где находится?
Я останавливаю машину перед домом Шерил Лэнсдаун. На тротуаре припаркован фургон с эмблемой Теннессийского бюро расследований, так что они, скорее всего, сейчас обшаривают дом. Я, конечно же, не вмешиваюсь и направляюсь вдоль улицы. Кец пересказала мне беседу с жителем соседнего дома, так что я пока пропускаю его и пишу Кец и Сэму, что собираюсь навестить дом, стоящий следующим по улице.
В нем я натыкаюсь на застенчивую старушку с добрым морщинистым лицом и растрепанными седыми волосами, которая словно никогда не вылезает из домашнего халата. Она приглашает меня на чай со льдом – старая добрая южная традиция, – и я соглашаюсь. Это правильное решение. Чай самый обычный, зато старушка явно падка до сплетен и сама печет к чаю печенье. Идеально.
Конечно же, я говорю ей, кто я такая, и показываю ей свое удостоверение частного детектива, и ей это кажется очень интересным. После того, как я отвечаю на обычные вопросы о том, что делаю здесь, она уже готова рассказать мне обо всех пороках жителей этого квартала.
Но не о Шерил, отмечаю я. Когда миссис Грегг, как зовут старушку, наконец делает паузу, чтобы перевести дыхание и отпить глоток холодного чая, я спрашиваю о том, что меня интересует. Она бросает на меня острый взгляд и произносит:
– Я не говорю плохо о тех, кто покинул этот мир; ведь, видит бог, с ней это вполне могло случиться. Ведь она пропала, верно? И эти две ее миленькие дочки тоже. – Она содрогается и качает головой. – Не знаю, куда катится этот мир… подобных вещей не бывало, когда я была молода, а люди боялись божьего гнева и верили в Америку.
Она, конечно же, ошибается; я могу насчитать добрую дюжину жутких преступлений, совершенных с 1950-х годов в одном только этом округе, – но не заинтересована в том, чтобы переубеждать ее и тратить зря свое время.
– Что ж, миссис Грегг, было бы неплохо, если б вы рассказали мне что-нибудь, что поможет найти Шерил, – говорю я. – И это может оказаться что угодно. Вообще что угодно.
– Вот как? Правда? – Ее выцветшие карие глаза за стеклами старомодных очков широко раскрываются. – Я почти ничего не знаю, не считая того, что некоторое время назад ее бросил муж. Как же дико, когда мужчина так поступает со своей женой, находящейся в тягости! Ведь это такой позор – бросить свою жену и еще не родившихся детей, правда?
Мне некогда выслушивать сентенции о морали и нравственности, поэтому я подталкиваю ее в нужном направлении.
– Совершенно верно, это позорный поступок. Вы видели, как он бросил ее?
– Видела ли я?.. Ну, на самом деле, я не знаю, откуда мне знать? Я не видела никаких чемоданов или сумок; он просто сел в свой грузовичок и уехал, и не возвращался, насколько я могу припомнить.
– А Шерил в этот момент была дома?
– Господи, да разве ж я могу упомнить такие вещи? – Но она подносит палец к губам и задумчиво постукивает им. – Ну, может быть, это было в тот день, когда она ездила к своему врачу. Даже и не знаю, я же не записывала все это, понимаете? И я не лезу в чужие дела.
– Конечно, нет, – беззастенчиво лгу я. – Вам просто интересны ваши соседи. Это нормально.
– Это просто дружелюбие, – подхватывает миссис Грегг. – Я не такая, как вся эта молодежь. Они только и делают, что смотрят телевизор да свои чертовы телефоны. Даже не выходят по вечерам на крыльцо подышать воздухом, как все нормальные люди. Я даже не знаю…
«Куда катится мир», – мысленно договариваю я и перебиваю ее:
– Вы не знаете, у какого врача могла наблюдаться Шерил?
– У нас тут только один врач, – отвечает она. – Доктор Фаулер, и он еще старше, чем я. Наверное, до сих пор пичкает бедных ребятишек рыбьим жиром. – Она корчит гримасу отвращения. – Ваша матушка когда-нибудь поила вас этой гадостью?
– Когда-то давно, – отвечаю я, и она похлопывает меня по плечу.
– Что ж, милочка, это полезно, детям это полезно. Как бы то ни было, обратиться Шерил могла только к доктору Фаулеру. – Бросает на меня пристальный взгляд. – Вы знаете, кое-кто из местных поговаривает, что ее муж не просто куда-то уехал. Что тут было кое-что еще, вы слыхали?
– И что же?
Она перегибается через стол, и ее глаза загораются энтузиазмом.
– Кое-кто считает, что он был убит.
– Нет, только не это!
– Ну, я такое слышала. Не то чтобы я была в этом уверена, конечно. Но некоторые считают, что именно так она заполучила его деньги, дом и машину. Он не был богачом, ни в коем разе, но она приехала сюда вообще нищая, а теперь у нее есть крыша над головой, машина, чтобы кататься, и денежки, чтобы тратить их.
– Вы знали ее, когда она сюда приехала?
– До того, как она вышла замуж? Она приехала на автобусе, и всего багажа при ней была маленькая сумка. Работу себе она нашла в «Сонике»[6] на окраине города, там и встретила Томми Джарретта, и, я думаю, все сразу и завертелось. Но кроме этого, я ничего о ней не знаю. Может быть, ей просто не повезло в жизни? Знаете ли, я вот родилась незадолго до Великой депрессии…
– Вот как? – переспрашиваю я и вежливо слушаю рассказы миссис Грегг о том, как она росла среди бедности, еще более ужасной, чем сегодня. Не знаю, много ли в этом правды, но это не важно, а она радуется, что ее кто-то выслушивает. Я оставляю ей свою визитку на тот случай, если ей вспомнится что-то еще. Миссис Грегг – милая старушка, а сплетники обычно поставляют полезные сведения.
Я уже направляюсь к двери, когда она ни с того ни с сего спрашивает:
– А вы знаете про того мужчину?
Я поворачиваюсь лицом к ней, чувствуя, как ускоряется мой пульс.
– Про какого мужчину?
– Про того, на белом фургоне, конечно. Он довольно регулярно проезжал мимо ее дома. Всегда по вечерам.
– Он останавливался у ее дома?
– Никогда. Но всегда притормаживал. – Мисс Грегг выглядит очень довольной собой. Мне хочется расцеловать ее.
– Подумайте как следует. Он останавливался еще у чьего-нибудь дома, вы видели?
– Нет, в этом квартале никогда.
– И вы смогли бы его узнать?
Она фыркает.
– Конечно, смогу! Вы еще спрашиваете!
«Господи, дай мне терпения». Я заставляю себя оставаться спокойной.
– Хорошо, я спрошу прямо. Кто ездил на этом фургоне?
– Дуглас Адам Принкер. Живет на улице Адамс, около старой забегаловки «Дэйри Куин»[7], которую закрыли лет десять назад.
Я достаю свой блокнот, записываю это все, включая белый фургон, и ставлю несколько восклицательных знаков.
– Спасибо большое, миссис Грегг. Это очень ценные сведения. Больше ничего?
– Нет, кажется, ничего, – отвечает она. – Пусть у вас все будет хорошо. Бедные, бедные дети… – Щелкает языком и закрывает дверь.
Я иду к своему пикапу, но замечаю мужчину, слоняющегося поблизости. Он похож на копа, а я не хочу сейчас связываться с ними – по крайней мере, пока не добьюсь хоть какого-то прогресса. Поэтому обхожу еще несколько домов, всякий раз предпринимая обещанные меры предосторожности. В двух домах со мной вообще отказываются разговаривать и захлопывают дверь у меня перед носом. Один спрашивает, дадут ли за это вознаграждение, а узнав, что нет, сразу же теряет интерес. Непосредственный сосед Шерил все так же угрюм, и я чертовски рада, что известила Сэма о своем местонахождении. Но этот сосед лишь подтверждает то, что поведала мне миссис Грегг об исчезновении Томми: никто не видел, чтобы молодой человек собирал вещи. Еще этот сосед сообщает, что Томми много времени проводил на свежем воздухе, часто ездил на рыбалку или охоту. Вполне обычное дело для здешних мест.
У него, похоже, нет никаких подозрений в адрес Шерил. Напротив, он настаивает на том, что она хорошая женщина и хорошая мать, и, судя по тону, совершенно в этом уверен.
Я гадаю, что бы он подумал, если б узнал о ее прошлом.
Никто другой, кажется, не замечал поблизости от дома ни Дугласа Адама Принкера, ни его белый фургон, и я искренне надеюсь, что это не просто выдумка. Вот они, недостатки соседей-сплетников; я была жертвой одной из таких соседок, когда новости о преступлениях Мэлвина только-только были обнародованы. Та женщина клялась и божилась, будто видела, как я помогала ему заносить в дом какую-то женщину. Это была ложь, состряпанная ради привлечения внимания, к тому же та сплетница была уверена, что я в любом случае заслуживаю наказания.
Не думаю, что миссис Грегг лжет. Просто я настороженно отношусь к таким сведениям, и от этой настороженности трудно отделаться.
В последних дверях, куда я стучусь, меня встречают с дробовиком, и это убеждает меня, что пора уезжать. Я уверена, что телефонные провода во всей округе раскалились от слухов, и миссис Грегг расскажет новости о моем интересе к пропаже Шерил всем и каждому. Это может оказаться полезным. Но пока что это делает меня нежелательной персоной здесь.
Увы, когда я возвращаюсь к пикапу Сэма, коп, которого я заметила здесь еще раньше, по-прежнему отирается рядом, и я замедляю шаг, чтобы присмотреться к нему. Это мужчина, довольно молодой с виду, высокий; кожа у него бледнее, чем у большинства местных жителей, и похоже, успела обгореть на солнце. Светлые волосы, ярко-голубые глаза. Он одет в брюки цвета хаки и рубашку такого же цвета. Когда я подхожу ближе, он выпрямляется во весь рост и протягивает мне руку. Я не принимаю ее.