Билл посмотрел на неё, затем на курочку.
– НО МЫ ЖЕ ИХ КОРМИМ, – слабо возразил он.
– Так и есть. А потом они кормят нас. Эта не несёт яиц уже несколько месяцев. Так устроена жизнь в курином мире. Батюшка, помнится, сворачивал им шеи, но я этому так и не научилась. Если тесаком, можно запачкаться, и они потом какое-то время ещё бегают без головы, но понимают, что уже мертвы.
Билл Дверь прикинул варианты. Курица уставилась на него круглым глазом. Куры намного тупее людей, у них нет хитроумных механизмов психики, уберегающих от понимания происходящего. Она понимала, кто на неё сейчас глядит.
Он заглянул в её короткую простую жизнь и увидел, как утекают её последние мгновения.
Сам он никогда ещё не убивал. Отнимал жизни, да, но лишь когда они уже были окончены. Есть разница между тем, чтобы украсть чужое добро и просто найти его на улице.
– НЕ НАДО ТЕСАКА, – устало сказал он. – ДАЙТЕ МНЕ КУРИЦУ.
Он отвернулся на миг, а затем протянул госпоже Флитворт уже обмякшую тушку.
– Отличная работа! – похвалила она и ушла на кухню.
Билл Дверь ощутил на себе обвиняющий взор Сирила.
Он разжал ладонь. Над ней парил крохотный шарик света.
Он слегка подул на него, и тот плавно угас.
После обеда они разложили крысиный яд. Он ощущал себя убийцей.
Сдохло много крыс.
Глубоко в земле под амбаром, в глубочайшей норе, вырытой давным-давно забытыми предками этих грызунов, что-то появилось во тьме.
Казалось, оно никак не может решить, какую форму принять.
Для начала оно явилось в виде очень подозрительного сыра. Это ему не подошло.
Затем попробовало что-то вроде маленького голодного терьера. Это оно тоже отвергло.
Мгновение оно пробыло зубастой мышеловкой. Явно не то.
Оно огляделось в поисках свежих идей, и, к его изумлению, одна такая оказалась совсем рядом, будто ошивалась совсем неподалёку. Не столько образ, сколько воспоминание об образе.
Оно попробовало – и решило, что хотя его задачам образ не соответствует, но выглядит очень убедительно и последовательно. Словно только таким он и должен быть.
Так оно и отправилось на работу.
Тем вечером мужчины на лужайке развлекались стрельбой из лука. Билл Дверь постарался завоевать среди них репутацию худшего стрелка в истории этого вида спорта. Никто и не догадался, что попадать стрелами в шляпы зрителей у себя за спиной намного сложней, чем пускать их прямо, в довольно большую мишень на расстоянии каких-то пятидесяти метров.
Поразительно, сколько друзей можно завоевать, если лажать в каком-то деле, главное – лажать так, чтобы быть забавным.
Теперь ему даже дозволялось сидеть на завалинке у таверны со стариками.
В соседнем доме была деревенская кузня – из её трубы поднимались искры и, кружа, уходили вверх во мглу. Из-за закрытых дверей доносился яростный звон молота. Билл Дверь удивлялся, почему кузня всегда закрыта. Обычно кузнецы работают при открытых дверях, так что кузня становится центром притяжения деревенских жителей. А этот погружался в работу с головой…
– Привет, шкилет.
Он заозирался.
Младшая дочь трактирщика смотрела на него самым проницательным взглядом, какой он видел.
– Ты же шкилет, верно? – сказала она. – Я же вижу, у тебя кости.
– ТЫ ОШИБАЕШЬСЯ, ДИТЯ.
– А вот и нет. Люди превращаются в шкилетов, когда умирают. И потом не гуляют вот так по улицам.
– ХА. ХА. ХА. ТОЛЬКО ПОСЛУШАЙТЕ УСТА МЛАДЕНЦА.
– Так почему же ты гуляешь?
Билл Дверь покосился на стариков. Они, похоже, были увлечены игрой.
– ВОТ ЧТО Я ТЕБЕ СКАЖУ, – отчаянно начал он. – ЕСЛИ ПРОСТО УЙДЁШЬ, Я ДАМ ТЕБЕ ПОЛПЕННИ.
– А у меня тоже есть маска шкилета, я её надеваю на колядки в Ночь Духова Пирога. – Она будто не слушала. – Она бумажная. Мне за неё конфетки дают.
Билл Дверь совершил ошибку, которую допускали миллионы взрослых в подобных и не очень ситуациях. Он обратился к логическим доводам.
– СЛУШАЙ, ДЕВОЧКА, – сказал он, – БУДЬ Я И ВПРЯМЬ СКЕЛЕТОМ, ЭТИ ПОЖИЛЫЕ ГОСПОДА НАВЕРНЯКА БЫ ЭТО ЗАМЕТИЛИ.
Она поглядела на стариков, сидевших на другом конце завалинки.
– Да они сами уже почти шкилеты, – сказала она. – Думается, просто не хотят видеть ещё один шкилет.
Он сдался.
– ЧТО Ж, ВЫНУЖДЕН ПРИЗНАТЬ, В ЭТОМ ТЫ ПРАВА.
– А почему ты не разваливаешься на косточки?
– НЕ ЗНАЮ. ПОЧЕМУ-ТО НИКОГДА НЕ РАЗВАЛИВАЛСЯ.
– Я видела шкилеты птиц и всяких зверей. Они всегда разваливаются.
– МОЖЕТ, ПОТОМУ, ЧТО ОНИ БЫЛИ КЕМ-ТО ПРЕЖДЕ. А Я ЛИШЬ ТО, ЧТО Я ЕСТЬ.
– У аптекаря, который лекарства варит в Чембли, есть шкилет на крючке, и у него кости связаны проволочками, – сказала девочка тоном, каким рассказывают о результатах тщательного исследования.
– У МЕНЯ ПРОВОЛОЧЕК НЕТ.
– А что, есть разница между живыми и мёртвыми шкилетами?
– ДА.
– То есть у него там мёртвый шкилет?
– ДА.
– Который был внутри кого-то?
– ДА.
– Мде. Бе-е.
Девочка какое-то время поглядела вдаль на горизонт, а затем сказала:
– А у меня новые носочки.
– ДА?
– Хочешь, покажу?
Она предъявила на изучение грязную ножку.
– НУ И НУ. ПОДУМАТЬ ТОЛЬКО. НОВЫЕ НОСОЧКИ.
– Мама связала их из овцы.
– НУ И ДЕЛА.
Горизонт снова подвергся тщательному изучению.
– А знаешь что… – сказала она. – …Знаешь что? Сегодня пятница!
– ДА.
– А я ложку нашла.
Билл Дверь вдруг понял, что заинтригован. Он ещё не встречал людей, не способных удерживать внимание дольше трёх секунд.
– Ты на ферме госпожи Флитворт работаешь?
– ДА.
– Мой батюшка говорит, ты там как сыр в масле катаешься.
Билл Дверь не смог придумать ответ, поскольку не понял, о чём речь. Это была одна из тех бессмысленных пословиц, которыми люди маскируют что-то ещё, а смысл передают интонацией голоса или взглядом – девочка же и того не сделала.
– А ещё батюшка говорит, у неё там сундуки с сокровищами.
– ПРАВДА?
– А у меня два пенни есть!
– БОЖЕ МОЙ.
– Салли!
Они обернулись на госпожу Лифтон, которая вышла на порог.
– Пора спать. Хватит докучать господину Двери.
– О, УВЕРЯЮ ВАС, ОНА МНЕ СОВСЕМ…
– Скажи ему «спокойной ночи».
– А как шкилеты спят? Они же не могут закрыть глаза, у них…
Разговор приглушённо продолжился в таверне:
– Нельзя так называть господина Дверь, он просто… он… очень… очень худой.
– Да всё в порядке. Он же не мёртвый.
В голосе госпожи Лифтон возникли знакомые беспокойные оттенки – как у человека, который не может поверить собственным глазам:
– Наверное, он просто сильно болел.
– А я думаю, он и заболеть-то не может по-настоящему.
Билл Дверь шагал домой в раздумьях.
В кухоньке фермы горел свет, но он направился прямо в амбар, взобрался на сеновал на чердаке и лёг.
Он мог прогнать сны, но никуда не мог деться от воспоминаний.
Он глядел в темноту.
Через некоторое время до него донёсся слабый топот ножек. Он обернулся.
Стайка бледных призраков в форме крыс бежала вдоль потолочной балки у него над головой, тая на бегу. Вскоре не осталось ничего, кроме шороха их шагов.
За ними двигалась… фигурка.
Примерно пятнадцати сантиметров ростом. Одетая в чёрную мантию. С маленькой косой в костяной лапке. Из тени капюшона торчал белый костяной нос с тонкими седыми усиками.
Билл Дверь протянул руку и поднял эту фигурку. Та не сопротивлялась, а встала на его ладони и поглядела на него как профи на профи.
Билл Дверь спросил:
– ТАК ТЫ…
Смерть Крыс кивнул.
– ПИСК.
– ПОМНИТСЯ, – сказал Билл Дверь, – ПРЕЖДЕ ТЫ БЫЛ ЧАСТЬЮ МЕНЯ.
Смерть Крыс снова пискнул.
Билл Дверь пошарил в карманах комбинезона. Куда он задевал остатки обеда? Ах да.
– ПОЛАГАЮ, – сказал он, – ТЫ МОЖЕШЬ ПОГУБИТЬ КУСОЧЕК СЫРУ?
Смерть Крыс принял угощение с благодарностью.
Билл Дверь вспомнил, как однажды – всегда лишь однажды! – посетил старика, который провёл почти всю жизнь в запертой камере в башне, вероятно за какое-то там преступление. Всё время заключения старик приручал маленьких птичек. Они гадили ему на постель и клевали его еду, но он терпел их и улыбался, когда они влетали и вылетали в его зарешечённое окно. В то время Смерть не понимал, зачем бы кому-то так поступать.
– НЕ СТАНУ ТЕБЯ ЗАДЕРЖИВАТЬ, – сказал он. – ПОЛАГАЮ, У ТЕБЯ МНОГО ДЕЛ. НАДО ПОСЕТИТЬ МНОГИХ КРЫС. Я ЗНАЮ, КАКОВО ЭТО.
Теперь он понял того человека.
Он поставил фигуру обратно на балку и снова откинулся на сено.
– ЗАГЛЯДЫВАЙ СНОВА, КОГДА БУДЕШЬ МИМО ПРОХОДИТЬ.
Билл Дверь снова уставился во мрак.
Сон. Он прямо ощущал, как сон рыщет вокруг. С целым мешком сновидений.
Он лежал в темноте и боролся со сном.
От криков госпожи Флитворт он аж подскочил и, к своему облегчению, обнаружил, что они не оборвались.
Дверь амбара с грохотом распахнулась.
– Билл! Быстро вставай!
Он спустил ноги с лестницы.
– ЧТО СЛУЧИЛОСЬ, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ?
– Что-то горит!
Они перебежали двор и вышли на дорогу. Над деревней висело багровое зарево.
– Бежим!
– НО ВЕДЬ ПОЖАР НЕ У НАС.
– Скоро он будет у всех! По соломенным крышам он разносится мигом!
Они добрались до того недоразумения, что тут считали главной площадью. Таверна уже пылала, солома с рёвом взлетала к небесам миллионами кружащихся искр.
– Ну, что все встали столбом? – воскликнула госпожа Флитворт. – Есть насос, вёдер полно, о чём все только думают?
Неподалёку творилась суматоха – пара посетителей пыталась помешать Лифтону вбежать в здание. Он что-то кричал в ответ.
– Девочка до сих пор там? – ахнула госпожа Флитворт. – Он это сказал?
– ДА.
Из верхних окон хлестало пламя.
– Неужели нельзя помочь? – засуетилась госпожа Флитворт. – Может, найдём лестницу…
– НЕ СЛЕДУЕТ ЭТОГО ДЕЛАТЬ.