– ВЫ УЖЕ ПОСЛАЛИ ЗА АПТЕКАРЕМ?
– Да.
– ПУСТЬ НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НИЧЕГО НЕ ЗАБИРАЕТ.
– В смысле?
– БУДЬТЕ ТУТ, КОГДА ОН ПРИДЁТ. НЕ ДАВАЙТЕ ЕМУ НИЧЕГО ЗАБРАТЬ ИЗ КОМНАТЫ.
– Что ты несёшь? С чего бы ему воровать? Да и что он может забрать-то?
– ЭТО КРАЙНЕ ВАЖНО. А ТЕПЕРЬ Я ВЫНУЖДЕН УЙТИ.
– Куда это ты собрался?
– В АМБАР. ДОЛЖЕН КОЕ-ЧТО СДЕЛАТЬ. ПОХОЖЕ, У МЕНЯ ОСТАЛОСЬ МАЛО ВРЕМЕНИ.
Госпожа Флитворт глядела на лежащую в постели девочку. Она поняла, что ничего тут не понимает, и ей оставалось лишь действовать наугад.
– Она как будто уснула, – беспомощно сказала она. – Что с ней?
Билл Дверь замешкался в дверях на лестницу.
– ОНА ЖИВЁТ НА ВРЕМЯ, ДАННОЕ ВЗАЙМЫ.
За амбаром была старая кузня. Ею уже много лет не пользовались. Но теперь из неё на двор лился красно-жёлтый свет, пульсируя, точно сердце.
И раздавался мерный стук, точно сердце. С каждым ударом свет вспыхивал голубым.
Госпожа Флитворт проскользнула в открытую дверь. Она была не из тех, кто клянётся попусту, не то поклялась бы, что не издала ни звука, который можно было бы расслышать среди треска огня и стука молота. И всё же Билл Дверь резко развернулся, полусогнувшись, и выставил перед собой изогнутое лезвие.
– Это я!
Он успокоился, или, скорее, перешёл на пониженный уровень беспокойства.
– Ты что тут делаешь, чёрт возьми?
Он поглядел на лезвие в руках, будто видел его в первый раз.
– Я РЕШИЛ НАТОЧИТЬ КОСУ, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.
– В час ночи?
Он непонимающе поглядел на неё.
– ОНА И НОЧЬЮ ТАКАЯ ЖЕ ТУПАЯ, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.
Затем он жахнул косой по наковальне.
– НО У МЕНЯ НЕ ВЫХОДИТ НАТОЧИТЬ КАК НАДО!
– Кажется, у тебя тепловой удар, – сказала она и потянулась к его руке. – И как по мне, она достаточно острая, чтобы… – начала она и умолкла. Пробежалась пальцами по его костлявой руке. Отдёрнула руку на миг, затем снова сжала.
Билл Дверь вздрогнул.
Госпожа Флитворт колебалась недолго. За семьдесят пять лет она имела дело с войнами, голодом, целой кучей больных животных, парой эпидемий и тысячами мелких повседневных трагедий. Удручённый скелет не вошёл бы даже в топ-10 Худших Вещей в её жизни.
– Так вот кто ты, – произнесла она.
– ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ, Я…
– Я всегда знала, что однажды ты придёшь.
– МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО…
– Знаешь, я большую часть жизни провела дожидаясь рыцаря на белом коне, – усмехнулась госпожа Флитворт. – Ирония судьбы, да?
Билл Дверь сел на наковальню.
– Приходил аптекарь, – продолжила она. – Сказал, что ничего не может поделать. Говорит, она в порядке. Только разбудить не можем. И знаешь, мы еле-еле ей руку разжали. Она так крепко её сжимала…
– Я ВЕЛЕЛ НИЧЕГО НЕ ЗАБИРАТЬ!
– Всё в порядке! Всё в порядке! Мы оставили их у неё в руке.
– СЛАВНО.
– А что это было?
– МОЁ ВРЕМЯ.
– Что-что?
– МОЁ ВРЕМЯ. ВРЕМЯ МОЕЙ ЖИЗНИ.
– А выглядело как песочные часы для варки яиц. Очень дорогих яиц.
Билл Дверь как будто удивился.
– ДА. ПОЖАЛУЙ. Я ОТДАЛ ЕЙ ЧАСТЬ СВОЕГО ВРЕМЕНИ.
– Как так вышло, что тебе вообще нужно время?
– ВСЕМ ЖИВУЩИМ НУЖНО ВРЕМЯ. А КОГДА ОНО КОНЧАЕТСЯ, ОНИ УМИРАЮТ. КОГДА ВРЕМЯ ИСТЕЧЁТ, ОНА УМРЁТ. И Я ТОЖЕ УМРУ. ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ.
– Но ты-то не можешь…
– МОГУ. ЭТО ТРУДНО ОБЪЯСНИТЬ.
– Подвинься-ка.
– ЧТО?
– Подвинься-ка, я сказала. Мне надо присесть.
Билл Дверь освободил место на наковальне. Госпожа Флитворт села рядом.
– Так, значит, ты умрёшь, – сказала она.
– ДА.
– Но ты этого не хочешь.
– ДА.
– А почему?
Он поглядел на неё как на сумасшедшую.
– ПОТОМУ ЧТО ТОГДА МЕНЯ ЖДЁТ НИЧТО. ТОГДА Я ПЕРЕСТАНУ СУЩЕСТВОВАТЬ.
– Это и с людьми так происходит?
– НЕТ, ДУМАЮ, С ВАМИ ВСЁ ИНАЧЕ. У ВАС ЭТО ДЕЛО ЛУЧШЕ ОРГАНИЗОВАНО.
Они сидели и глядели, как затухают угли в горне.
– Так для чего ты точил эту косу? – спросила госпожа Флитворт.
– Я ПОДУМАЛ, МОЖЕТ, Я СМОГУ… ОТБИТЬСЯ…
– А разве это возможно? Против тебя бы помогло?
– ОБЫЧНО НЕТ. ИНОГДА ЛЮДИ БРОСАЮТ МНЕ ВЫЗОВ И ХОТЯТ СЫГРАТЬ. СТАВЯТ НА КОН СВОЮ ЖИЗНЬ.
– Бывало, что выигрывали?
– НЕТ. НО В ПРОШЛОМ ГОДУ КОЕ-КТО УСПЕЛ ПОСТРОИТЬ ТРИ ДОМА И ОТЕЛЬ, ПРЕЖДЕ ЧЕМ ПОПАЛ В ТЮРЬМУ И ОБАНКРОТИЛСЯ.
– Чего-о? Это что за игра такая?
– УЖЕ НЕ ПОМНЮ. НАЗЫВАЛАСЬ КАК-ТО ВРОДЕ «ОЛИГАРХИЯ». Я БЫЛ ЗА БАНКИРА.
– Погоди-ка, – уточнила госпожа Флитворт. – Если ты – это ты, то кто же придёт за тобой?
– СМЕРТЬ. ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ ЭТО ПОДСУНУЛИ МНЕ ПОД ДВЕРЬ.
Смерть разжал руку и показал потёртую бумажку, на которой госпожа Флитворт с трудом разобрала надпись: «УУуууИИИииУУУуууИИИиииУУУуууИии».
– ПОЛУЧИЛ ВОТ ТАКУЮ ГОРЕ-ЗАПИСКУ ОТ БАНШИ.
Госпожа Флитворт поглядела на него, наклонив голову вбок.
– Но… поправь меня, если ошибаюсь, но разве…
– СМЕРТЬ. НОВЫЙ СМЕРТЬ.
Билл Дверь подхватил лезвие.
– ОН БУДЕТ УЖАСЕН.
Лезвие дрожало в его руках. Вдоль острия мерцал голубой свет.
– И Я БУДУ ЕГО ПЕРВЫМ ЗАДАНИЕМ.
Госпожа Флитворт заворожённо глядела на этот свет.
– А насколько ужасен?
– НАСКОЛЬКО УЖАСНОГО ВЫ МОЖЕТЕ ПРЕДСТАВИТЬ?
– Ой!
– ВОТ ИМЕННО НАСТОЛЬКО.
Лезвие качнулось туда-сюда.
– И за девочкой тоже он придёт, – вздохнула госпожа Флитворт.
– ДА.
– Кажется, я тебе ничем не обязана, господин Дверь. Кажется, никто во всём мире тебе ничем не обязан.
– ПОЛАГАЮ, ВЫ ПРАВЫ.
– Но, знаешь, с жизни тоже есть за что поспрашивать. Будем честны.
– НЕ БУДУ СПОРИТЬ.
Госпожа Флитворт снова оглядела его, долго и оценивающе.
– А знаешь, там, в углу, лежит отличный точильный камень, – подсказала она.
– Я ИМ ПОЛЬЗОВАЛСЯ.
– И ещё оселок в комоде.
– ИМ ТОЖЕ.
Казалось, она слышала, как движется лезвие. Словно оно режет воздух с лёгким свистом.
– И всё равно недостаточно острая?
– ВОЗМОЖНО, ОНА НИКОГДА НЕ БУДЕТ ДОСТАТОЧНО ОСТРОЙ, – вздохнул Билл Дверь.
– Ладно тебе, приятель. Нечего опускать руки, – подбодрила его госпожа Флитворт. – Знаешь, пока живу и так далее…
– ПОКА ЖИВУ – ДАЛЕЕ ЧТО?
– Пока живу – надеюсь. Так говорят.
– А ЕСТЬ НАДЕЖДА?
– Непременно.
Билл Дверь провёл костяным пальцем по лезвию.
– НАДЕЖДА?
– У тебя есть другие идеи?
Билл покачал головой. Он уже пробовал разные эмоции, но эта была новой.
– НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ ПЕРЕДАТЬ МНЕ ТОТ БРУСОК?
Прошёл час.
Госпожа Флитворт порылась в своей сумке.
– Что дальше? – спросила она.
– ЧТО У НАС ПОД РУКОЙ?
– Давай поглядим… Мешковина, бязь, лён… как насчёт сатина? Вот кусочек.
Билл Дверь взял тряпочку и аккуратно провёл ею вдоль лезвия.
Госпожа Флитворт добралась до дна сумки и достала оттуда лоскут белой ткани.
– ДА?
– Шёлк, – сказала она с придыханием. – Тончайший белый шёлк. Самый настоящий! Неношеный.
Она присела, разглядывая лоскут.
Наконец он осторожно взял его из её пальцев.
– СПАСИБО.
– Ну вот, – очнулась она. – Это последнее, да?
Он повернул лезвие, и оно издало звук «ввуммммм».
Пламя в горне уже почти потухло, но лезвие горело само от остроты.
– Заточили об шёлк! – восхитилась госпожа Флитворт. – Кому скажешь, не поверят.
– И ВСЁ РАВНО ТУПОЕ.
Билл Дверь оглядел тёмную кузню и метнулся в угол.
– Что у тебя там?
– ПАУТИНА.
Раздался долгий высокий стон, будто кто-то мучал муравьёв.
– Ну как?
– ВСЁ РАВНО ТУПОЕ.
Увидев, что Билл Дверь направился прочь из кузни, она поспешила за ним. Он вышел на середину двора и поднял лезвие косы навстречу лёгкому утреннему ветерку. Коса зазвенела.
– Божечки мои, да насколько же можно заточить косу?
– МОЖНО ЕЩЁ ОСТРЕЙ.
Петух Сирил проснулся в курятнике и подслеповато уставился на коварные буквы, выведенные перед ним мелом. Вдохнул поглубже.
– Флу-каре-ду!
Билл Дверь поглядел на горизонт в сторону Края, а затем, на всякий случай, на холм за домом.
И двинулся вперёд, клацая пятками по земле.
Свет нового дня растекался по миру. На Плоском мире свет старый, тяжёлый и густой, так что по земле он двигался со скоростью атакующей конницы. Изредка он замедлялся в какой-нибудь лощине, а порой горный хребет сдерживал его, пока свет всё же не переливался через край на противоположный склон.
Свет пересекал моря, вылезал на берег и разгонялся на равнинах, подгоняемый пинками солнца.
На знаменитом тайном континенте Хххх, где-то у самого Края, есть затерянная колония волшебников, которые носят шляпы с пробками и питаются только креветками. В тех местах свет самый дикий и свежий, только что из космоса, так что волшебники берут доски и катаются на волнах кипящей грани между ночью и днём.
Если бы кого-нибудь из них занесло на потоке зари вглубь Плоского мира на тысячи миль, он бы пронёсся со светом над высокогорными равнинами и увидал, как тощая фигурка карабкается на холм на пути рассвета.
Эта фигурка поднялась на вершину за минуту до прихода света, перевела дух, полуприсела и с хищной ухмылкой развернулась. В вытянутых руках она держала длинное лезвие.
И вот свет обрушился… рассёкся… соскользнул…
Правда, наш гипотетический волшебник этого бы не заметил. Его бы больше волновало, что ему пять тысяч миль топать до дому.
Госпожа Флитворт, запыхавшись, догнала его, когда новый день уже нёсся мимо. Билл Дверь стоял абсолютно неподвижно, только поворачивал лезвие в пальцах, подставляя его свету под нужным углом.
Наконец он остался доволен.
Он обернулся и на пробу махнул лезвием в воздухе.
Госпожа Флитворт упёрла руки в боки.
– Да ладно, – не поверила она. – Нельзя/что/либо/зато/чить о/свет!
Она запнулась.
Он снова махнул лезвием.