– А я думал, это когда от деревьев отрезают ветки, чтобы смотрелись поменьше, – усомнился главный философ.
Декан задумался. Он и сам не был уверен, если уж честно. Но настоящий волшебник не позволяет неопределённости встать на его пути.
– Нет-нет, точно бонсай, – сказал он. Немного подумав, радостно добавил: – Они кромсали врагов, как ветки деревьев. Да. Всё логично!
– Но нельзя же орать этот «бонсай» в наших краях! – заметил преподаватель современного руносложения. – У нас-то другие традиции. Никто не поймёт, что ты хочешь сказать.
– Я продумаю этот момент, – пообещал декан.
Он заметил, что Людмилла стоит с отвисшей челюстью.
– Это мы о волшебничьих делах говорим.
– Ну да, ну да, – протянула Людмилла. – Ни за что бы не догадалась.
Аркканцлер выбрался из тележки и с интересом катал её туда-сюда. На то, чтобы вызреть в голове Чудакулли, свежей идее требовалось время, но он уже инстинктивно чуял, что проволочная корзина на колёсиках в этом пригодится.
– Так что, мы до ночи тут стоять будем и головы себе бинтовать? – вопросил он.
– Йоу! – воскликнул декан.
– Йоу? – неуверенно повторил Редж Башмак.
– У-ук.
– Это такое «йоу»? – с подозрением уточнил декан.
– У-ук.
– Что ж… ну ладно.
Смерть сидел на вершине горы. Не очень высокой, не лысой и не зловещей. Тут не плясали нагишом ведьмы на шабашах – и вообще, на Плоском мире ведьмы никогда не раздевались без острой на то необходимости. Тут не блуждали призраки. И никакие голые карлики не сидели на вершине и не делились мудростью, потому что истинный мудрец лучше прочих понимает: сидя на горе, заработаешь не просто геморрой, а геморрой с обморожением.
Изредка люди поднимались на гору и подкидывали камень-другой в курган на вершине – видимо, просто чтобы доказать, что нет такой глупости, на какую человек не решится.
Смерть сидел на кургане и водил камнем по лезвию косы – медленно, тщательно.
Что-то шевельнулось в воздухе. Возникли трое серых служителей.
Один из них сказал: Думаешь, ты победил?
Один из них сказал: Думаешь, ты одержал верх?
Смерть повертел камень в руках, ища нетронутую сторону, а затем медленно провёл ею по всей длине лезвия.
Один из них сказал: Мы доложим Азраилу.
Один из них сказал: Ты же всего-навсего Смерть.
Смерть поднял лезвие под лунные лучи, повертел туда-сюда, любуясь игрой света на крохотных зазубринах на острие.
Потом он встал – резко, сразу. Служители поспешно отпрянули.
Стремительный, как змея, он рванулся, схватил одного из них за мантию и поднял пустой капюшон на уровень своих глазниц.
– ЗНАЕШЬ, ПОЧЕМУ УЗНИК В БАШНЕ ЛЮБИТ СМОТРЕТЬ НА ПТИЦ? – спросил он.
Тот сказал: Убери от меня свои лапы… ой…
На миг вспыхнуло голубое пламя.
Смерть опустил руку и поглядел на оставшихся двоих.
Один из них сказал: Это дело ещё не окончено, не сомневайся.
Они исчезли.
Смерть смахнул остатки праха с мантии и встал на вершине горы во весь рост. Поднял косу над головой обеими руками и призвал те малые Смерти, что зародились в его отсутствие.
Вскоре они хлынули на вершину горы призрачной чёрной волной.
Они текли мерно, словно чёрная ртуть.
Это длилось и длилось, а потом кончилось.
Смерть опустил косу и осмотрел себя. Да, все здесь. Наконец-то он был Смертью, единственным, содержащим все смерти мира. Кроме…
Он поколебался. Где-то оставалась крохотная пустота, какой-то частицы его души не хватало. Что-то он забыл…
Но не мог точно сказать, что именно.
Он пожал плечами. Со временем выяснит. А пока у него много работы…
Он ускакал прочь.
Вдалеке, в норе под амбаром, Смерть Крыс разжал лапку, которой отчаянно цеплялся за балку.
Ветром Сдумс прыгнул обеими ногами на щупальце, выползавшее из-под плитки, и, пригнувшись, опрометью бросился сквозь пар. Рядом грохнулся кусок мрамора, осыпав его осколками. Затем он с размаху врезался в стену.
Он понял, что выхода, похоже, нет, а если и есть – ему не найти. Как-никак, он уже внутри этой твари. Она сотрясала и рушила собственные стены, пытаясь добраться до него. Что ж, по крайней мере, он устроил ей острое несварение желудка.
Он направился к отверстию, которое некогда было входом в широкий коридор, и неуклюже пролез в него, прежде чем оно сжалось окончательно. По стенам искрился серебристый огонь. Жизни тут скопилось столько, что уже не сдержать.
Несколько тележек бешено металось по трясущемуся полу – они были растеряны не меньше Ветрома.
Он бросился в очередной подходящий на вид коридор – правда, за последние сто тридцать лет он ещё не бывал в коридорах, которые бы так пульсировали и сочились.
Ещё одно щупальце вылезло из стены и поставило ему подножку.
Конечно, убить его невозможно. Но можно сделать бестелесным. Как Одного-Человека-Ведро. Пожалуй, эта участь хуже смерти.
Он заставил себя встать. Но тут на него рухнул потолок, снова прижав к полу.
Он шёпотом досчитал до десяти и поковылял вперёд. Его окутал пар.
Он снова поскользнулся и вытянул руки.
Он понял, что теряет контроль над телом. Надо было управлять слишком многим. Чёрт бы с ней, с селезёнкой, одни только сердце с лёгкими отнимали все силы…
– Вонзай!
– О чём это ты?
– Это как бонсай, но по-нашему! Понял? Йоу!
– У-ук!
Ветром Сдумс поднял мутные глаза.
Ага. Похоже, он и над мозгом контроль теряет.
Сбоку из клубов пара вынырнула тележка, за которую цеплялись расплывчатые фигуры. Мохнатая рука и рука, на которой почти не осталось мяса, протянулись вниз, схватили его тело и взвалили в корзину. Четыре колёсика заскребли по полу, тележка ударилась о стену, выпрямилась и покатила прочь.
Ветром с трудом различал голоса.
– Жги, декан. Знаю, тебе не терпится. – Это был аркканцлер.
– Йоу!
– Ты её наверняка убьёшь? Мне бы не хотелось, чтобы она потом оказалась в клубе «Новое начало». У нас таким не место. – А это Редж Башмак.
– У-ук! – Ну конечно, библиотекарь.
– Ты не волнуйся, Ветром. Декан, кажется, собрался сделать нечто воинственное, – сказал Чудакулли.
– Йоу! Хыщ!
– Ох ты, божечки.
Ветром увидел, как мимо проплыла рука декана, сжимая что-то блестящее.
– Что ты там задумал? – спросил Чудакулли, пока тележка катила сквозь пар. – Сейсмический Реорганизатор, Притягатель или Зажигательный Сюрприз?
– Йоу! – с довольным видом воскликнул декан.
– Что, все три разом?
– Йоу!
– Это уже перебор, разве нет? И кстати, декан, скажешь «йоу» ещё раз, и я тебя лично вышвырну из Университета, вызову самых страшных демонов, чтобы они тебя гнали до Краепада, порвали на мелкие клочья, провернули в фарш, смешали с соусом тартар и скормили собакам!
– Йо… – Декан поймал взгляд Чудакулли. – Йо… йёлки-палки, аркканцлер! Ну какой кайф владеть космическими силами и познавать тайны судьбы, если нельзя что-нибудь взорвать? Ну пожалуйста? У меня уже всё готово. Все же знают, что будут проблемы, если не применить заклинание, когда оно готово…
Тележка натужно въехала на дрожащий склон и зависла на двух колёсиках.
– Ой, ну ладно, – вздохнул Чудакулли. – Если для тебя это так важно.
– Й… ой, извините.
Декан забормотал что-то себе под нос, а потом вдруг вскрикнул:
– Я ослеп!
– Это твоя бонсай-повязка на глаза сползла.
Ветром застонал.
– Как чувствуешь себя, брат Сдумс? – В поле зрения Ветрома появились останки лица Реджа Башмака.
– Ой, знаешь, – прокряхтел Сдумс, – бывало лучше, бывало и хуже.
Тележка отскочила от стены и рванулась в другую сторону.
– Ну как там твои заклинания, декан? – процедил Чудакулли сквозь зубы. – Мне уже очень трудно управлять этой штукой!
Декан пробормотал ещё несколько слов, а затем пафосно взмахнул руками. С его пальцев сорвалось октариновое пламя и осело где-то в тумане.
– Йух-ху! – возопил он.
– Декан?
– Да, аркканцлер?
– Помнишь, что я сказал насчёт слова на букву «й»?
– Что? Что?
– «Йух-ху» в этот список тоже входит.
Декан поник.
– Ага. Ясно, аркканцлер.
– И почему до сих пор не бабахнуло?
– Я поставил задержку, аркканцлер. Решил, что нам лучше бы выбраться, прежде чем всё сработает.
– Ого, а ты голова!
– Скоро мы тебя вытащим, Ветром! – пообещал Редж Башмак. – Мы своих не бросаем. Таков наш…
И тут пол перед ними разверзся.
А затем позади них.
То, что вылезло из развороченных плиток, было бесформенным – или, вернее, имело много форм. Оно злобно извивалось, огрызаясь на них своими трубками.
Тележка застыла на месте.
– Есть ещё магия, декан?
– Эм-м… нет, аркканцлер.
– А заклинания, которые ты выпустил, сработают…
– С минуты на минуту, аркканцлер.
– Так, значит… когда всё это случится… то и с нами тоже?
– Именно так, аркканцлер.
Чудакулли потрепал Ветрома по голове.
– Прости, дружище, – вздохнул он.
Ветром неуклюже развернулся и посмотрел в коридор.
Там, позади Матки, было что-то ещё. Выглядело как обычная дверь в спальню, но приближалось маленькими шажками, будто кто-то нёс её перед собой.
– Это ещё что? – спросил Редж.
Ветром приподнялся, насколько мог.
– Шлёппель!
– Иди ты! – изумился Редж.
– Это же Шлёппель! – закричал Ветром. – Шлёппель! Мы здесь! Можешь нас вытащить?
Дверь замерла. Затем отлетела в сторону.
И Шлёппель предстал перед ними во всей красе.
– Драсьти, господин Сдумс. Приветик, Редж.
Волосатый силуэт заполнял почти весь коридор.
– Эм-м, Шлёппель… ну… ты не мог бы расчистить нам путь? – проблеял Ветром.
– Надо так надо, господин Сдумс. Чего не сделаешь для друзей.
Сквозь туман протянулась лапа размером с тачку и разодрала заслон в клочья с необыкновенной лёгкостью.