– Ого, только поглядите! – сказал Шлёппель. – Ты был прав, Редж. Страшиле дверь нужна как рыбке зонтик! Говорю открыто и смело, прямо в лицо: я…
– А теперь не мог бы ты освободить дорогу, пожалуйста?
– Конечно. Конечно. Вот тебе! – Шлёппель ещё раз рубанул по Матке.
Тележка бросилась вперёд.
– И ты тоже с нами, не отставай! – крикнул Ветром, когда Шлёппель скрылся в тумане.
– Лучше не надо, – возразил аркканцлер, ускоряясь. – Только не с нами. Что он вообще такое?
– Страшила, – пояснил Ветром.
– А они разве не прячутся в шкафах и под кроватями? – крикнул Чудакулли.
– Он больше не прячется! – гордо заявил Редж Башмак. – Он нашёл себя.
– Славно, лишь бы он не нашёл нас.
– Но нельзя же просто его бросить…
– Можно! Ещё как можно! – отрезал Чудакулли.
Позади них раздался звук, будто взорвался болотный газ. Мимо пронёсся сполох зелёного света.
– Заклинания срабатывают! – крикнул декан.
– Ходу!
Тележка вылетела из входа и нырнула в прохладу ночи, вереща колёсиками. Толпа вокруг расступалась.
– Йоу! – воскликнул Чудакулли.
– Так что, мне тоже можно сказать «йоу»? – попросил декан.
– Ну ладно. Один разочек. Всем разрешаю по одному «йоу».
– Йоу!
– Йоу! – откликнулся Редж Башмак.
– У-ук!
– Йоу! – крикнул Ветром Сдумс.
– Йоу! – крикнул Шлёппель.
(А где-то в темноте, где меньше было толпы, тощий силуэт брата Иксолита, последнего в мире банши, скользнул к содрогающемуся зданию и дерзко подсунул под дверь записку.
Со словами «УУУУУииУУУУУиииУУУИии».)
Наконец тележка остановилась. Никто не смел обернуться. Редж медленно произнёс:
– Ты у нас за спинами, да?
– Всё верно, господин Башмак, – бодро ответил Шлёппель.
– А как страшнее: когда он будет спереди? – уточнил Чудакулли. – Или когда прячется сзади – это ещё хуже?
– Ха! Довольно прятаться! С этого страшилы хватит шкафов и погребов! – заявил Шлёппель.
– Какая жалость, а у нас в Университете большущие погреба, – быстро вставил Ветром Сдумс.
Шлёппель умолк на минуту. Затем осторожно поинтересовался:
– А очень большие?
– Огромные.
– Правда? А крысы есть?
– Крысы ещё что! Там есть беглые бесы разного рода. Погреба просто кишат всяким.
– Ты что несёшь? – зашипел Чудакулли. – Ты ж ему наши погреба рекламируешь!
– А ты бы предпочёл его под кроватью? – проворковал Ветром. – Или чтобы он за спиной прятался?
Чудакулли понимающе кивнул.
– Ой да, эти крысы, они вконец там распоясались! – громко произнёс он. – Там некоторые полметра с лишним длиной, правда, декан?
– Целый метр, – подхватил декан. – Как минимум.
– И жирные, что твоя свинья, – закончил Ветром.
Шлёппель задумался.
– Ну ладно, – неуверенно протянул он. – Может, как-нибудь загляну туда…
И тут огромная лавка взорвалась – наружу и одновременно вовнутрь. Обычно такого невозможно достичь без огромного бюджета на спецэффекты – или без трёх одновременно сработавших заклинаний. Казалось, будто огромное облако расширяется – и в то же время удаляется так быстро, что будто сжимается в точку. Стены вогнулись, и их всосало. Земля разверзлась на истерзанных полях и спиралью понеслась в воронку. Яростно громыхнула не-музыка и почти сразу стихла.
И не осталось ничего, кроме грязного поля.
И ещё тысяч белых листков, осыпающихся с предрассветного неба. Они тихонько кружили в воздухе и мягко опускались на толпу.
– Это же не семена,? – уточнил Редж Башмак.
Ветром подобрал один листок. Он был кривым прямоугольником, неровным и пятнистым. Если напрячь воображение, на нём можно было разобрать слова:
– Нет, – сказал Ветром. – Похоже, что нет.
Он лёг и улыбнулся. Никогда не поздно начать жить как надо.
А пока никто не смотрел, последняя уцелевшая тележка на Плоском мире печально укатила в бездну ночи, одинокая и потерянная[18].
– Пуг-а-гре-фу!
Госпожа Флитворт сидела на кухне. Снаружи раздавалось унылое звяканье – это Нед Кекс с помощником разбирали перекуроченные останки Уборочного Комбайна. Ещё несколько мужиков делали вид, что помогают им, а на самом деле пользовались поводом поглазеть. Она налила им всем чаю и оставила в покое.
Теперь она сидела, подперев подбородок и глядя в пустоту.
В открытую дверь постучали. Крантик просунул в комнату свою красную физиономию.
– Извините, госпожа Флитворт…
– Что?
– Извините, госпожа Флитворт… там у амбара бродит скелет коня. И сено жуёт!
– Как?
– Оно насквозь проваливается!
– Да ну? Что ж, тогда себе оставим. Такого кормить дёшево.
Крантик ещё поторчал в дверях, неловко переминая в руках шляпу.
– Вы в порядке, госпожа Флитворт?
– Вы в порядке, господин Сдумс?
Ветром смотрел в пустоту.
– Ветро-ом? – окликнул его Редж Башмак.
– А?
– Аркканцлер спрашивает, выпить хочешь?
– Он хочет воды, – заявила госпожа Торт.
– Что, простой воды? – удивился Чудакулли.
– Ну, этого он попросит.
– Мне бы стаканчик воды, пожалуйста, – попросил Ветром.
Госпожа Торт самодовольно улыбнулась. По крайней мере, та её часть, что была видна, выглядела самодовольной – то есть от шляпы до сумочки, служившей как бы противовесом шляпе и такой большой, что, когда мадам клала её на колени, та заслоняла хозяйку почти с головой. Прознав, что её дочь пригласили в Университет, она тоже туда заявилась. Госпожа Торт так считала: куда пригласили Людмиллу, там и ей будут рады. Такие мамаши есть в любом мире, и ничего с ними не поделаешь.
Волшебники весело общались с членами «Нового начала», а те изображали, будто им интересно. Это была одна из тех встреч, где люди неловко молчат, многозначительно покашливают и иногда невпопад говорят что-то вроде «Ну вот и славно».
– Ветром, ты как будто был не с нами, – заметил Чудакулли.
– Я просто устал, аркканцлер.
– А я думал, зомби никогда не спят.
– И всё-таки я устал.
– А точно не хочешь попробовать ещё одни похороны? Можем в этот раз всё честь по чести сделать.
– Спасибо, конечно, но нет. Похоже, я просто не приспособлен к посмертной жизни. – Ветром поглядел на Реджа Башмака и виновато улыбнулся. – Ты уж извини. Не знаю, как с этим справиться.
– Ты вправе сам выбирать, быть тебе живым или мёртвым, – проворчал Редж.
– Один-Человек-Ведро говорит, люди снова нормально умирают, – сообщила госпожа Торт. – Так что вас, наверное, скоро ждёт гость.
Ветром огляделся.
– Она пошла выгуливать вашу псину, – ответила госпожа Торт.
– А где Людмилла? – спросил он.
Ветром неловко улыбнулся. Трудно привыкнуть к ясновидению госпожа Торт.
– Я рад, что за Люпином будет кому присмотреть, когда я… уйду, – сказал он. – А вы сможете забрать его к себе?
– Ну… – неуверенно произнесла госпожа Торт.
– Но он же… – начал было Редж Башмак, но запнулся, увидев лицо Ветрома.
– Надо сказать, держать сторожевого пса в доме – дело правильное, – сказала госпожа Торт. – Я вечно волнуюсь за Людмиллу. Кругом, знаете ли, странный народ бродит.
– Но ваша до… – начал было Редж снова.
– Цыц, Редж, – осадила его Дорин.
– Что ж, договорились, – кивнул Ветром. – А штаны у вас есть?
– Что?
– Ну, в доме есть штаны?
– Думается, да, завалялись какие-то от покойного господина Торта. А почему…
– Извините, – вздохнул Ветром. – Кажется, я брежу. Несу какую-то ерунду невпопад.
– Ага, – просиял Редж. – Понял. Хочешь сказать, когда он…
Дорин яростно пихнула его под рёбра.
– Ой, – поник Редж. – Извините. Не обращайте на меня внимания. Я бы голову дома забыл, кабы она не была пришита.
Ветром откинулся в кресле и закрыл глаза. До него доносились обрывки разговоров. Он услышал, как Артур Подмигинс спрашивает аркканцлера, кто занимался его интерьерами и где Университет покупает овощи. И как казначей жалуется, во сколько ему обходится истреблять ожившие ругательства, которые почему-то никуда не исчезли и поселились под крышей. А если очень напрячь идеальный слух, он даже слышал, как Шлёппель радостно ухает в глубине подвалов.
Он им больше не нужен. Наконец-то. Мир может обойтись без Ветрома Сдумса.
Он тихонько встал и заковылял к двери.
– Пойду пройдусь, – сказал он. – Может быть, не скоро вернусь.
Чудакулли рассеянно кивнул ему и переключился на Артура, который рассказывал, как преобразится Главный Зал, если поклеить обои с текстурой под сосну.
Ветром закрыл за собой дверь и прислонился к толстой холодной стене.
О да. Вот так другое дело.
– Ты здесь, Один-Человек-Ведро? – тихонько спросил он.
«откуда ты знаешь?»
– А ты обычно всегда рядом.
«хе-хе-хе, а ты неслабую заварушку затеял! знаешь, что будет в следующее полнолуние?»
– Знаю. И мне почему-то кажется, они тоже знают.
«но он-то превратится в получеловека-полуволка».
– Да. И она – в полуволчицу.
«ладно, но что это за отношения будут – неделя через три?»
– Большинству людей и такого шанса на счастье не выпадает. Жизнь несовершенна, Один-Человек-Ведро.
«ой, и не говори».
– Слушай, а можно личный вопрос? – спохватился Ветром. – В смысле, я правда хочу это знать.
«ну».
– Как-никак, ты теперь один в астрале.
«ладно, ладно».
– Почему тебя назвали Один…
«и всё? думал, ты уже догадался, раз такой умный. в моём племени детей называют по первому, что мать увидит, выглянув из вигвама после родов. полное имя у меня – Один-Человек-Выливает-Ведро-Воды-На-Двух-Собак».
– Не повезло, – вздохнул Ветром.
«могло быть хуже, взять хоть моего брата-близнеца. ему мама имя дала, выглянув на десять секунд раньше».