Меня осеняет, что мужчина в машине мог быть МалусНависом, а Лен… Лен был его приманкой. Выбранной за сходство, особенно за бейсболку, которую, как я уверена, он носит постоянно.
Лен протягивает руку.
– Спасибо, что помогли мне. Это было очень мило с вашей стороны.
Я не помогала ему. Я гналась за ним и сбила его с ног, а он благодарит меня за то, что я заплатила ему деньги в возмещение своей вины. Я искренне застигнута врасплох и обеспокоена. Способен ли он выжить в этом мире, особенно учитывая такие вот особенности восприятия – вероятно, некоторое снижение умственных способностей в результате травмы?
– Лен, у тебя действительно есть жилье? Дом?
– Есть, – уверяет он. – Когда хочу, я туда прихожу. Но мне нравится быть снаружи. Тут лучше. Чаще всего тут хорошо. – В его словах звучит некоторая безэмоциональность и одновременно – странная невинность. Мне кажется, он искренен. И это тревожит меня еще больше.
– Пожалуйста, побереги себя, Лен. Если снова увидишь этого человека, ты можешь позвонить мне? – Я протягиваю ему визитку. На ней напечатан только номер офиса Джи Би Холл, с которого звонок переводится на мой мобильник.
– Позвоню, – обещает он и кладет карточку к себе в карман. – И вы берегите себя, мэм.
Поверить не могу, что человек, за которым я гналась, желает мне благополучия. И что он уходит прочь с моими деньгами в кармане. Все это приняло какой-то очень странный оборот…
– Эй, – окликаю я Лена. Он останавливается у выхода из переулка и оборачивается ко мне. – Зачем ты сегодня вернулся в почтовую контору?
– Я должен был отправить еще одно письмо для этого человека, – отвечает он. – Оно вам нужно? Наверное, надо было вам сказать…
Я подхожу ближе, и он протягивает мне тонкий белый конверт, на котором написано мое прежнее имя и мой нынешний адрес.
Но на этот раз – не почерком Мэлвина. Этот почерк мне вообще незнаком.
– Когда он дал его тебе? – Мой тон становится резким. Лен отступает на шаг, чувствуя неприятности. Я стараюсь сдержать эмоции. – Мне нужно знать это, Лен. Пожалуйста.
– Я видел его сегодня утром, – говорит он. – Очень рано, даже до того, как рассвело. Я остался на ночь вон там, в приюте. Слишком устал, чтобы идти домой. – Он неопределенно указывает куда-то вправо, но та часть города мне незнакома. – Я увидел его снаружи, будто он ждал меня. Он дал мне еще денег за это. Вам они нужны?
Он начинает рыться в своем кармане, и я поднимаю руку, останавливая его.
– Оставь себе, – говорю. – Спасибо за рассказ.
Лен кивает и идет прочь – сначала подволакивая ноги, потом приободряется, и походка его становится более ровной. Сломанная машина вспоминает, как нужно ходить.
«МалусНавис выбрал его из-за общего сходства. Потому что это в конечном итоге привело бы меня сюда. Он хотел знать, достаточно ли я умна, чтобы найти эту карточку. И его ни в чем не повинную, сломанную приманку».
Открываю конверт и достаю письмо. В глаза мне сразу бросаются отпечатанные на компьютере строки.
Я знаю, что ты охотишься за мной. Хорошо. Нам с тобой всегда была суждена встреча.
Все, что последует потом, случится из-за тебя. У тебя есть шанс спасти жизни тех, кого ты любишь, но это будет твой выбор, не мой.
Я – твой рок, Джина Ройял. Я – то, что ты заслужила.
С трудом сглатываю. Это ощущается… иначе. Холодное, методичное, мотивированное письмо. То, которое он посылал по электронной почте, отличалось скорее небрежной жестокостью, но это – иное. Прямой вызов. Я чувствую его кожей, словно частицы тумана в воздухе.
Смотрю в ту сторону, куда ушел Лен, но он уже скрылся из поля зрения. Не думаю, что смогу добиться от него чего-то еще, но надеюсь, что он позвонит мне, если тот человек снова появится. Надеюсь, с Леном все будет хорошо; у меня есть зловещее ощущение того, что МалусНавис отлично умеет заметать свои следы.
Я направляюсь туда, куда указал Лен, высматривая приют, в котором он ночевал вчера. Приют расположен в четырех кварталах отсюда, в одном из худших районов Ноксвилла, и я в своем маскарадном костюме детектива выделяюсь здесь, словно неоновая вывеска. Район полон бездомных, под мостами и в переулках тесными кучками стоят самодельные палатки. Люди стараются держаться от меня подальше и не смотреть на меня вовсе. Я выгляжу для них как коп. Это защищает меня лучше, чем если б я пришла сюда в своем обычном виде – в джинсах и футболке, – но это не гарантирует, что кто-либо не проявит агрессию. Многие здешние обитатели находятся под воздействием алкоголя или наркотиков либо ищут возможность получить дозу, отчаянно жаждут получить дозу… или же психически больны. И могут счесть, что женщина в одежде копа под прикрытием живет явно лучше, чем они, – а это повод напасть.
Я рада, что сейчас светло. Но также вижу, что большинство магазинов в этом районе пустует, если не считать универсама на углу. И мимолетный взгляд на его допотопную систему видеонаблюдения говорит мне, что и пытаться нет смысла. Я сомневаюсь, что камера вообще работает.
Дохожу до приюта и спрашиваю про Леонарда Бэя. Усталая молодая женщина за стойкой дежурного проверяет журнал регистрации и качает головой:
– Здесь не числится. Но они обычно не пишут свои настоящие имена, а мы не спрашиваем документы. У большинства их нет, а если и есть, то чьи-нибудь чужие. Вы можете описать его?
Я описываю, включая травмированную голову. Это запоминающаяся деталь.
Она моргает и произносит:
– А, этот… Он приходил сюда вчера вечером и остался на ночь. Ушел рано утром.
– Каким именем он назвался?
Женщина снова просматривает журнал, потом поворачивает ко мне и показывает на одну строку.
– Вот, он записывался здесь.
Это нечитаемая мешанина из букв. Я ничего не могу разобрать. У многих из тех, кто записался на этой странице, почерк неряшливый, но эта запись выглядит хуже обычного, более… хаотично.
– У него была какая-то черепно-мозговая травма, он снял свою кепку и показал мне голову, – говорит женщина. – Очень печально. Но мне не кажется, что он постоянно бродяжничает. Одет слишком аккуратно, и сам слишком чистый.
Я спрашиваю о записях с камер наблюдения, но она явно родилась не вчера и спрашивает про ордер. Фальшивая бумажка лежит у меня в кармане, но я понимаю, что не следует показывать ей ни этот «ордер», ни мой фальшивый жетон. Она слишком многое видела в своей жизни.
– Спасибо, – говорю я ей. На самом деле, мне больше ничего не нужно. У меня есть домашний адрес Лена.
Мне нужно вернуться к Сэму и детям, потому что я чувствую: грядет что-то плохое.
14
Среда начинается с проблем. Проблем с машиной, и это вам не шуточки здесь, в окрестностях Нортона; наша хижина расположена далеко от города, и эвакуатор доберется сюда только через несколько часов. Такси тоже здесь не ездит.
По счастью, я выросла в бедной семье, и мой отец знал, как чинить все на свете. Я нахожу перебитый провод и соединяю его при помощи изоленты и молитвы. Кажется, работает.
Опоздав в участок на полчаса, обнаруживаю там Престера, который выглядит уже значительно лучше. Мы киваем друг другу, я ухожу за кофе, а когда возвращаюсь, Престер говорит:
– Наверное, тебе нужно проверить твои сообщения. Пока тебя не было, звонил телефон.
Я на секунду встречаюсь с ним взглядом, потом киваю. Мне почему-то вдруг хочется рассказать ему про ребенка, но я быстро справляюсь с этим желанием. В глубине моего разума прячется странное опасение: мне кажется, что пока Хавьер не со мной, моя беременность нереальна. Пока он не вернется, пусть это будет моим секретом. Ну ладно, моим и Гвен. Это ощущается… правильно.
Включаю автоответчик на офисном телефоне. У меня шесть сообщений. Одно – от детектива ТБР, который жалуется мне, что кто-то из моих друзей (скорее всего, Гвен) вмешивается в расследование в Вэлери. Я игнорирую эти жалобы. Следующее – от его командира. Этому сообщению я уделяю чуть больше внимания и мысленно делаю себе пометку перезвонить ему и уладить дело. Мне совершенно не нужно, чтобы командование ТБР влезало в это дело. Я делаю свою работу хорошо, но успех – штука непрочная.
Остальные четыре – из разных городов, куда я звонила вчера в поисках потенциальных фальшивых личностей Шерил Лэнсдаун. Тот факт, что из всех четырех мне перезвонили, поражает, но еще сильнее беспокоит меня то, что все они сообщили мне свои имена и номера телефонов со словами «нам нужно с вами поговорить». Не просто «обменяться информацией», а «поговорить». Три из этих контактов находятся в маленьких городках, и это кое-что объясняет, но все равно – это чертовски пристальный интерес к делам, которые давным-давно должны были покрыться пылью.
Я начинаю с детектива из Уичито, самого крупного из этих городов. Она говорит мне, что разыскиваемая ими личность подходит под описание Шерил, и когда мне присылают отпечатки пальцев, я подтверждаю это. Потом детектив начинает рассказывать мне о том, чего нет в описании разыскиваемой.
– Нам понадобилось около двух недель на поиски родственника умершей старушки, – говорит она. – Он приехал в город примерно неделю спустя после этого, чтобы уладить дела покойной, и обнаружил, что она выписала кучу чеков со своего накопительного счета – в целом примерно на десять тысяч долларов – на имя той самой девицы Мэри Хог, которую мы ищем. К тому времени подруга, живущая в соседнем квартале, заявила о том, что Мэри исчезла. Дома у старой леди хранилось немало наличных денег, и все они пропали, так же как и кое-какие недешевые украшения.
– А Мэри?
– Улетела, словно летний ветерок. Все свои вещи она бросила, но там почти ничего не было: банковский счет, на котором денег было лишь на то, чтобы прожить месяц, мебель, сдававшаяся в аренду вместе с жильем, и старая машина, которая, как оказалось, не стоила даже того, чтобы ее куда-то отгонять. С первого взгляда Мэри выглядела совершенно нормальной. Но когда мы начали копать, то обнаружили полное отсутствие у нее прошлого.