– Мэм, пожалуйста, сядьте рядом с джентльменом на бордюр и подождите. Я подойду к вам.
– Погодите, что? – Я моргаю. – Что… почему вы здесь?
По крайней мере, мне хватает ума не выпалить: «Разве вы здесь не затем, чтобы арестовать меня?» – но лишь едва-едва.
– У нас есть убедительные доказательства того, что против обитателей вашего дома были высказаны серьезные угрозы, – отвечает он. – Прежде, чем вы покинете жилище, скажите мне, пожалуйста, есть ли в доме огнестрельное оружие?
– Да. В оружейных сейфах.
– И кто имеет к нему доступ?
– Только я и Сэм.
– Хорошо. Сейчас я прошу вас покинуть дом на некоторое время. Я приведу ваших детей.
Я с трудом сглатываю и решаюсь испытать свою удачу.
– Офицер, будет лучше, если я приведу их сама. Вы позволите мне это сделать?
В течение нескольких долгих секунд он колеблется, затем кивает.
– Идите вперед. Я пойду за вами.
Сначала я стучусь в дверь Ланни и говорю:
– Солнышко, ты здесь? Выходи. Все в порядке. – Она выходит, часто дыша, полностью одетая. – Выйди из дома и сядь рядом с Сэмом, хорошо?
Она смотрит на меня, пытаясь догадаться, действительно ли все в порядке, или я просто так говорю, но тем не менее повинуется.
Я стучусь в дверь Коннора и ничуть не удивляюсь, увидев, что он спокоен, собран и тоже полностью готов.
– Я слышал, – говорит он. – Все в порядке, мама.
Но это не так. Полицейский спрашивает:
– Коннор Проктор?
– Да, сэр.
– Пожалуйста, повернитесь и положите руки на стену. Расставьте ноги. Мне нужно обыскать вас на предмет наличия оружия. У вас в карманах есть что-нибудь, что может порезать или уколоть меня?
– Н-нет, сэр.
На меня с запозданием – и всей тяжестью – обрушивается осознание того, что офицер не обыскал ни меня, ни Сэма, ни Ланни. Только моего сына.
Мой голос звучит резко, когда я спрашиваю:
– Что происходит, черт побери?
Офицер игнорирует меня. Он со спокойной деловитостью обыскивает Коннора, отходит назад и включает рацию.
– Сейчас я его приведу. – Потом наконец-то обращает внимание на меня – и одновременно кладет руку на плечо Коннора, удерживая его на месте. – Мэм, о подробностях вы можете спросить детективов, но в Интернете появился пост, в котором некто, идентифицированный как ваш сын, угрожал убить вас, мистера Кейда и вашу дочь. Нам нужно допросить вас всех. Я был бы благодарен, если б вы оказали нам полное сотрудничество.
Я едва слышу что-либо после слов «ваш сын угрожал убить вас». В ушах у меня раздается высокий тонкий гул, и мне приходится схватиться за стену, чтобы не упасть. Фотография, на которой мы изображены вчетвером, качается на крюке, и я хватаю ее, чтобы остановить. Когда нахожу в себе силы заговорить, мой голос звучит странно тускло:
– Это ошибка. Коннор этого не делал. Отпустите его.
Я не смотрю на сына – не смею посмотреть, и даже не знаю, почему. Может быть, я боюсь, что он подумает, будто я сомневаюсь в нем…
Офицер, конечно же, не отпускает его, только бросает на меня холодный оценивающий взгляд, который свидетельствует: если я решу броситься на него, он к этому готов. Я беру эмоции под контроль, хотя мои мышцы напряжены и подергиваются от отчаянного желания схватить сына и спрятать его в своих объятиях. Офицер, должно быть, видит это, поскольку говорит:
– Мэм, пожалуйста, выйдите из дома к полицейскому автомобилю и сядьте на бордюр. Мы разберемся со всем этим, когда прибудут детективы.
Это звучит не очень-то дружелюбно, но, по крайней мере, не агрессивно, и я делаю вдох, потом смотрю на сына.
– Все будет в порядке, – говорю я ему. Он бледен и напряжен, и я ничего не могу прочитать по его лицу. Я никогда раньше не видела его таким. Коннор никогда прежде не бывал в такой роли.
– Не волнуйся, мам, я не сделал…
– Знаю, – отвечаю я ему и верю в это всем своим существом. – Я знаю это, милый.
– Давайте оставим это до беседы с детективами, – говорит офицер. – Мэм, пожалуйста, пройдите вперед. Мы пойдем за вами.
Очень трудно повернуться спиной к сыну, пусть даже я слышу позади себя шаги. Хочу обернуться, вернуться, каким-то чудом перевести часы на полчаса назад, к миру, безопасности и любви…
Я хочу защитить Коннора – и не могу. Я не могу. Мне кажется, что это неисполненное желание убьет меня на месте, но каким-то образом я продолжаю идти через гостиную, в дверь дома, по тротуару.
Сэм и Ланни сидят рядом на бордюре возле полицейской машины, Сэм одной рукой обнимает Ланни за плечи. Увидев меня, оба встают, и я вижу, что они смотрят мимо меня, на Коннора.
– Нет, черт побери, уберите руки от моего брата! – вскрикивает Ланни и кидается вперед. Сэм ловит ее за шиворот, а я заступаю ей путь. Она врезается в меня, и я обхватываю ее руками, в то время как Сэм делает то же самое с другой стороны. Ланни сопротивляется изо всех сил. – Отпустите! Отпустите меня, вы не можете им позволить…
– Мы не позволим, – отвечаю я ей с ледяным спокойствием. – Ланни, никому не будет лучше, если ты устроишь драку и тебя арестуют. Ты это знаешь. Успокойся и сядь. Немедленно.
Я никогда прежде не использовала такой тон, обращаясь к ней, и это срабатывает. Ланни замирает. Сэм не отпускает ее, я тоже, пока мы не чувствуем, что ее мышцы расслабились.
– Тебе лучше уладить все это, – говорит она. Я слышу в ее голосе ярость от предательства.
Разжимаю руки. Сэм отводит нашу дочь обратно к тому месту, где они сидели, однако он внимательно смотрит на меня, пока копы проводят Коннора мимо нас. Я протягиваю руку и на краткий миг прикладываю ладонь к щеке сына.
Он говорит:
– Я в порядке, мам. Все хорошо.
Пустые слова, и я никогда прежде не чувствовала их пустоту так отчетливо, как сейчас. Коннор старается храбриться, но он напуган, и я это знаю. Я в ужасе.
Смотрю, как моего сына усаживают на заднее сиденье полицейской машины, и заставляю себя сесть рядом с Сэмом. Дрожащими руками достаю свой телефон и спрашиваю:
– Ланни, на каких форумах Коннор размещал посты?
– Он… он не размещал…
– Не обманывай меня. Не сейчас.
Несколько секунд она молчит, повернув голову в сторону полицейской машины, где сидит Коннор. Потом произносит:
– Иногда на форумах о преступлениях, но не под своим именем. Иногда он пишет на форуме, который создали несколько ребят из нашей школы. Он называется «Лузервилл»[10].
Я ищу этот форум в Сети и быстро нахожу его. Потом бегло просматриваю содержание: в основном жалобы на школу, шуточки об учителях, местами травля и кошмарные оскорбление – и на душе у меня становится горько. Я не знаю, зачем мой сын вообще пишет здесь. Это выгребная яма, куда сливаются самые гнусные устремления парней-подростков. Целый тред посвящен девушкам, которые учатся в этой школе. Я даже не заглядываю туда, боясь обнаружить то, что пишут о моей собственной дочери.
Меня подташнивает, ладони становятся липкими от пота. Я моргаю, чтобы сосредоточиться на строке поиска, и спрашиваю Ланни, под каким именем сидит на этом форуме ее брат.
Она не хочет говорить – это сразу понятно. Наконец шепчет:
– Я говорила ему, чтобы он не делал этого. Правда, мам.
– Какой у него там ник?
Ланни плачет. Безмолвные слезы текут по ее щекам. Злость на себя, разочарование в брате… не знаю. Потом она выдавливает:
– «Потрошитель».
Несколько секунд я не могу пошевелиться. Мои мышцы просто не слушаются. Это имя просто падает в мой разум и… тонет. Я закрываю глаза и чувствую, как от места его падения в моей душе расходится жуткая тошнотворная рябь. Потом делаю вдох и вбиваю этот псевдоним в строку поиска. Я хочу спросить Ланни, почему Коннор выбрал такую ужасную кличку. Но не спрашиваю. Мне кажется, он, как и я, решил стоять прямо и сражаться, и это… это часть выбранной им тактики.
Он пишет на форуме не так уж много, и основная часть этого даже не стоит внимания. Несколько шуток относительно учителей, перебранка с двумя-тремя другими участниками, но, слава богу, он не присоединился к открытой травле, которую так любят вести школьные «стаи».
Но он говорит о своем отце. О Мэлвине Ройяле. Отвечает на вопросы. Описывает преступления. Он знает больше, намного больше, чем я думала. «Ему всего пятнадцать лет. Он не должен знать таких вещей».
Но наконец мне попадается сообщение, датированное сегодняшним днем, которое полностью приковывает к себе мое внимание. Я делаю его скриншот, и только тогда фокусируюсь на словах, застывших на экране.
Меня тошнит от моей так называемой семьи. Лжецы и лицемеры, такие же, как мой отец. Я собираюсь это сделать. Одна, две, три пули в голову, и к завтрашнему дню я стану сиротой.
Замираю, когда мой взгляд падает на IP-адрес, с которого было размещено это сообщение. Потому что это наш IP-адрес.
Этот пост был размещен из нашего дома. Но этого не могло быть. Я знаю, что Коннор этого не делал.
В моей онемевшей ладони вибрирует телефон. Вызов с заблокированного номера. Я сглатываю, чувствуя во рту привкус пепла, и говорю:
– Мне нужно принять его.
– Сейчас? – раздраженно спрашивает Сэм. – Что, правда?
Я не отвечаю. Просто встаю и отхожу прочь, к углу нашего дома. Там все еще ощущается запах свежей краски, которой мы замазывали «творение» вандалов. Я провожу пальцем по экрану, чтобы принять звонок, и подношу телефон к уху.
– Что ты сделал? – спрашиваю я с неподдельной яростью. Если б я могла дотянуться до него через телефонную связь и ухватиться хотя бы за ухо, то с радостью оторвала бы ему это ухо. – Что ты сделал с моим сыном?
– Я ничего не делал, – отвечает мужской голос – ровный, спокойный. А я вот совершенно не спокойна. – Просто передал его логин и пароль одному своему другу. Мой друг очень хорошо умеет подделывать IP-данные. Это причинит твоему сыну беспокойство, но ему не грозит никакая опасность. Пока что.