– Да, – ещё громче ответила женщина. – Да. Так и было.
Убедившись, что писарь как следует скрипит пером, Смоловой вновь обратился к Дабль:
– А где вы сами находились с двух часов ночи до пяти минут после двух?
На лице экономки смешались растерянность и страх, плечи задрожали.
– Я, я не помнить этого…
– А надо бы вспомнить. Ведь именно вы появились здесь, – полковник обвёл рукой столовую, в которой находился, – сразу за Марьей Козловой. Об этом есть записанные показания.
– Возможно. Я не смотрет на часы. Но если я правильно понят, о каком моменте идёт речь, то вместе со мной сюда вошёл Борис Антонович Добронравов. И здесь уже были слуги. И Салова с ними.
– А говорили, что не помните, – хитро улыбнулся полицейский. – Хорошо, с этим вроде бы прояснили. Теперь скажите, что вы делали непосредственно перед тем, как зайти сюда?
– Была на кухне, это может подтвердит месье Ришар, – отчеканила женщина. – Потом я проверят, хорошо ли заперта парадная двер. После пошла в столовую, надо было делат распоряжения по остаткам на столе…
– И вправду, много у вас хлопот. Так-так, сначала были на кухне, обязательно уточню у месье Ришара. – Полковник подвигал бровями и забормотал под нос, обращаясь уже к самому себе. – И надо бы с Евдокией скорее потолковать. Больная она, говорите? Может, и не стоит её тогда в полицейское управление вызывать. Да, пожалуй, здесь всё устроим.
Привыкший к порядку в делах и бумагах полковник притянул поближе два своих списка. В длинном одной чертой перечеркнул имя Евдокии Удаловой, в короткий его же вписал и продолжил беседу:
– Может быть, у вас, мадам, есть ещё что-то, о чём вы хотите мне рассказать? Может, вам известно, кто мог желать смерти княгине Рагозиной? Уверен, что уже весь дом знает про маскарад и что лично я считаю основной целью убийцы лишить жизни Анну Павловну, а не Анну Сергеевну.
Экономка расправила плечи, подняла подбородок и выдвинула его вперёд. У графа Вислотского, внимательно следившего за женщиной, промелькнула мысль, что она ждала этого вопроса.
– Помимо ссоры с Аннет Белецкой, – хрипло заговорила Дабль, – в пятницу до завтрака был ещё одын инцидэнт. Княгиня отказала в просбе Олге Лысиной. Все слышат. Олга после этого к завтраку не явится.
– А причина ссоры, она известна? – бакенбарды полковника завибрировали от резкого движения головы в сторону говорившей.
– Конечно, – кивнула экономка. – Она просит у хозяйки дэнег.
– Ах, денег. Известно зачем?
– Для сына своего Петра. Он проиграл в карты крупную сумму.
– И? – шея полковника сделалась длинной, как у гуся, а глаза выпучились.
– Ничего не получила.
– Так, может, как вы сказали, Пётр… – Смоловой пробежался по короткому списку, – Данилович Лисин попал в беду? Обманом его играть вынудили?
Мадам Дабль неожиданно громко фыркнула.
– Это Петра обманом вынудили? Он прохвост ещё тот, не удивлус, если выяснится, что он шулер, – лицо экономки приобрело надменный вид. – Хотите доказателств? Вот вам. Я сама видет, как Пётр прятат в карман серебряный подсвечник. А на этой неделе он так же поступит с малахитовой пепельницей. Я предупредит Лысину, что ещё раз – и доложу хозяйке. Так она чуть не бросилась на меня с кулаками. Считает сына святым и не хочет замечат его поведение. Зачем только Анна Павловна их приютила. Оба они змеи, ядовитые змеи – и мать, и сын. Олга всё время денег у хозяйки просит, всё ей мало…
– Так вы, стало быть, считаете, что у Лисиных корыстный интерес имеется?
Экономка энергично кивнула.
– Хм, как денежками начинает пахнуть, вот тебе и мотив, – почти весело проговорил Смоловой. – А что вы можете сказать про другую пару – отца и дочь Мелехов?
Агата Дабль уже не была бледна, как в начале беседы, глаза её сощурились, а спина стала прямой, как доска. Не ошибся полковник, предполагая, что экономка прольёт свет на многое, происходящее в доме княгини.
– Плохого говорит об уважаемых гостях не буду. Но позволу себе сообщит известный всем факт – господин Мелех спит и мечтает выдат Варвару, – это имя из уст экономки прозвучало как воронье карканье, – за Бориса Антоновича.
– Так за чем же дело стало? – поинтересовался Смоловой. – Со стороны они прекрасная пара.
– Может, и так, да Анна Павловна против этого брака настроена.
– Ах вот как! – полковник искрился счастьем. – Любовь – это тоже мотив.
– Лубовью здесь и не пахнет, – осадила его экономка. – Господин Мелех очень расчётлив, иначе не был бы так богат.
Здесь в лице экономки сделалась перемена, на которую Смоловой не обратил внимания, но сидевший позади него граф отметил. Француженка стиснула зубы и неожиданно зло процедила:
– Богатство не всегда по справедливости даётся. А уж посмотрет на дочь его, так ей оно и не надо вовсэ. Только и знает, что от людей прятаться и всего пугаться. И зачем такой особе дэньги?
– А будь достаточно денег у вас, так вы уж нашли бы им применение? – с издёвкой спросил полковник.
– И нашла бы, – тихо ответила экономка. – В Париж бы уехат…
– Ох, бросьте вы эти россказни, в Париж, – замахал на неё руками полицейский. – Что-то порядком мы отвлеклись, а время идёт. Вы, голубушка, вот ещё что мне расскажите. Брат и сестра Добронравовы, можете о них что интересное поведать?
Экономка поджала нижнюю губу, отчего её шея и щёки покрылись сухими морщинами, превратив женщину в неприятного вида старуху.
– Про этих сказат почти нечего. Капризные, глупые дэти, особенно барышня. У неё на уме одни ухажёры. Хозяйством она не заниматся, только по балам и театрам разъезжат. И брат такой же. Ни учёба, ни служба его не интэресуют. Знай то бранятся, то мирятся.
Полковник пожал плечами: по рассказу экономки, Добронравовы представились ему типичными представителями современной молодёжи. Его собственные дочери именно так и проводили дни – в разговорах о нарядах да женихах. А что хозяйством в этом возрасте не интересуются, так из-за этого в доме Смолового каждый вечер его жена скандалы дочкам устраивала, и всё без результата.
Грустные мысли о семейных неурядицах полковника прервал резкий стук за его спиной. Машинально вскочив с кресла и развернувшись, Илья Наумович увидел лежащую на полу трость графа, видимо от неловкого движения сброшенную с подлокотника кресла. Граф же сидел, склонившись над какой-то миниатюрной книжицей, и что-то черкал на её странице. Закончив своё занятие и спрятав книжку в карман, Вислотский тихо напомнил полковнику, что неплохо бы показать допрашиваемым вязальные спицы.
– Дело веду я и в ваших подсказках не нуждаюсь, – рявкнул полковник и опять обратился к женщине: – А давно ли в доме гостит этот Зорин?
– Очень давно. Неприлычно давно, – мадам Дабль вновь говорила сухо и отрывисто. – Он друг юносты княгини. Но это не значит, что можно так долго злоупотреблать гостеприимством хозяйки…
Смоловой не выдержал, залез в карман и вытащил два носовых платка со спицами. Граф Вислотский знал, что две спицы были найдены в комнате Елизаветы Антоновны, а информацию про третью спицу он таким образом надеялся получить. Его небольшой план сработал.
– Вот, взгляните, – полковник выложил платки со спицами на стол и легонько похлопал по ним ладонями. – По вашему выражению я вижу, что вы поняли, что это. Да, это точно такие же спицы, как та, что послужила орудием убийства Анны Белецкой. Вот эти две мои молодцы нашли в комнате барышни Добронравовой, а эта из комнаты самой жертвы. Странно получается, жертву убили вязальной спицей и точно такую же находят в её комнате! Интересно, как она туда попала?
Экономка с ужасом смотрела на металлические палочки.
Смоловой неуклюже развернулся в кресле и почти смог увидеть графа.
– Николай Алексеевич, что скажете? Мог её подбросить убийца, чтобы навлечь подозрения на внучку?
– Скажу, что это вполне вероятно, – сдержанно согласился граф.
– Но вас, конечно, интересует совсем другой вопрос, – ехидно продолжил Илья Наумович, вновь поворачиваясь к графу спиной. – Где сейчас пятая спица?
В душе полковник Смоловой ликовал. Как он утёр нос этому надутому графу! Пусть не считает себя умнее остальных – под остальными Илья Наумович, конечно, подразумевал себя. Совсем скоро полковник найдёт и арестует убийцу. И триумф будет ещё слаще на фоне бесполезности этого протеже княгини. Все увидят, что полковник Смоловой лучший сыскарь во всей Москве и ни в чьей помощи не нуждается.
Покончив с допросом экономки и отпустив её на все четыре стороны, полковник почувствовал накатившую на него усталость из-за бессонной ночи и проведённого в хлопотах дня. Писарь, сидя с пером в руках, страшно клевал носом. Смоловой решил на сегодня закончить, уже в третий раз за день покинул дом княгини Рагозиной и отправился к себе на квартиру. Надобно хорошенько выспаться и привести себя в порядок. Общение с особами из высшего света накладывало на полицейского обязательства и не позволяло иметь несвежий вид и запах.
Зайдя в кабинет, граф увидел там своего адъютанта.
– Николай Алексеевич, полицейские следственный эксперимент ставили, время засекали, – такими словами встретил начальника Василий Громов. Голос его трепетал от возбуждения. – Эта Манька, она к княгине под конец вечера приставлена была, и, как гости разошлись, она княгиню одну оставила, вернее, не княгиню, а внучку её… – Василий смешался. – Как вы и говорили, там маскарад случился с подменой и переодеванием, такое и выдумать-то сложно, не то что в жизни увидеть. Смоловой ваши слова теперь за свои выдаёт, что убить хотели именно княгиню, и эту версию как основную рассматривает… А эксперимент показал, что княгиня была одна целых…
– Пять минут, – граф задумчиво кивнул.
– Так вы уже всё знаете? – Громов сник.
– Не всё, но кое-что. Ты протоколы привёз? – требовательно спросил граф. – Это главное, что я хочу от тебя сейчас.
Вислотский опустился в кресло и, приняв из рук адъютанта картонную папку, погрузился в чтение.