– НЕ ЗНАЮ. ТАКОВА КОСМИЧЕСКАЯ МУДРОСТЬ?
– Да что эта космическая мудрость знает о жизни? Давай уже, не медли!
Фигура на холме не шелохнулась.
Дождь превратил пыльную землю в жидкую грязь. Они соскользнули по склону, перебежали двор и вошли в дом.
– НАДО БЫЛО ЛУЧШЕ ПОДГОТОВИТЬСЯ. У МЕНЯ БЫЛИ ПЛАНЫ…
– Но тут помешала жатва.
– ДА.
– Можем мы как-нибудь забаррикадировать дверь, например?
– ВЫ ПОНИМАЕТЕ, О ЧЁМ ГОВОРИТЕ?
– Так придумай что-нибудь! Что могло бы сработать против тебя?
– НИЧЕГО, – ответил Билл Дверь не без гордости.
Госпожа Флитворт выглянула в окно, а затем театрально припала спиной к стене рядом.
– Он пропал!
– ОНО, – поправил Билл Дверь. – У НЕГО ПОКА НЕТ РОДА.
– Оно пропало. Оно может быть где угодно.
– ОНО МОЖЕТ ВОЙТИ ДАЖЕ СКВОЗЬ СТЕНУ.
Она отскочила от стены, а затем недовольно смерила его взглядом.
– НУ, ЛАДНО. ЗАБЕРИТЕ ДЕВОЧКУ. ДУМАЮ, ПОРА УХОДИТЬ. – Тут его осенила мысль. – НЕМНОГО ВРЕМЕНИ У НАС ЕСТЬ. КОТОРЫЙ ЧАС?
– Не знаю. Ты же тут все часы остановил.
– НО ЕЩЁ НЕ ПОЛНОЧЬ?
– Думаю, в лучшем случае четверть двенадцатого.
– ЗНАЧИТ, У НАС ТРИ ЧЕТВЕРТИ ЧАСА.
– А с чего ты взял?
– ДРАМАТИЗМ, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ. ТАКАЯ СМЕРТЬ, ЧТО КРАСУЕТСЯ НА ФОНЕ ГОРИЗОНТА В СПОЛОХАХ МОЛНИЙ, – в голосе Билла Двери мелькнуло осуждение, – НИ ЗА ЧТО НЕ ЯВИТСЯ В ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ МИНУТ ДВЕНАДЦАТОГО, ЕСЛИ МОЖНО ЗАЯВИТЬСЯ РОВНО В ПОЛНОЧЬ.
Она кивнула, побледнев, и скрылась наверху. Через пару минут она вернулась, неся Салли, завёрнутую в одеяло.
– Всё ещё спит, – сказала она.
– ЭТО НЕ СОН.
Дождь прекратился, но буря ещё бушевала в холмах. Воздух шипел, будто дрова в печке.
Билл Дверь повёл её мимо курятника, где Сирил с его престарелым гаремом сидели, нахохлившись, в темноте, стараясь все уместиться на одних и тех же вершках насеста.
Над дымоходом фермы висело бледно-зелёное сияние.
– Мы это называем Огнями Мамаши Кэри, – заметила госпожа Флитворт. – Это знамение.
– ЗНАМЕНИЕ ЧЕГО?
– Ой, я-то почём знаю? Просто знамение, думается. Одно из типичных знамениев. А куда мы идём?
– В ДЕРЕВНЮ.
– Чтобы коса была под рукой?
– ДА.
Он скрылся в амбаре. Затем вышел, ведя под уздцы Бинки, осёдланного и в упряжи. Сел в седло, наклонился и подсадил её вместе со спящей девочкой на коня перед собой.
– ЕСЛИ Я ОШИБСЯ, – сказал он, – ЭТОТ КОНЬ ОТВЕЗЁТ ВАС, КУДА ЗАХОТИТЕ.
– Да куда ж мне ехать, кроме как домой!
– КУДА ЗАХОТИТЕ.
Они выехали на дорогу к деревне, и Бинки припустил рысью. Ветер сдувал листья с деревьев, те проносились мимо них и падали на дорогу. Периодически небо прорезали змеистые молнии.
Госпожа Флитворт оглянулась на холм за фермой.
– Билл…
– ЗНАЮ.
– …Оно снова там…
– ЗНАЮ.
– Почему оно за нами не гонится?
– НАМ НИЧЕГО НЕ ГРОЗИТ, ПОКА НЕ КОНЧИТСЯ ПЕСОК.
– А когда кончится, ты умрёшь?
– НЕТ. КОГДА КОНЧИТСЯ ПЕСОК, Я ДОЛЖЕН БУДУ УМЕРЕТЬ. Я ОКАЖУСЬ МЕЖДУ ЭТИМ МИРОМ И ЗАГРОБНЫМ.
– Билл, я посмотрела, на чём он скачет… Думала, это просто лошадь, только тощая, но…
– ЭТО КОСТЯНОЙ ЖЕРЕБЕЦ. СМОТРИТСЯ КРУТО, НО НЕПРАКТИЧНО. БЫЛ У МЕНЯ ТАКОЙ, ПОКА У НЕГО ГОЛОВА НЕ ОТВАЛИЛАСЬ.
– От такой работы кони дохнут, да?
– ХА-ХА. УМОРИТЕЛЬНО, ГОСПОЖА ФЛИТВОРТ.
– Ладно уже, можешь не звать меня госпожой Флитворт, – сказала госпожа Флитворт.
– НАЗЫВАТЬ ВАС РЕНАТОЙ?
Она была потрясена.
– Откуда ты узнал моё имя? Ах да. Оно у тебя, небось, давно записано, не так ли?
– ВЫГРАВИРОВАНО.
– На одних таких часиках?
– ДА.
– И в них течёт песок?
– ДА.
– Для всех такие есть?
– ДА.
– Значит, тебе известно, сколько мне ещё…
– ДА.
– Наверное, странно это, знать… то, что ты знаешь…
– НЕ СПРАШИВАЙТЕ.
– А знаешь, это нечестно. Если б мы знали, когда именно умрём, людям бы проще жилось.
– ЕСЛИ БЫ ЛЮДИ ЗНАЛИ, КОГДА ИМЕННО УМРУТ, БОЮСЬ, ОНИ БЫ И НЕ ЖИЛИ ВОВСЕ.
– Ой, философия пошла. Да что ты в этом смыслишь, Билл Дверь?
– ВСЁ.
Бинки проскакал по одной из немногочисленных деревенских улиц и зацокал по брусчатке главной площади. Вокруг не было никого. В больших городах, вроде Анк-Морпорка, полночь – всего лишь поздний вечер, и понятия ночи просто нет: вечер плавно переходит в утро. Но здесь люди подчиняли свой жизненный график всяким там рассветам и крикам косноязычных петухов. Полночь здесь имела смысл.
Хотя в холмах рокотала буря, на самой площади было тихо. Тиканье часов на башне, незаметное в полдень, теперь будто отдавалось эхом от домов.
Как раз к их приходу что-то в шестерёнчатых недрах часов зажужжало. Минутная стрелка двинулась, гулко звякнув, и замерла на цифре 9. В циферблате открылась дверца, две механические фигурки с самодовольным жужжанием выехали и постучали в колокольчик, изображая, что это тяжкий труд.
Динь-динь-динь.
Фигурки выпрямились и снова втянулись в часы.
– Я их ещё с детства помню. Прапрапрадедушка Кекса их сделал, – сказала госпожа Флитворт. – Знаешь, мне всегда было интересно, чем они занимаются, когда не звонят. Я представляла, что у них там какой-нибудь маленький домик.
– ВРЯД ЛИ. ОНИ ЖЕ ПРОСТО ВЕЩИ. ОНИ НЕ ЖИВЫЕ.
– Хм-м. Но им уже сотни лет. Можно же за это время заработать себе как бы жизнь?
– ДА.
Они стали ждать. Царила тишина, лишь изредка звякала минутная стрелка, ползущая вверх к полуночи.
– Мне… было очень приятно, что ты остановился у меня, Билл Дверь.
Он не ответил.
– И помог мне с урожаем и всем таким.
– ЭТО БЫЛО… ИНТЕРЕСНО.
– Ох, зря я тебя отвлекала ради дурацкой пшеницы.
– НЕТ. УРОЖАЙ – ЭТО ВАЖНО.
Билл Дверь поглядел на ладонь. Появились часы.
– Всё никак не пойму, как ты это делаешь.
– ЭТО НЕТРУДНО.
Шелест песка всё нарастал и наконец наполнил всю площадь.
– Скажешь какие-нибудь последние слова?
– ДА. Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ.
– Что ж, коротко и ясно.
Билл Дверь с изумлением заметил, что она хочет взять его за руку.
У него над головой стрелки наконец соединились, знаменуя полночь. В часах снова зажужжало. Дверца открылась. Автоматоны вышли. С щелчком замерли по бокам от колокола, поклонились друг другу и подняли молоточки.
Донн.
И тут раздался цокот копыт.
Госпожа Флитворт увидела, как край её зрения заполнили пурпурно-голубые пятна, какие остаются после яркого изображения, – только ничего яркого она не видела.
Если быстро повернуть голову и поглядеть краешком глаза, можно было различить фигурки в серых мантиях, парящие вдоль стен.
Налоговнюки, подумала она. Пришли проследить, чтоб всё прошло, как им надо.
– Билл? – сказала она.
Он сжал пальцы на золотых часах.
– ВОТ ТЕПЕРЬ ВСЁ НАЧИНАЕТСЯ.
Цокот копыт стал громче, он отдавался эхом от домов вокруг.
– ПОМНИТЕ: ВЫ В БЕЗОПАСНОСТИ.
Билл Дверь шагнул во мглу.
Через миг появился вновь.
– ВЕРОЯТНО, – добавил он и вернулся во мрак.
Госпожа Флитворт села на ступени ратуши, баюкая тельце девочки на коленях.
– Билл? – окликнула она.
На площадь въехала фигура всадника.
И вправду, ехал он на костяном коне. Голубые языки пламени с треском лизали кости рысившего скакуна. Госпожа Флитворт невольно задумалась: настоящий ли это скелет, оживлённый какими-то чарами, был ли он когда-то внутри живой лошади, или это создание, которое изначально скелет? Странно было думать о таком, но всяко лучше, чем о приближающейся жуткой реальности.
Интересно, такой скелет полируют или просто протирают ветошью?
Всадник слез с коня. Был он куда выше Билла Двери, но мрак его мантии скрывал очертания. Он держал предмет, который выглядел не совсем косой, но коса явно была среди его предков – как самые хитроумные хирургические приборы когда-то произошли от острых палок. Но этот инструмент был очень далёк от всего, что когда-либо касалось травы.
Фигура подошла к госпоже Флитворт, взвалив косу на плечо, и остановилась.
– Где ОН?
– Не понимаю, о ком вы, – отрезала госпожа Флитворт. – А на вашем месте, юноша, я бы для начала покормила лошадь. Вон как отощала.
Фигуре, похоже, оказалось непросто переварить такие сведения, но наконец та нашла решение. Она сняла косу с плеча и опустила взгляд на девочку.
– Я найду ЕГО, – сказала фигура. – Но сперва…
Фигура напряглась.
Голос за её спиной произнёс:
– БРОСЬ КОСУ И ПОВЕРНИСЬ. МЕДЛЕННО.
Это должно быть что-то из города, подумал Ветром. Города прирастают людьми, но также и торговлей, лавочками, церквями и…
«Бред какой-то, – сказал он себе. – Всё это просто вещи. Они не живые».
А что, если жизнь можно заработать со временем?
Паразиты и хищники – но не из тех, что питаются животными и растениями. Нет, это что-то вроде большой, медлительной формы метафорической жизни, что питается городами. Они вылупляются в городах, словно эти, как их там, стрёмные личинки ос. Ему теперь легко давалось вспоминать, и он вспомнил, что в студенчестве читал о тварях, откладывающих яйца в других живых существ. После этого он несколько месяцев не ел омлет и икру. Так, на всякий случай.
А эти яйца будут… выглядеть как-то по-городскому, чтобы граждане сами забирали их домой. Как кукушечьи яйца.
Интересно, сколько городов так умерло в прошлом? Облепленные паразитами, как коралловый риф – морскими звёздами. Они просто пустеют, теряя остатки своего духа.
Он встал.
– Библиотекарь, а куда все ушли?
– У-ук у-ук.
– Так и знал. Бросились в бой, не разобравшись. Я тоже таким был. Да хранят их боги и да помогут им, если дойдут руки в перерывах между разборками в божественных семействах.
А затем он подумал: «Ну, и что дальше? Я вот разобрался, а что мне делать-то?»