– …Осторожней там… где я… эй, хватит пихаться…
Затем они снова умолкли.
Их сменил назойливый писк из соседней комнаты. Она отложила варёное яйцо и выглянула за занавес из бус.
Звук исходил из-под суровой, солидной мешковины, служившей покрывалом хрустального шара.
Эвадна вернулась на кухню и выбрала сковороду потяжелей. Махнула ей разок-другой в воздухе, чтобы рука привыкла, а затем подкралась к накрытому шару.
Приподняв заранее сковороду, чтобы сразу расплющить любую гадость, она резко сдёрнула покрывало.
Шар медленно вращался в подставке. Эвадна понаблюдала за ним. Затем задёрнула занавески, грузно опустилась в кресло, глубоко вдохнула и спросила:
– Кто там?
Большая часть потолка обвалилась.
Через несколько минут, приложив немало труда, Госпожа Торт высвободила голову.
– Людмилла!
В коридоре послышались мягкие шаги, и что-то вошло в дом с заднего двора. По форме своей это, безусловно, была женщина, даже привлекательная, одетая в самое обычное платье. Только она явно страдала от излишнего оволосения, с которым не могли справиться все розовые бритвочки в мире. А ещё, похоже, в этом сезоне в моду вошло отращивать когти и клыки подлиннее. От такой твари впору было ожидать звериного рыка, но она заговорила приятным и явно человеческим голосом:
– Мама?
– Йа тута, внизу.
Зловещая Людмилла подняла огромный обломок и с лёгкостью отбросила его:
– Что случилось? Ты что, ясновидение забыла включить?
– Йа его отключила, шоб поговорить с пекарем. Божечки, у мене душа в пятки ушла.
– Сделать тебе чашечку чаю?
– Не надо. Ты ж знаешь, в Энти Дни у тебе чашки из рук валятся.
– Я уже лучше справляюсь, – возразила Людмилла.
– Молодчина, девочка моя, токмо я сама всё сделаю, но спасибо тебе.
Госпожа Торт встала, стряхнула гипсовую пыль с фартука и добавила:
– Они там кричали! Кричали! Все одновременно!
Модо, садовник Университета, как раз пропалывал розарий, когда старинный бархатный газон разверзся рядом с ним и исторг из глубин неистребимого Ветрома Сдумса, моргающего от яркого света.
– Это ты, Модо?
– Верно, господин Сдумс, – ответил гном. – Помочь вам вылезти?
– Думаю, сам справлюсь, но спасибо.
– У меня в сарае лопата, если вам нужно.
– Нет-нет, всё совершенно в порядке. – Ветром вытащил себя из газона и смахнул грунт с остатков мантии. – Извини за газон, – добавил он, оглянувшись на дыру.
– Ничего страшного, господин Сдумс.
– А сколько лет ушло на то, чтобы придать ему такой идеальный вид?
– Примерно пять веков, полагаю.
– Божечки! Прошу прощения. Я целился в погреба, но, похоже, заплутал.
– Да не волнуйтесь так, господин Сдумс, – беззаботно ответил гном. – Сейчас всё растёт просто с безумной скоростью. Я засыплю яму к вечеру, засею заново, и пятьсот лет пролетят так, что и не заметите.
– Судя по тому, куда всё катится, замечу, – проворчал Ветром и огляделся. – А аркканцлер на месте?
– Видел, как все пошли во дворец, – ответил садовник.
– Тогда, пожалуй, лучше пойду по-быстрому помоюсь и переоденусь. Не хочу больше никого пугать.
– Я слыхал, вы не просто умерли, вас ещё и похоронили? – спросил садовник, когда Сдумс заковылял прочь.
– Всё верно.
– Но вас, я смотрю, в гробу не удержишь, да?
Ветром обернулся.
– Кстати говоря… а где у нас улица Вязов?
Модо почесал ухо:
– Вроде возле улицы Паточной шахты.
– Ах да. Вспомнил.
Модо вернулся к прополке.
Цикличность смертей Ветрома Сдумса его не пугала. Что такого? Деревья умирают к зиме – а по весне пускают новые почки. Сухие семена ложатся в землю – и вырастают молодые побеги. По сути, ничто не умирает надолго. Взять хоть тот же компост.
Модо верил в компост с той же страстью, с какой другие верят в богов. Его компостные кучи дышали, бурлили и слабо светились в темноте, отчасти благодаря загадочным и, вероятно, запрещённым ингредиентам, которые Модо в них вливал. Впрочем, всё это не доказано, да никто и не стал бы раскапывать кучу и проверять, что там в ней.
Всё это мёртвая материя, но при этом живая. И на ней чудесно росли розы. Главный философ как-то сказал Модо, что его розы вырастали такими высокими из-за чуда бытия. Но Модо в душе был уверен, что они просто стараются как можно дальше убраться от компоста.
Сегодня эти кучи ждало лакомство. Сорняки и побеги нынче разрослись. Он ещё не видел, чтобы растения росли так быстро и пышно. Должно быть, дело в компосте, подумал Модо.
К тому времени, как волшебники добрались до дворца, там воцарился кавардак.
Куски мебели летали под потолком. Косяк посуды пролетел мимо аркканцлера, словно серебристая плотва, и скрылся в коридоре. Казалось, всё здание захватил избирательный и легкомысленный ураган.
Сюда уже прибыли другие. В том числе группа лиц, одетых почти как волшебники, но намётанный глаз сразу подмечал отличия.
– Жрецы? – процедил декан. – Здесь? Раньше нас?
Две стайки стариков подсознательно приняли такие позы, чтобы руки оставались свободны.
– Что от них толку? – вопросил главный философ.
Метафорическая атмосфера в комнате резко похолодала.
Мимо волнами проплыл ковёр.
Аркканцлер поглядел глаза в глаза дородному первосвященнику Слепого Ио – будучи верховным жрецом главного бога в хаотичном пантеоне Плоского мира, он считался своего рода председателем религиозного сообщества Анк-Морпорка.
– Легковерные глупцы, – буркнул главный философ.
– Безбожные еретики, – ответил маленький служка, выглядывая из-за широкой спины первосвященника.
– Мракобесные идиоты!
– Мерзкие атеисты!
– Рабы божков!
– Жалкие фокусники!
– Кровожадные жрецы!
– Вездесущие волшебники!
Чудакулли приподнял бровь. Первосвященник едва заметно кивнул.
Они оставили своих спутников обмениваться проклятьями с безопасного расстояния и как бы невзначай отошли в сравнительно тихую часть помещения. Здесь, возле статуи одного из предтеч патриция, они снова повернулись друг к другу.
– Ну… как дела в сфере докучания богам? – спросил Чудакулли.
– Скромно делаем всё возможное. А как там опасные вмешательства в дела, недоступные человеческому пониманию?
– Неплохо, неплохо. – Чудакулли снял шляпу и пошарил в тулье. – Раздавим капельку кой-чего?
– Алкоголь есть искушение, кое губит души… А сигаретки не найдётся? Уверен, вы там курите вовсю.
– Только не я. Знал бы ты, что эта дрянь делает с лёгкими…
Чудакулли отвинтил верхушку шляпы и налил в неё щедрую порцию бренди.
– Итак, – сказал он, – что тут творится?
– В нашем храме алтарь взлетел в воздух и упал на нас.
– А у нас люстра сама отвинтилась. Да всё подряд теперь отвинчивается. А ещё по пути сюда мимо нас пробежал костюм, и ты представляешь какой? Две пары штанов за семь долларов!
– Ого! А ярлычок не разглядел?
– А ещё всё пульсирует. Заметил?
– Мы думали, это всё ваши шутки.
– Дело не в магии. Может, это ваши боги гневаются мальца больше обычного?
– Вроде бы нет.
У них за спинами жрецы и волшебники уже кричали друг на друга вплотную.
Первосвященник пододвинулся ближе.
– Думаю, мне хватит духовных сил одолеть немножко искушения, – сказал он. – У меня такой жути не было с тех пор, как в мой приход зачастила Госпожа Торт.
– Торт? Что за Госпожа Торт?
– У вас же есть… чудовищные Твари из Бездонных Измерений и всё такое, да? Ужасающие опасности вашей богомерзкой профессии? – спросил он.
– Ну да.
– А у нас для этого есть Госпожа Торт.
Чудакулли поглядел на него с любопытством.
– Лучше не спрашивай. – Жрец содрогнулся. – Радуйся, что никогда её не узнаешь.
Чудакулли молча протянул ему бренди.
– Только между нами, – прошептал жрец, – ты-то как думаешь, откуда всё это? Там стражники вот-вот откопают его светлость. Ты же знаешь, он потребует ответов. А я даже не уверен, что знаю вопросы.
– Не магия и не боги, – задумался Чудакулли. – Кстати, мне-то искушения оставишь? Спасибо. Значит, не магия и не боги. Мало вариантов остаётся, верно?
– Может, существуют виды магии, о которых вы не знаете?
– Если такие и есть, мы о них не знаем.
– И то верно, – согласился жрец.
– А не может так быть, что это боги решили безбожно пошалить на стороне? – Чудакулли хватался за последнюю соломинку. – Вдруг парочка из них поссорилась или как-то так? Что-нибудь не то сделали с золотыми яблоками?
– На божественном фронте сейчас всё тихо, – ответил первосвященник. Он закатил глаза при этих словах, будто читая текст, написанный внутри головы. – Гиперопия, богиня обуви, заявила, что Сандельфон, бог коридоров, – пропавший брат-близнец Грюна, бога круглогодичных фруктов. Кто подложил козу в постель Оффлера, бога-крокодила? Заключит ли Оффлер союз с Семируким Секом? Тем временем Хоки-Шутник снова взялся за старое…
– Да-да, хватит, – перебил Чудакулли. – Честно говоря, никогда всем этим не интересовался.
Позади них декан пытался помешать главному философу превратить жреца Оффлера, бога-крокодила, в набор чемоданов, а у казначея хлестала кровь из носа от меткого удара кадилом.
– Нам нужно действовать одним фронтом, – объявил Чудакулли. – Ладно?
– Согласен, – ответил первосвященник.
– Ладно. Временно!
На уровне глаз синусоидой проплыл коврик. Первосвященник вернул флягу с бренди.
– Кстати, мама говорит, ты ей давно не писал, – сказал он.
– Да… – Прочие волшебники глазам бы не поверили, заметь они, как смутился и покраснел их аркканцлер. – Я был занят. Ты же знаешь, как это бывает.
– Она просила напомнить, что ждёт нас обоих на обед в честь Страшдества.
– Я не забыл, – хмуро ответил Чудакулли. – Обязательно приду. – Он повернулся к разразившейся позади схватке. – Кончайте уже, ребят, – сказал он.