С одной стороны, непредвиденная пауза расстроила графа, надежда на быстрое улаживание дела не оправдалась, и теперь придётся проводить время в чужом доме в окружении чужих людей. С другой стороны, это позволило графу ещё раз перебрать в голове все известные ему детали и события, связанные с делом Белецкой. А по опыту он знал, что такие паузы для умственной деятельности и анализа бывают полезны. Могут всплыть неважные подробности и незначительные мелочи, на которые при большей загруженности и спешке внимания не обратишь.
Особняк тяготил графа духотой и насыщенностью всевозможными звуками и запахами. От этого Николай Алексеевич делался раздражительным и терял контроль над своими движениями, что приводило к неприятностям. Вот как сейчас, ковылял по комнатке адъютанта, рассматривал статуэтки из резного камня и не заметил, как трость зацепилась за край низкого столика, задвинутого в самый угол. Покачнувшись, граф не упал, но опёрся всем весом на левую ногу, в результате чего боль, заглушённая пилюлей, вернулась с новой силой. Пришлось сызнова прибегать к лекарству, а иначе мысли путались.
Спустя час граф накинул на плечи пальто, водрузил на голову цилиндр, на руки надел короткие перчатки из мягкой кожи, вышел на крыльцо и сделал несколько глубоких вдохов, очищая лёгкие от запахов чужого дома. Он остановился прямо перед мраморными скульптурами; осмотрев их витиеватые линии и проведя рукой по прожилкам камня, Вислотский медленно спустился по лестнице и пошёл вокруг особняка. Делал он это с определённой целью. Пауза принесла свои плоды, напомнив графу о том, что хотел он проверить некоторую информацию, предоставленную ранее полковником Смоловым.
В небе всё ещё висело тусклое солнце, подсвечивая слабыми лучами каменных монстров, насмешливо задравших хоботы немых наблюдателей. Тут из-за угла вынырнул мужичок в добротном зипуне, подпоясанном широким кушаком. То был дворник княгини Архипка. Он-то и нужен был графу. Мужичок скоро пробежал мимо графа и исчез за другим углом. Но через минуту опять появился с пышной метёлкой в руках и принялся за работу. Вислотский, опершись о стену, прикрыл глаза и стал слушать размеренное «ш-ш-шарк, ш-ш-шарк, ш-ш-шарк». Холодный ноябрьский воздух и монотонный звук были графу приятны.
– А что это вы, барин, стоите здесь? – шуршание метлы сменилось весёлым голоском мужичка. – Али дело какое ко мне имеете?
– Сообразительный, – усмехнулся Вислотский.
– Да как же не сообразить, коли про вас такое сказывают…
Левая бровь Николая Алексеевича поползла вверх, он внимательно взглянул на дворника и спросил:
– Ну тогда отвечай, не видел ли ты кого сегодня ночью возле дома после того, как все гости разъехались и парадные двери были заперты?
Мужичок широко расставил ноги, опёрся на метлу и призадумался.
– Нет, барин, ночь тихая была, никого вокруг дому не было, а то я б заметил. – Он сморщил лицо, изображая умственные потуги, но больше напоказ для барина, нежели для дела. Вдруг лицо его разгладилось. – А ведь и взаправду был кое-кто. Только не ночью, а под утро.
– Говори, – строго потребовал граф.
Ответ дворника потонул во внезапно поднявшемся шуме. На двор влетела крытая коляска, запряжённая парой гнедых жеребцов. Из коляски, даже не дождавшись остановки, выпрыгнул Смоловой с бордово-красным от возбуждения лицом. Следом показались невысокая миловидная девушка и уже знакомые графу писарь и полицейский, что присутствовали на допросах. Последним из коляски выскочил Громов и, не увидев графа, бросился следом за остальными.
– Эко неспокойно нынче, – протянул Архипка и вновь замахал метлой.
Вислотский же, крепко стиснув зубы и посильнее вцепившись в трость, поспешил в дом. Надо было выяснить, с чем связано незапланированное возвращение Смолового, да расспросить Громова о том, что произошло в управлении. Здесь, конечно, пришлось графу пойти против своей гордости. Сильная хромота, делавшая походку далёкой от той элегантной и скользящей, что была раньше, лишала его облик достоинства. Ну не может, по его представлению, граф так дёргаться и извиваться на людях. Поэтому-то и старался Вислотский при зрителях сидеть или в крайнем случае стоять, опершись на трость. Так ещё как-то можно было сохранить лицо. Но вот быстрая ходьба делала из графа настоящего шута, что сильно ранило его самолюбие.
Покосившись на дворника, Николай Алексеевич с облегчением вздохнул: тот был занят делом и на ковыляющего графа не смотрел. А вот полицейский возница, по-прежнему восседая на козлах коляски, пялился без совести, растянув кривой беззубый рот в отвратительную гримасу. Пришлось графу прибавить ходу и поскорее скрыться в особняке.
В это время в «Мраморном слоне» творилась суматоха. В столовую, где произошло убийство, были вызваны с десяток слуг. Любопытствующий Фирс Львович и скучающий Борис Антонович явились следом. Там же находились полковник Смоловой и прочие приехавшие из полицейского управления лица, в том числе невысокая девица и Василий Громов.
Полковник возбуждённо расхаживал по столовой, о чём-то бормоча себе под нос, потом он резко затормозил, развернулся к присутствующим и сообщил:
– Сейчас здесь будет проведён эксперимент в рамках официального расследования смерти Анны Сергеевны Белецкой. Вас, уважаемые господин Мелех и господин Добронравов, прошу быть свидетелями сего действия и по окончании подтвердить это вашими подписями в протоколе. Всем велю вести себя тихо, препятствий в эксперименте не чинить. – Полковник грозно обвёл взглядом притихших слуг, потом достал из кармана серебряные часы на цепочке, открыл крышечку и продолжил: – Давай, Манька, твой выход. Вот и узнаем сейчас, насколько ты расторопная. – И, заглянув в лицо невысокой девице, Илья Наумович спросил: – Ты всё поняла, что тебе делать?
Та в ответ сосредоточенно кивнула. Было видно, что девица настроена исполнить всё, что от неё требует полицейский.
– Тогда начинай.
Смоловой дал отмашку и уставился на свои часы. Манька же по сигналу пулей вылетела из столовой и пронеслась мимо стоящего возле самой двери и скрытого её широкой деревянной створкой графа Вислотского. Шаги удаляющейся служанки стихли. Все напряжённо молчали. Граф, решивший не подвергать себя ещё одному испытанию быть поднятым на смех за хромоногость в столь людном обществе, но желающий оставаться в курсе всего происходящего вокруг расследования, неподвижно стоял у стены. Громов по примеру полковника не сводил взгляд с часов, только за неимением карманных смотрел на каминные. Минутная стрелка медленно ползла, отсчитывая деления. Вот их уже три, четыре, и ровно через пять минут на пороге столовой вновь появилась запыхавшаяся Манька.
– Для верности повторим, – сдвинув брови, сказал Смоловой, демонстрируя свои часы писарю. – Занеси время в протокол.
Второе испытание для ног служанки закончилось с тем же результатом.
– Так-так, пять минут, – констатировал полковник и сам себе довольно кивнул. – Все свободны, кроме свидетелей. – Илья Наумович сделал пригласительный жест.
Вислотский ловил каждое слово из своего укрытия. Внезапно перед графом выросла экономка и, ничуть не удивившись такому его местонахождению, отчеканила:
– Ваш обэд будет накрыт в кабинете, как вы того желат.
Граф слегка склонил голову.
– Могу я быть чем-то полезна? – француженка продолжала стоять на месте.
– Ах, мадам Дабль, – воскликнул выглянувший из столовой на звук её резкого голоса Илья Наумович. – Вы-то как раз и нужны мне!
Взгляд полковника скользнул с женщины на стоящего у стены графа.
– И вы здесь? – он не смог скрыть удивления. – И как вы везде успеваете? – Полицейский громко задышал и покосился на трость графа. – Раз так, ставлю вас в известность, коли вышла такая оказия и пришлось мне сегодня вновь сюда вернуться, что сейчас состоится допрос Агаты Дабль. Милости просим.
В столовой всё было готово. Писарь, подлив в чернильницу чернил из бутылочки и остро заточив охапку гусиных перьев, восседал за столом. Полковник Смоловой, граф Вислотский и мадам Дабль сидели каждый в своём кресле. Граф ровно за спиной полицейского, но так, чтобы видеть бледное лицо француженки и её нервно задранные вверх плечи.
Полковник, прочистив горло, не спеша заговорил; было видно, что он устал.
– Расскажите-ка мне, уважаемая, как так вышло, что ваша хозяйка осталась без присмотра на целых пять минут? Мне все в один голос поют про ваш профессионализм и исключительные умения в ведении хозяйства. Под вашим началом столько народу, – Смоловой сверился со списком на столе, – аж двадцать четыре человека. Неужто было так необходимо именно Марью Козлову за кухонными полотенцами посылать? И где ж в то время Анфиса Салова находилась? Что, тоже по срочной надобности отослали? Интересная картинка вырисовывается, того и гляди вы у меня в главные подозреваемые выйдете.
Экономка молча уткнулась лицом в ладони да так и замерла.
– Экая вы нежная особа, оказывается, – полковник недовольно запыхтел, – это совсем вам не идёт. Да и мне никакой от этого пользы. Так что давайте-ка успокаивайтесь и расскажите мне, что же случилось в пятницу, а вернее, уж в субботнюю ночь…
Мадам Дабль вынула из кармана юбки носовой платок, промокнула глаза и выпрямилась.
– Это всё из-за Дунки получится, – от волнения француженка больше обычного коверкала слова. – Она бездэлница. Болет вздумала. Я ей тогда деревней грозила. А она всё лежат продолжает.
– Так-так, погодите минутку, – полковник вновь взялся за длинный список и пробежал его глазами. – Вы имеете в виду Дуню, то есть Евдокию Удалову?
– Да. Её, – резко кивнула экономка. – По пятницам у нас приёмы. Все слуги при делах. А у меня дел болше всех. Совсем эта бездэлница из голова моя вылетел. Я забыла, что лежит она. Я думат, что она-то и есть с княгиней. Это её обязанность всегда.
– Ах вот оно что, – покачал головой Илья Наумович, – стало быть, вы в хлопотах позабыли о том, что Евдокия больна, и решили, что она исполняет свои обязанности?