Тут меня заметили, разгалделись. «Мао, мао», — только и слышалось. В смысле: «Котик, котик». Еще бы, такой красавец. Маленькая девочка — возраста нашего Мишки-Хвоста, только вместо памперса прорезь внизу, и голая попка торчит на улицу, — засмеялась, потянулась к моим задним ногам:
— Штанишки!
А вот хватать за них не надо, царапаюсь. Не реви, пройдет. Зато нашли свою фишку, а нам щедро предложили куриных костей из помойного ведра. Шутите, да?
— Мрны?
В смысле, колбаски? Нет?
Ладно, погрызем и кости, не обижать же хозяев.
Ёшка
Мы по традиции дважды поменялись местами, проверяя, не осталось ли у собрата недоеденных кусочков, чем привели китайцев в полный восторг.
Рыжий от жадности поперхнулся косточкой и полез двумя лапами в пасть, пытаясь от нее избавиться. Никто даже не подумал ему помочь, только смеялись. Ну что, вытащил? Пойдем отсюда, Штанишки.
На площадке среди горных пиков, где мы остановились ночевать, было несколько отелей и столовых, рядом стоянка для экскурсионных автобусов. Казалось, мы в поселке или даже небольшом городке. Но стоило уйти с освещенного фонарями пятачка, и нас охватил тьмой, поглотил другой мир, и люди с их интересами исчезли, как за границей солнечного луча исчезают пылинки.
Мир людей перестал подавать сигналы, пропали запахи и звуки жилья. Ветер был сильным и пустым, как будто на высоте очистился от всех признаков человеческого присутствия. Мы пошли навстречу этому ветру и вскоре одновременно услышали беззвучное:
— Пришли?
Поскольку голос был не звуком, а мыслью, определить, с какой стороны он шел, мы не могли. Стоя на краю большого плоского камня, я вглядывалась в черную пустоту. В городе такой темноты не устроишь. Перед нами простиралось огромное Ничто. Облака вспухали снизу и перекатывались через нас. Только облака, больше ничего не было. Ни луны, ни звезд. Никаких ориентиров. А совсем без света мы, кошки, видим очень плохо: что открыты глаза, что закрыты. Кто там, в пустоте?
— Надо по-другому смотреть, — догадался Мася.
А я почему не додумалась?
И мы сели вылизываться.
Мася
Чем мокрее становился мой бок, тем меньше мучила тревога. Вместе с тревогой рассеивалась и тьма. В ней проявлялись очертания сначала ближайших каменных пиков, потом дальних, и вот перед нами в сумеречном, сером свете простирается котлован, полный драконьих голов на длинных шеях! Бр-р! Они беззвучно шевелят какими-то жабрами, усами, ушами, ноздрями, чешуйками, веками, бровями. Эй, включите звук! Но тишина стояла полная, работало только зрение. Мы трясли головами, Ёшка яростно чесала левое ухо, у нее там часто болит.
— Словно ваты с лекарством напихали, — пожаловалась она вслух.
Ее услышал не только я. Горы-драконы замерли и медленно, страшно повернулись в нашу сторону. Как будто и мы для них только что проявились.
И тут разом, как ведро воды, на нас обрушился звук. Лучше бы мы этого не слышали. Дыхание гигантских существ, глубинные пещерные рыки.
Мы едва удержались, чтобы не дать деру, но голос — мягкий, спокойный, обволакивающий — остановил нас:
— Ступайте на дракона.
Ближайший каменный столб с жутким скрежетом поехал к нам. Мы же сами почти окаменели. И ослушаться не могли, как будто нас лишили воли.
Он приблизился, весь живой, кряхтит, сопит, кусты с трудом цепляются корнями за камни, из трещин сочится вода. Пасть закрыта, но может ведь и открыться, и что там у него внутри, думать не хотелось.
Вдруг Ёшка взяла и прыгнула на него. Прямо на нос. Сейчас он высунет язык и слизнет ее! Мою Ёшку!
— Давай! — велела она.
С ней не поспоришь. Я размялся, потоптался и тоже сиганул. Но я не белка-летяга, и я тяжелый. Немного не долетел, не удержался когтями за гладкий валун и соскользнул вниз, в пропасть.
Я молча падал. Кричать не получалось. Слишком много чего в голове происходило. Но какая-то гибкая ветка, или корень, или плеть вьющегося растения поймала меня в воздухе поперек живота и медленно потянула вверх. Проезжая мимо драконьего глаза, я случайно заглянул в него — и увидел свое отражение.
ЭТО ЧТО, Я?!!
Где моя красота? Где моя золотая шерсть и фонтан хвоста? Лиана поднимала какую-то чахлую зверушку! Она не была королем, эта зверушка. Она напоминала скомканную тряпку — толстый, неуклюжий увалень, напуганный до безобразия. Очень несчастный. Очень неуверенный в себе. Хотите сказать, что таково мое истинное лицо? Что я всю жизнь обманывал себя и других?
А что же Ёшка? Бабка Ёшка, моя подруга-некрасавица?
Она ничуть не изменилась. Она была собранна и серьезна.
— Если бы ты разбился, я бы… не знаю, что с тобой сделала.
— Убила бы? — Будь я человеком, я бы печально улыбнулся.
— Ты чего такой? — внимательно вгляделась в меня коха.
— А ты не видишь?
— Напугался? Ушибся? Где болит? — Ёшка тревожно понюхала мой нос.
Она не замечает? Или я всегда был не пойми какой замухрышкой?
— Ёшка, загляни в драконий глаз, только осторожно.
Жестоко, правда? Но я не мог вынести позора в одиночку. Пусть и она про себя узнает.
Она спрыгнула сверху на небольшой уступ примерно в районе щеки дракона и смело уставилась на круглую, как высокогорное озеро, радужную оболочку. Отшатнулась.
— Не огорчайся, сестричка. Ты мне не кажешься такой уродиной, — великодушно сказал я.
— Там не уродина, — удивилась она. — Там красивая, сильная кошка. Длинная и гибкая. Он меня такой видит, что ли?
Ах вот в чем дело. Значит, это всего лишь мнение дракона. Такое горе я как-нибудь переживу. Хорошо, что не проговорился Ёшке про зверушку.
Дракон выпрямился и начал со скрипом клониться в другую сторону.
Ёшка
Нас высадили, вернее, скинули (я-то спрыгнула изящно, а Мася — как кулек с мармеладом) на скале пониже и потолще остальных. На ее вершине хватило места нескольким сосенкам, которые умудрились чудом вонзить корни в трещины, и огромной черепахе размером с круглый обеденный стол.
Не то чтобы это была настоящая черепаха с куцым хвостом и глупой мордой, жующая лист одуванчика. Черепаха была каменная, но вполне живая в этом странном мире, куда нас позвали.
Она с большим достоинством поклонилась нам, вернее, обозначила поклон, чуть-чуть двинув бровями. Пока я придумывала, как ответить на такое церемонное приветствие, Мася замурлыкал, привычно вздернул хвост и выгнул спину, пританцовывая, как перед гостями. «Вот я какой красивый, правда?» — говорили его движения. Он даже потерся боком о ее лапу.
Черепаха удивленно двинула теперь одной бровью, левой. Глаза у нее были полуприкрыты.
Я постаралась замять неловкость.
— Здравствуйте, — сказала я. — Это вы нас звали?
— Да, — не двигая губами, ответила черепаха. — Я вас пригласил.
То есть черепаха — это кот… В смысле, он, самец.
— Мы это… пришли, — сообщил Мася.
Он вел себя странно, ерзал и оглядывался, был весь на нервах. И где-то потерял все свое хваленое красноречие.
— Называйте меня господин Че. Так вам будет проще, чем китайское имя выговорить.
— Спасибо, господин Че, — сказала я с поклоном. — Он Мася. Я Ёшка.
— Скажите, господин, вы мертвый? — брякнул Мася.
Кажется, сегодня мне лучше говорить за двоих.
— Я каменный, если ты не заметил, — сказал господин Че. — Я здесь давно, с тех пор как море ушло. Тогда я был еще живой.
Сколько же всего он повидал? Я чувствовала робость, но рыжий уважения не проявлял. Что с ним произошло во время падения, интересно? Он изменился прямо на лету.
Каменный сказал:
— Я вижу, тебя мучает еще какой-то вопрос. Можешь задать.
— Да, да, мучает, — заторопился Мася. — Каким вы меня видите? Потому что я… Короче, в глазу дракона…
Рыжий косился на меня и чего-то недоговаривал.
Господин Че приподнял бровь. Он здорово навострился подавать реплики этой частью тела. Действительно, зачем тратить слова, в мире и без того слишком шумно от болтовни. И все же в голове раздался его голос:
— Я тебя вижу таким, каким ты себя ощущаешь. Беспокойным, испуганным, неуверенным. Тебя слишком тревожит, какое ты производишь впечатление. Тебе не хватает внутренней силы.
— Где ее берут? — не понял он.
— Сила рождается из безусловной любви.
— Я, безусловно, много чего люблю. Поесть, потом чтобы гладили, чтобы хвалили и не ругали, — торопился Мася, как будто зарабатывал очки. — Чтобы играли со мной.
Но господин Че смотрел на него молча. Явно других слов ждал.
— Я еще люблю своих людей, — вспомнила я. Потом глянула на рыжего: — И его.
Каменная бровь шевельнулась.
— Вот, — сказал господин Че. — Ты нашла ключ к силе.
Он хитро покосился на кота. А кот на меня — довольно злобно.
Мася
Он ее похвалил! А меня? Мне тоже надо! Виктор с Машей всегда следят, чтобы нам всего доставалось поровну.
Нечестно! Обидели!
Господин Че молчал так долго, что я успел забыть обо всем и успокоиться. Потом Ёшка к нему обратилась:
— Позволите вопрос?
Бровь двинулась, мол, говори.
— Этот мир, который другой. Как он существует вместе с настоящим, как не разрушает его? Ведь если настоящие горы двинутся, они поломаются.
— И драконы… — добавил я. — Они это… не едят живых? В нашем мире безопасно?
— Мир один, — заговорил господин Че. — Просто в нем много разного, видимого глазом и невидимого. Вы каким-то образом научились менять свои настройки, чтобы воспринимать чуть больше обычного. До сих пор это удавалось лишь немногим людям, наделенным особыми способностями, причем они долго, годами практиковались. Вероятно, кошки умеют это делать от природы.
Меня лично Ёшка научила, только я не признаюсь. Пусть думает, что у меня тоже способности от природы.
— За других не скажу, — ответила выскочка Ёшка, — а мы начинаем вылизываться, потом прыг — и уже в другом мире.
— Скачком, правильно. Только не в другом мире, а в другом состоянии ума, — поправил ее господин Че.