В дверь постучали. Заглянул Фирс Львович и сразу же оказался рядом со столом.
– Ах, как мило, какие искусной резьбы фигуры! Как видно, всё заграничного производства, – он склонился и хотел было взять одного из слонов в руку.
– Не стоит, – холодно остановил его граф. – Вы что здесь делаете?
– Ох, прошу прощения, Николай Алексеевич, я же к вам с поручением от Смолового. Просил он передать, что допрос Добронравова немного откладывается. Он лично хочет поприсутствовать при осмотре трупа горничной. – И, пожав плечами, добавил: – В голове не укладывается, зачем это ему надо? Смотреть на труп, брр.
– А что же, кроме вас, никого не нашлось передать мне это сообщение или вы теперь на службу в полицию поступили? – держась по-прежнему надменно, спросил граф. Мелех ему не понравился с первого взгляда, но в свете возникшей неуверенности в своих суждениях и выводах Вислотский теперь подвергал сомнению все ранее сделанные выводы и старался уделять больше времени изучению персон. Именно поэтому он продолжал разговаривать с Фирсом Львовичем, а не выгнал его, как бы поступил раньше.
– Так я сам вызвался, – певуче сообщил Мелех и расплылся в улыбке. – Люди они занятые, а я свободен как ветер. Отчего же не помочь? Натура у меня такая отзывчивая, всех люблю, всех хвалю, даже прислуге от меня приятное слово перепадает. Вот давеча прилюдно высказался об экономке здешней, хорошо тогда сказал…
Громов на это заявление только хмыкнул, решив позже обязательно рассказать графу во всех подробностях о том выступлении Мелеха на вечере, свидетелем коего он был лично.
Франт опять нагнулся к фигуркам, но руками уже не пытался их взять.
– Как у вас интересно! – восхитился он и перевёл взгляд на Василия, подмигнул ему. – Это что же означает?
Громов, польщённый неожиданным вниманием высокого господина, нарушил обет молчания:
– Подозреваемые, сударь, – и, не замечая сердитого взгляда начальника, выдал: – Их одиннадцать, и все имели мотив…
Мелех всплеснул руками и заохал:
– И кто же они, эти ваши подозреваемые?
Не дав Василию раскрыть рта, Вислотский отрезал:
– Тайна следствия. Но если на то уж пошло, – граф сверкнул ядовито-зелёными глазами на адъютанта так, что тот покраснел, как от пощёчины, – вот этот красавец – это вы, – граф жестом указал на небольшую прозрачно-фиолетовую статуэтку. – Есть у вас ещё что-то, что вы хотите мне сказать?
Фирс Львович растерянно заморгал, было видно, что факт нахождения среди подозреваемых явился для него неприятным сюрпризом. Он виновато улыбнулся и пробормотал:
– Я просто хотел быть полезным… И рассказать о замечательной новости в моём небольшом семействе. – Тут Мелех расправил плечи и вновь уверенно заговорил: – Перед тем как прийти к вам, я имел беседу с Борисом, но не касательно этого печального дела, а касательно моей радости. Борис Антонович просил меня поспособствовать его сближению с Варей! Как я этому рад! А как Варвара обрадуется, она же только ради этого здесь и живёт, всё по Борису сохнет. Конечно, свадьба молодых – дело решённое, но, согласитесь, для барышни очень важно и просто необходимо, чтобы её избранник любил её! А тут, похоже, всё складывается наилучшим образом. Уж поверьте мне, Борис, по всему, влюблён в мою Варю…
– Вам бы следовало обсудить это с вашей дочерью, – жёстко высказался граф. – И как можно скорее.
– Ах, действительно, граф, как вы правы! – возликовал Мелех. – Побегу и порадую её. Спасибо за совет. Надеюсь, на свадьбе вы непременно поприсутствуете. Это будет честь для нас. А если вдруг вам понадобится какая-нибудь помощь, обязательно обращайтесь, я непременно сделаю всё, что смогу. Такая уж у меня натура…
Оставшись вдвоём, граф и адъютант вновь обратились к слонам. Понимая свою оплошность и твёрдо решив больше не допускать ошибок, Громов осторожно спросил:
– Если фиолетовый слон – это господин Мелех…
Граф не перебивал, давая Василию высказаться.
– Ещё я знаю, что среди фигур есть княгиня Рагозина, Пётр Лисин, генерал Зорин и убитый Лука Грин. Это, получается, пять слонов. А кто же тогда остальные?
– Готов выслушать твои соображения, – неожиданно сказал граф, и в его глазах заплясали изумрудные искры. – Но для начала расскажи мне как можно подробнее, что вы увидели в комнате убитой горничной. И кстати, почему вы решили, что она именно убита, ведь дверь её комнаты, как сказал Фролов, была заперта. И служанка в последние дни была сильно больна.
Громов задумался, стараясь воспроизвести в памяти увиденную им картину в комнате Евдокии Удаловой.
– Кровать была разобрана, – начал перечислять адъютант, – штора приспущена так, что свет был совсем неяркий, горничная лежала на полу возле кровати, головой к двери, рука одна была вытянута вперёд, пальцы вот так скрючены, – и Громов показал сжатую ладонь, походившую на птичью лапку, – одета Евдокия была в ночную рубашку, ноги голые, согнуты к животу. Лица видно не было, но рядом с головой на полу была лужица с… – Василий судорожно втянул воздух, страшная картина стояла у него перед глазами, – вероятно, её рвало перед смертью… – он смог подобрать верные слова. – Пожалуй, что это всё.
– Что ж, – кивнул граф, – очень похоже на отравление. А не заметил ли ты какой-нибудь посуды в комнате?
– Да, точно, только не посуда, а плетёная корзинка у кровати стояла, а в ней то ли сухари, то ли печенье, не помню… Хотите, я сбегаю и ещё раз всё осмотрю?
– Не стоит, доктор Линнер хорошо знает своё дело, и его отчёт я надеюсь вскоре увидеть. Пока мне достаточно информации.
Вислотский вновь развернулся к столу. Он уже распределил фигурки группами и теперь решил пояснить:
– Эта парочка слонов – Рагозина и Зорин, самое старшее поколение. Следующие два – большой и поменьше – это мать и сын Лисины. Эти два – Варя и…
– И Борис! – радостно воскликнул Василий.
– И Лукас Грин, – во взгляде графа проскользнуло некоторое разочарование. – Борис – вот этот слон, – граф указал на фигурку из ещё одной пары.
– А рядом с ним Елизавета Антоновна? – неуверенно спросил Громов.
– Верно. А про последних что скажешь?
Василий обрадовался. Один из трёх оставшихся и неназванных слонов был фиолетовый, значит, хоть здесь ошибки не будет.
– Фирс Львович Мелех, – поспешно сообщил адъютант и указал на светло-фиолетовую фигурку из камня. – А эти… – он задумался. – Если внимательно посмотреть, то они чем-то похожи, оба белые, оба стоят свесив носы, и оба с небольшими сколами. Что бы это могло значить?
– Ровным счётом ничего, – левая бровь графа взлетела вверх, а губы расползлись в подобии улыбки. Слова Громова его сильно позабавили. – Хотя есть что-то в твоём замечании. Есть между этими персонами сильное сходство, но, пожалуй, только одно.
Василий с надеждой воззрился на начальника. А тот, не думая давать подсказку, улыбался и ждал. Сильно засопев и стиснув зубы, Громов стал перебирать в голове возможные варианты подозреваемых. Значит, у них есть одно сильное сходство. Что же это? Почесав в затылке, он снова уставился на фигурки.
– Они оба иностранцы! Французы? – Громов с облегчением увидел довольное лицо своего начальника. – Значит, это экономка Агата Дабль и… вероятно, главный повар княгини месье Ришар. Больше французов здесь нет. Только вот зачем он в этой компании? Ведь полковник Смоловой его даже за человека не держит, отправил на допрос в управление, хотя некоторых слуг здесь опрашивал. Мелкая сошка этот повар.
– Мелкая с одного ракурса, а с другого – не очень, – Николай Алексеевич сморщился и с силой вцепился в трость. – Надо бы мне отдохнуть недолго, попроси, Василий, чтобы камин разожгли.
Когда пламя в топке весело разгорелось, граф с облегчением вытянул больную ногу поближе к теплу. Вислотский и Громов сидели в креслах перед огнём.
– Есть ли у тебя предположения, почему именно этих слонов я выбрал? – спросил Вислотский.
– Я уже думал об этом, но что-то ничего толкового в голову не приходит.
– Тогда не буду тебя утомлять, скажу сразу, есть у всех этих персон очень веский мотив желать смерти княгини Рагозиной. Как мы уже приняли за факт, Анна Сергеевна была убита по ошибке, а убийца метил именно в Анну Павловну. Так вот, этот мотив – большие деньги, наследство княгини.
Громов встрепенулся. Если быть честным, про мотив преступления он и не думал, а, видимо, следовало. Вот граф повёл свои размышления именно от мотива.
– Конечно, за исключением самой княгини, но её я включил для того, чтобы не терять из поля зрения и проверить, была ли она заинтересована в смерти внучки. Итак, у всех десяти подозреваемых общий мотив. Об этом княгиня мне рассказала при личной беседе, – граф откинулся на спинку кресла и, прикрыв глаза, монотонно продолжил: – По завещанию Анна Белецкая получает два миллиона рублей и все дома и деревни княгини, включая этот особняк.
Громов ахнул от такого богатства, но сразу прикрыл рот ладонью, боясь перебить начальника.
– Дальше Борис и Елизавета Добронравовы получают по пятьсот тысяч рублей, что тоже, согласись, огромные деньги. По пятьдесят тысяч после кончины Анны Павловны наследуют Варвара Мелех, Лукас Грин и Агата Дабль. Все остальные получат по десять тысяч. Это генерал Зорин, оба Лисиных, господин Мелех и…
– И месье Ришар! – не удержался Громов.
– Да, месье Ришар. Вот так он и попал на этот стол. Остальные наследники, коих предостаточно, получат суммы, не превышающие ста рублей. Таких я решил во внимание не брать.
– Значит, фактически подозреваемых у нас десять? – спросил Громов.
– Одиннадцать. Княгиню не будем исключать. Всё моё пребывание здесь показывает, что верить словам нельзя, только поступкам. А пока убийца не найден, то под подозрением остаются все одиннадцать.
– Что же случится с долей наследства Белецкой? – озвучил свою мысль Громов.
– А это очень интересно, – граф выпрямил спину и посмотрел в упор на своего подчинённого. – Хороший вопрос, мне он тоже пришёл в голову. И я задал его княгине Рагозиной. И вот что она мне ответила. При смерти одного или нескольких основных наследников, а это её внуки, часть наследства делится между остальными.