Смерть сбросил полотенце и встал.
– СЛЕДУЙ ЗА МНОЙ.
– Но вы же Смерть, хозяин! – Альберт вразвалку семенил за высокой фигурой, шагавшей наружу, в зал, и дальше вниз ко входу на конюшню. – Это что, шутка какая-то? – с надеждой добавил он.
– Я НЕ СЛАВЛЮСЬ ЧУВСТВОМ ЮМОРА.
– Нет-нет, конечно, не обижайтесь. Но, слушайте, вы же не можете умереть, ведь вы сами – Смерть, вы не можете случиться сами с собой! Это всё равно, что змея съест собственный хвост…
– И ТЕМ НЕ МЕНЕЕ Я ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ. ЖАЛОБЫ НЕ ПРИНИМАЮТСЯ.
– А что тогда будет со мной? – спросил Альберт. В его словах блестел страх, как блики на острие клинка.
– БУДЕТ НОВЫЙ СМЕРТЬ.
Альберт взял себя в руки.
– Не думаю, что готов служить другому господину, – заявил он.
– ТОГДА ВОЗВРАЩАЙСЯ В МИР. Я ДАМ ТЕБЕ ДЕНЕГ. ТЫ ВЕРНО СЛУЖИЛ МНЕ, АЛЬБЕРТ.
– Но если я вернусь…
– ДА, – сказал Смерть. – ТЫ УМРЁШЬ.
В тёплом, пахучем полумраке конюшни бледный конь Смерти поднял голову от овса и приветственно заржал. Звали коня Бинки. Он был самой обычной лошадью. Смерть пробовал ездить на огненных жеребцах и скелетах, но нашёл их непрактичными. Особенно огненных: они поджигали стойло, а потом тупо стояли посреди пожара с виноватым видом.
Смерть взял седло с крюка и поглядел на Альберта, которого мучила совесть.
Тысячелетия назад Альберт решил, что лучше служить Смерти, чем умереть. Он не был по природе своей бессмертен. Просто в доме Смерти реальное время не шло. Было лишь вечно меняющееся сейчас, но тянулось оно очень долго. В реальности Альберту оставалось жить менее двух месяцев, и последние дни он ценил как золотые слитки.
– Я, ну… – начал он. – Это…
– ТЫ БОИШЬСЯ УМЕРЕТЬ?
– Я не это хотел сказать… В смысле, я всегда… Просто жизнь уже вошла в привычку, и от неё трудно отказаться…
Смерть глядел на него с любопытством – словно на жука, который упал на спину и не может перевернуться.
Наконец Альберт умолк.
– ПОНИМАЮ, – сказал Смерть и взял уздечку Бинки.
– Но вы как будто совсем не волнуетесь! Вы правда готовы умереть?
– ДА. ЭТО БУДЕТ СЛАВНОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ.
– Что, правда? И вы не боитесь?
– Я НЕ УМЕЮ БОЯТЬСЯ.
– Могу научить, если хотите, – предложил Альберт.
– НЕ НАДО. ПРЕДПОЧИТАЮ САМ ВСЕМУ НАУЧИТЬСЯ. МНЕ НУЖНЫ ВПЕЧАТЛЕНИЯ. ПОСЛЕДНИЕ.
– Хозяин… но если вы уйдёте, кто будет…
– Я УЖЕ СКАЗАЛ. НОВЫЙ СМЕРТЬ РОДИТСЯ ИЗ ВЕРЫ ЖИВУЩИХ, АЛЬБЕРТ.
– Ага. – Альберту как будто полегчало. – А вы, часом, не знаете, каким Он будет, этот Смерть?
– НЕТ.
– Может, мне стоит, знаете, прибраться тут немного, инвентаризацию провести, всё такое?
– НЕ ПОМЕШАЕТ, – сказал Смерть как можно ласковее. – КОГДА ВСТРЕЧУ НОВОГО СМЕРТЬ, СКАЖУ, ЧТО РЕКОМЕНДУЮ ТЕБЯ ОТ ВСЕГО СЕРДЦА.
– Ой. А вы его точно встретите?
– О, ДА. А ТЕПЕРЬ МНЕ ПОРА.
– Что, уже?
– БЕЗУСЛОВНО. НЕЛЬЗЯ ТЕРЯТЬ ВРЕМЕНИ! – Смерть поправил седло, обернулся и с гордостью поднёс золотые часы прямо к крючковатому носу Альберта.
– ВИДИШЬ? У МЕНЯ ЕСТЬ ВРЕМЯ. НАКОНЕЦ-ТО У МЕНЯ ЕСТЬ ВРЕМЯ!
Альберт испуганно отпрянул.
– Ну, есть оно у вас, и что вы с ним будете делать? – спросил он.
Смерть взобрался на коня.
– Я НАМЕРЕН ХОРОШО ПРОВЕСТИ ЕГО.
Вечеринка была в самом разгаре. Транспарант с надписью «Пращай, Ветром – 130 прикрасных лет» слегка увял на жаре. Уже дошло до того, что нечего стало пить, кроме пунша, и нечего есть, кроме странного жёлтого соуса к очень подозрительным начос, – и всё равно никто не расстраивался. Волшебники болтали с преувеличенной весёлостью людей, которые и так обычно видятся целыми днями, а теперь им пришлось видеться ещё и весь вечер.
В центре этого празднества сидел Ветром Сдумс с большим стаканом рома и смешным колпаком на голове. Он был растроган до слёз.
– Настоящая Отходная вечеринка! – всё повторял он про себя. – Таких у нас не было с тех пор, как Преставился Старый Чессал Подошва. – Он буквально произнёс эти Большие Буквы. – Это было, дай вспомню, в Год Зловещего… э-э-э… Дельфина. Я уж думал, все про них забыли.
– Библиотекарь нам рассказал, как их устраивают, – пояснил Казначей и указал на здоровенного орангутана, который пытался дуть в бумажную гуделку. – И банановую подливу он приготовил. Надеюсь, хоть кто-нибудь её съест.
Он наклонился к столу.
– Положить ещё картофельного салата? – спросил он громко и разборчиво, так говорят с имбецилами и большими чудаками.
Ветром поднёс дрожащую руку к уху.
– Что? Что?
– Ещё! Салата! Ветром?
– Нет, спасибо.
– А может, ещё колбаску?
– Что?
– Колбаску!
– Меня от них потом до утра пучит, – проворчал Ветром. Затем о чём-то вспомнил и взял пять штук.
– Эй, – крикнул ему Казначей, – а ты, случаем, не знаешь точное время, когда…
– Что?
– В какое! Время?
– Полдесятого, – сразу ответил Ветром с набитым ртом.
– Это славно, – сказал Казначей. – Значит, у тебя весь вечер, так сказать, свободен.
Ветром пошарил в зловещих глубинах своей каталки, служившей кладбищем старым подушкам, книгам с заломанными страницами и столетним недососанным леденцам. Оттуда он выхватил книжицу с зелёной обложкой и сунул в руки казначею.
Казначей перевернул книжку. На обложке были слова: «Ветром Сдумс: Ево Днивник». Сегодняшняя дата была отмечена закладкой из корочки от ветчины.
В разделе «Планы» дрожащей рукой было написано: «Умиреть».
Казначей не удержался и перевернул страницу.
Да. Под завтрашней датой было написано: «Планы: Радиться».
Его взгляд невольно скользнул к столику в углу комнаты. Хотя в комнате было весьма людно, вокруг этого столика образовалась пустота, своего рода заповедное пространство, в которое все старались не входить.
На Отходных церемониях соблюдались особые правила для такого столика. Его надо покрыть чёрной тканью, украшенной магическими символами. Поставить тарелку с набором лучших закусок. И бокал вина. После долгих обсуждений, волшебники добавили к этому списку забавный бумажный колпак.
Эти вещи как будто чего-то ждали.
Казначей достал часы и открыл крышку.
Часы были новые, карманные, из тех, что со стрелками. Они показывали четверть десятого. Он тряхнул их. Под числом 12 открылось окошко, крохотный демон высунул голову и сказал:
– Отвянь, начальник! Кручу я педали, куда уж быстрее?
Казначей закрыл часы и отчаянно огляделся вокруг. Больше никто не спешил пообщаться с Ветром Сдумсом поближе. Казначей понял, что именно ему выпала обязанность поддерживать беседу. Он обдумал возможные темы. Все они казались проблемными.
Ветром Сдумс сам пришёл ему на помощь.
– Я подумываю переродиться женщиной, – сказал он как бы между делом.
Казначей открыл рот, закрыл, снова открыл.
– Жду не дождусь, – продолжил Сдумс. – Думаю, это, м-м-м, будет очень увлекательно.
Казначей судорожно перебирал свой ограниченный набор тем для разговоров о женщинах. Наконец он нагнулся к сморщенному уху Сдумса.
– А разве им не приходится много стирать? – сказал он наугад. – И кровати заправлять, и готовить, и всё такое?
– Нет, лично я планирую вести другой, образ жизни, – твёрдо ответил Ветром.
Казначей закрыл рот. Аркканцлер побарабанил по столу ложкой.
– Братья мои, – начал он, когда воцарилось нечто отдалённо похожее на тишину. Ему откликнулся громкий нестройный хор радостных криков. – Как вы все знаете, сегодня мы собрались, чтобы проводить, кхм, в отставку, – раздались нервные смешки, – нашего старого товарища и коллегу Ветрома Сдумса. Знаете, гляжу я на старину Сдумса, сидящего перед нами, и мне невольно вспоминается одна история о корове с тремя деревянными ногами. Жила-была, значит, эта корова, и…
Казначей слушал его краем уха. Слыхал он этот анекдот. Аркканцлер не умел их смешно рассказывать, а у казначея совсем другое было на уме.
Он снова и снова глядел на столик.
Казначей был человеком добрым, хоть и нервным, и работу свою любил. Самое главное – ни один другой волшебник не мечтал об этой должности. Многие хотели, например, стать аркканцлером или главой одного из восьми факультетов магии. Но практически никто не хотел всё время проводить в кабинете, перебирая бумажки и считая расходы. Вся бухгалтерия Университета неизбежно копилась в кабинете казначея, а потому он порой ложился спать уставшим, зато спал спокойно. Ему не приходилось проверять, нет ли в его ночнушке внезапных скорпионов.
Убить вышестоящего волшебника – привычный способ делать карьеру в магических орденах. А вот казначея мог попытаться убить разве что тот, кто получал извращённое удовольствие от тщательно выстроенных столбцов цифр. Такие люди редко решаются на убийство[2].
Он вспомнил своё детство, прошедшее давным-давно в Овцепиках. Они с сестрой на каждое Страшдество оставляли Санта-Хрякусу бокал вина и кексик. С тех пор всё изменилось. Тогда он был моложе, многого не знал и, пожалуй, был куда счастливей.
Например, не знал, что однажды станет волшебником и вместе с другими волшебниками будет оставлять бокал вина, кекс, сомнительного вида куриные волованы и смешной бумажный колпак для…
…кое-кого ещё.
Когда он был малышом, они устраивали страшдественские празднования. Они всегда проводились по определённому принципу. Когда всех детей уже начинало мутить от веселья, кто-то из взрослых должен был лукаво сказать: «Кажется, у нас скоро будет особенный гость!». И как нарочно в ту же минуту за окном раздавался звон колокольчиков на кабанах, и в дом входил…
…В дом входил…
Казначей тряхнул головой. Чей-нибудь дед с накладными усами входил, конечно. Старый весельчак с мешком игрушек, стряхивающий снег с башмаков. Тот, кто дарил тебе что-то.
А вот сегодня…
Конечно, старый Ветром Сдумс наверняка воспринимал это иначе. Он прожил сто тридцать лет, и смерть его скорее привлекала. Ему наверняка уже не терпелось узнать, что там дальше.