Маша поперхнулась чаем и замахала руками. Откашлявшись, просипела:
— Да уж куда мягче.
— Ну прости, дипломат из меня никакой. Ты только не волнуйся. Это еще не сейчас, до нас очередь дойдет в марте. В запасе месяц.
— Всего месяц??? — Маша уже забегала по кухне, если можно забегать по двум квадратным метрам свободного линолеума. — Как же так? — бормотала она. — Что же делать?
Юля незаметно задвинула под стол лишнюю табуретку, освободив еще кусочек беговой дорожки, а сама заговаривала, обволакивала Машину панику воркующей скороговоркой:
— Не насовсем же, Машук, всего на две недели. До нас дошла очередь в ЖЭКе делать ремонт. И отказаться нельзя, в другой раз не предложат, за свой счет придется. Представь: пыль, грохот, запах краски. Половину животных я возьму к себе, половину — вы.
Машу заклинило на одной мысли: «Это невозможно!» Электрические разряды, невидимые человеческому глазу, мерцали вокруг ее головы и плыли за разметавшимися волосами, как разноцветные ленты. Красота! Но с каждой минутой от этой беготни энергии в ней оставалось все меньше.
Еще меньше.
Все, кончилась. Маша плюхнулась на табуретку. Руки дрожат, губы трясутся. Ну что за жалкое зрелище. Учитесь, двуногие! Лучший рецепт «Антистресса»: начни вылизывать спинку, и через минуту ты — эталон безмятежного спокойствия.
Ёшка
Это та, из приюта! Она за мной пришла! Меня хотят сдать обратно!
Нужно затаиться под кроватью, стать невидимой, чтобы не нашли. Сжаться в пылинку.
Маша, не отдавай меня, я буду хорошей!
Нет, с людьми это никогда не срабатывает, они не слушают. Беспомощность перед чужой волей, зависимость от хозяев твоей жизни — вот что самое невыносимое в роли домашнего животного. Это может сломать тебя навсегда. Или обозлить. Или сделать недоверчивым.
Сколько раз я возвращалась в приют? Столько, сколько у меня имен. Бастет, Багира, Гурия, Муфта… Новые хозяева давали новые имена. И новую жизнь. Но я другой не хочу. Это мои люди! Мой дом!
Борода сидит надо мной и читает Хвосту книжку. Бу-бу-бу. Под такое чтение любой заснет, а мальчишка сидит в обнимку с любимым паровозиком и хнычет, жалеет его — без колеса, мол, бо-бо.
— Не ной, Хвост, не надрывай мне сердце. Мама занята, придется папой довольствоваться.
Ничего не понимает папа твой. Держи свое правое переднее — вот оно, здесь, под кроватью, выкатываю. Ну вот, сразу успокоился.
Борода, видишь, от меня тоже польза. Не отдавай меня, я буду хорошей!
…Уходит она, что ли? Меня нет. Не дышать, не думать громко!
Ушла!
Такие стрессы, такие стрессы! Еле жива осталась. Можно вылезти из убежища и поспать у Хвоста в кроватке, пока силы не восстановятся. Это самое питательное место в квартире, здесь больше всего энергии любви — смотрите, как радужно поблескивает защитная сфера над бортиками.
Борода
— Ну и чего она приходила, твоя Юля?
— Почему в таком тоне?
— Да никакого такого тона. Просто она не от мира сего.
— Не от мира сего? А кто решает, какой из этих миров правильный — твой или ее?
— Только про зверей своих и говорит. Котики, собачки, попугаи… О людях бы так пеклась.
— О тебе, что ли?
— Нет, зачем обо мне, о людях вообще.
— Да они только и делают, что о себе пекутся, люди. О других не думают. А животные в нашем человеческом мире не имеют прав. Им-то кто поможет? Только такие странные личности, как мы, не от мира сего.
— Я про тебя не говорил.
— А зря. Я такая же.
Где-то я перегнул палку, кажись.
— Ладно, не дуйся. Ну, Маш… Глянь, Мишка с пыльной кошкой дрыхнут в обнимку. Может, и нам туда залезть?
Маша
Я нападаю, потому что не знаю, как ему сказать, что мы на две недели набьем квартиру зверями. Он и так уже по потолку ходит, оттого что работать не дают.
Юлька говорит, пополам разделим. Ну не знаю, она же квартиру снимает, что на это ей скажет хозяйка. И маме никого не отдашь — у нее аллергия на шерсть.
— Хвостик, пойдем обед готовить, к папе подлижемся, помогать будешь, а то кухня сегодня слишком чистая. А потом посмотрим кино, я наконец купила «Аватар», давно хотела.
После обеда мы все впятером валялись на разложенном диване. Кое-кто из зрителей позорно заснул на первых кадрах, но большинство жадно посмотрело всю картину, включая титры. В таком благостном состоянии мой муж бывает крайне редко, и я решила воспользоваться ситуацией.
— Витенька…
— Что-то не нравится мне твой тон. Слишком вкрадчивый.
— Ты прав. Мне нужно кое-что тебе сообщить.
— Ой-ой. К нам едет твоя мама? И нам грозит генеральная уборка?
— Хуже. К нам через месяц переедут звери из приюта.
— …
— Не все. Только половина. Всего на две недели ремонта. Дыши, пожалуйста, давай-ка, вдох-выдох.
— …
— Мне не нравится твой вид. Принести нитроглицерин?
— А ты не можешь за месяц всем хозяев найти? Если плотно взяться за дело?
— Я и так этим занимаюсь. Из интернета ночами не вылезаю.
— А к друзьям-знакомым?
— Уже обзвонила. Кое-кого уговорила. Ты тоже можешь по своим пройтись, хотя бы пару собак отдать.
— Не-е-е, уже предлагал, не берут. У вас там одни двортерьеры, страшненькие, вислоухие, гавкучие.
— А я таких как раз люблю. На тебя похожих. Если бы ты был собакой, то как раз такой.
— Ну спасибо тебе, добрая девушка. Нет, я был бы котом. С драным ухом и расцарапанной мордой.
— А я — тибетским терьером, который собирает овец и лошадей в стадо. Только я собирала бы людей, чтобы жили все вместе и дружили.
— Славной мы оказались бы парочкой. Почему именно тибетским?
— Слово нравится. Пахнет снежными вершинами и мистическими тайнами.
— Может, зверей сюда запустим, а сами рванем в Тибет?
— Мысль недурна. И все три хвоста с собой прихватим.
Эта продуктивная идея была настолько абсурдна, что мы покатились от хохота, и обстановка разрядилась. Потом я несколько дней была занята обзвоном потенциальных «ручек» — тех, кто возьмет животное «в добрые руки», а Витя с Хвостом закрывались в комнате и чем-то там развлекались в компьютере, чтобы мне не мешать. Мишка стал гораздо осмысленнее и после первого слова быстро расширял словарный запас. От него-то я и узнала о планах, тайно зревших в Витиной неугомонной голове.
— Го, — как-то сообщил Хвост, обозревая горку картофельного пюре.
— Го, го, — повторял он, складывая пирамиду из кубиков.
— Го! — на полу громоздилась вся одежда с трех нижних полок шкафа. Кто-то из родителей не запер дверцы на ключ.
— Витя, что за новое слово у нас — «го»? Никак не разгадаю.
Мне не понравилось выражение его лица. Ох не понравилось! Последний раз я видела такое… Когда же?
— Виктор! Колись!
— Ну, все пока в стадии разработки.
— Что — все?
— Вот эти самые «го».
— Витька!
— Ну горы, горы.
— Какие горы?!!
— Совсем несложные. Зато в Китае. В марте. На две недели.
— …
— Дыши, пожалуйста, вдох-выдох.
— …
— Маша, Маша, почему у тебя такие больши-и-и-и-ие глаза?
— Потому что я тебя съем, так люблю!
Мася
Виктор бросил бодаться со своим романом, невидимые латы и шлем пылились под кроватью, боевой конь плюшевой лошадкой пристроился в углу кресла и послушно делал цок-цок в руках Мишки-Хвоста. Новая идея поглотила хозяина, и он колдовал с билетами, общался с какими-то турфирмами, договаривался о трансферах (мне страшно нравилось это космическое слово), произнося смешные названия — Пекин, Чжанцзяцзе, Гуйлинь, Яншо… Имена гостиниц он иногда переводил Маше, мол, что выберем? Звучали они совершенно непроизносимо на китайском, зато только вслушайтесь в перевод: «Небесные врата», «Хвост желтого дракона», «Дом облака и ветра», «Звездная долина», «Каменный лес»… Маша, отрываясь от интернета, хлопала глазами, охала, шепотом повторяла волшебные слова и замирала, провалившись в мир мечтаний. У нее это вообще моментально происходит: раз — и уже там, по самую макушку. И попробуй выцарапай ее оттуда — до хрипоты намявкаешься. Ты ей про завтрак, а она тебе про горы, где снимали «Аватар». Ты ей про ужин, а она про путешествие на плотах по реке Лицзян, которая «подобна сверкающей извилистой ленте из нефрита с частыми отмелями на излучинах», — наизусть шпарит. Короче, человеки посходили с ума, а меня и Ёшку занимали вопросы гораздо более прозаичные: как это в нашей уютной, но малогабаритной квартирке поселят целый зоопарк блохастых, озлобленных, разуверившихся подкидышей, брошенок и потеряшек? И нам с ними две недели жить?! Я не представлял, что это будет, а вот Ёшка отлично представляла и через телепатический Портал транслировала мне в мозг ужасные кадры, показывая старых знакомых — прочно прописавшихся в стенах приюта постояльцев, поскольку их если и брали «ручки», то сразу же возвращали из-за несносного характера. Особенно это касалось кошек и котов. Собаки-возвращенцы — это или слишком агрессивные типы, или просто брехливые. Реже — случаи, когда берут щенка, рассчитывая получить комнатную собачку вроде болонки, а она вырастает в лошадь, ест ведрами и занимает две трети квартиры. Но личности из кошачьего племени намного сложнее, тоньше и… заковыристей.
Бывают, по рассказам Ёшки, кусачие коты-агрессоры или кошки с «закидонами», которые отказываются делать дела в лоток, непременно рядом или на ковер. Часто встречаются злопамятные и хитроумные особи. Поругают, скажем, кота за воровство — он пойдет и написает хозяйке в дорогую новую туфлю. Есть такие, что пакостничают не из вредности, а просто удовольствия ради, носятся по шкафам и полкам, обрывают занавески, точат когти о любимое кресло хозяина, превращая подлокотники в лохмотья. Не всякий человек готов терпеть такой урон имуществу. Ага, ваш покорный слуга, например, — любитель скидывать на пол всякие некрупные предметы. С подоконника мне разрешают, там все небьющееся — яблоки, апельсины, консервные банки. А недавно огреб по попе: метнул со стола любимую Машину чашку и следом глиняную плошку. Не знаю зачем. В голову влезет — и все, уже не могу остановиться, хоть и чую: не то что-то творю. А сколько на моем счету перегрызенных хвостов от компьютерных мышей! Понимаете, вспрыгиваю на письменный стол — это мне в детстве позволяли, пока я не стал перекрывать весь экран своей красивой фигурой, — тянусь понюхать провод — и все, переклинивает, дальше себя не контролирую. Очнешься — дело уже сделано. На тебя орут, за тобой гонятся. И за секундное удовольствие расплачиваешься целым днем обид и ворчания. Теперь у нас все беспроводное, эх!