– Если вы не знаете полковника Гурова, то наш разговор теряет всякий смысл.
Наступила долгая пауза. После чего Вероника спросила:
– Если я возьмусь выполнить ваше поручение, я сильно рискую?
В этот момент Станислав вспомнил одну из заповедей Гурова: «Если ты не знаешь, что ответить, всегда говори правду». Он немного помялся, подбирая слова, и ответил:
– Скажем так: вы рискуете, но меньше, чем в любом другом случае.
Вероника снова выдержала паузу, допила свой виски и спросила:
– Вы считаете, что у меня есть выбор? Опять же памятуя заповедь своего начальника, Крячко сказал:
– В принципе есть, но я бы вам советовал согласиться.
– Когда вам нужны эти «куклы»?
– Когда вам удобнее их спросить. В качестве объяснения можете сказать, что попали на мошенников, которые отдают эти «куклы» за настоящие доллары.
– Если я сумею договориться, мне предупредить вас о том, что я отправилась за «товаром», или я все время буду находиться под наблюдением?
– Мне кажется, – ответил Крячко, – что подобные мелочи не должны вас интересовать, вы можете поступить по своему усмотрению. Но я бы вашим телефоном в любом случае не пользовался.
– Значит, никакого протокола и никаких гарантий – только личная договоренность?
– Если желаете, – ответил Крячко, – можем оформить протоколом, но я бы вам этого не советовал.
Когда Станислав сел в свой «мерседес», где его ждал Гуров, который, естественно, слышал весь разговор, он показал Крячко большой палец и сказал:
– Хай класс! Еще два-три слова, и ты бы ее передавил. Теперь будем ждать результата.
– Всегда рад, шеф, – ответил Станислав, приподняв несуществующую шляпу.
– Ну, а теперь простенькая задача, найти этот чертов миллиард. Скажи, Станислав, ты работал когда-нибудь на вокзале?
– Лет сто назад было дело.
– Ты помнишь прием «чемоданчиков»? Стоит этакая дамочка, ждет посадки у своего вагона, рядом чемодан. Она его даже ногой все время чувствует. Глядь, а чемодана и нет, а вместо ее чемодана – какой-то баул неизвестный. И с воплем «Караул! Украли!» бежит она в поисках своего имущества. А секрет прост: на ее чемодан надели чехол. Вот сдается мне, что пропажа этого миллиарда как раз и заключается в том, что на контейнер с валютой надели другой чехол.
– А в таком случае, шеф, – ответил Крячко, – нам следует выяснить, как выглядит упаковка ста миллионов или миллиарда долларов, и чем ее могли прикрыть.
Ночью Гуров не спал. Татьяна, которая лежала рядом, порой просыпалась, смотрела на него вопросительно, но сыщик мало походил на живого человека, тем более на живого мужчину. Он просчитывал финал. Когда совсем рассвело, он понял, что дело можно передавать в прокуратуру.
Татьяна сначала обиделась, потом, походив по квартире в гуровском халате, который был ей велик, она спросила у него:
– Ну и что, полковник? Ты каждое дело заканчиваешь в таком похоронном настроении?
– Нет, Танюша, – ответил он. – Я просто не выношу жару. Ты видишь это марево над камнем, который называется Москвой? Эта жара сегодня меня доконает. Люди придумали правила для того, чтобы их нарушать: я никогда никому не даю ключи от своей квартиры, вот ключи – я уезжаю и не знаю, когда вернусь. Будет настроение – будешь здесь, соскучишься по дочке – поедешь домой.
Гуров с тяжелым вздохом надел портупею с пистолетом, пиджак, даже поправил галстук, поцеловал Татьяну в щеку и вышел из квартиры.
Сегодня у Татьяны был свободный день, на телецентр ехать не нужно, и она занялась уборкой квартиры, которая для холостяцкого жилища имела вполне приличный вид. Закончив уборку и приняв душ, Татьяна решила пройтись по магазинам, так как недавно получила гонорар и у нее имелись кое-какие деньги.
Она вышла на Никитский бульвар и попала в простенькую ловушку, которая известна любому оперативнику, но не режиссеру телевидения.
На переходе она налетела на мужчину, который стоял, немного ссутулившись, и закуривал сигарету. Она узнала своего бывшего любовника, за которого несколько лет назад собиралась выйти замуж.
– Михаил? – удивилась Татьяна. – Какими судьбами ты в этом районе?
– Пытаюсь познакомиться с красивой женщиной. Ты же знаешь, красивые женщины – это моя слабость.
– У тебя серебрятся виски, а твоей слабости уже четвёртый десяток.
– Ну, хватит шутить. Здравствуй, рад тебя видеть. В принципе я сюда приехал по делу, но меня подвели, и поэтому я свободен, как ветер в поле. А ты куда?
– Да вот хотела пройтись по магазинам.
– Тоже дело. Чего-чего, а магазинов у нас хватает, были бы деньги. А я слышал, что ты выходишь замуж за милиционера.
– Мысль интересная, но для меня новая. Как быстро по Москве расползаются слухи.
– Ну это естественно, – рассмеялся Михаил. – Ты известный режиссер, он известный мент, и я эту новость услышал еще вчера.
– Значит, ты ее услышал ровно на сутки раньше, чем я.
– По-моему, ты вышла вот из этого желтого дома. Что, там и живет этот знаменитый сыщик?
– Все тебе расскажи. – Татьяна открыла сумочку, вынула зеркальце, мельком критически взглянула на себя и в этот момент поняла, что забыла портмоне с деньгами.
– Ну я и хороша, – рассмеялась она. – Отправилась в магазин и забыла такую малость, как деньги. Так что извини, Михаил, мне надо вернуться.
– А мне позволительно тебя проводить?
– Если будешь вести себя прилично, то позволительно.
– Обижаешь, подруга. Я даже в молодости вел себя прилично. Не забыла?
Они поднялись на третий этаж, у дверей Татьяна на секунду замялась, не зная, удобно ли пустить в квартиру Гурова постороннего мужчину. Но Михаил так предупредительно распахнул перед ней дверь, что она вошла без колебаний. Михаил шагнул следом. Тяжелая стальная дверь лязгнула, и Татьяна уже автоматическим жестом задвинула засов.
– Я не был в бункере у Гитлера, но представляю, что это жилище несколько похоже на убежище фюрера.
– Не надо завидовать, Миша. Сядь, покури. Я через минуту буду готова. Татьяна зашла в ванну, и в этот момент Михаил прилепил под стол подслушивающее устройство.
Через пару минут они уже покинули квартиру Гурова.
Около часа они ходили по Калининскому проспекту, заглядывая в многочисленные магазины. Михаил болтал ни о чем, но в его словах проскальзывала ностальгия о прошлом, и он даже позволил себе фразу о своей последней неудачной женитьбе.
Гуров вернулся домой поздно, потный, усталый и злой. Татьяны не было, для одного готовить ужин не хотелось.
Идея о том, что сотни миллионов долларов в карман не положишь, и должна быть солидная охрана, которую не сложно найти даже в таком городе, как Москва, не подтвердилась. Гуров встретился с Ленчиком, но тот либо лгал, либо действительно был не в курсе того, что происходит в городе. И только прощаясь, Ленчик безразлично обронил:
– А полкаша вашего из контрразведки убрали не мои ребята, а приказ был отдан откуда-то сверху, но не военными, там крутятся большие бабки.
И вообще день, от которого Гуров ждал довольно много, прошел в бестолковой суетне и ничего конкретного не принес.
Приняв душ и приведя себя более-менее в порядок, Гуров позвонил Орлову, доложил, что пока тянут пустышку, спросил, есть ли новости от Еланчука; поленившись разогреть себе ужин, ухватил пару холодных котлет, которые накануне приготовила Татьяна, и, по давней привычке раздевшись догола, упал в кровать, успокаивая себя старой русской пословицей, что «утро вечера мудренее»
Станислав Крячко, как всякий нормальный человек, терпеть не мог ждать. Но вот уже вторые сутки с небольшим перерывом на сон он наблюдал за подъездом квартиры, где находился телефон, по которому звонила Вероника с просьбой о встрече. Он просчитал, что раз Сергей Сергеевич такой опытный ас, то скорее всего он не будет звонить по этому же телефону и интересоваться, есть ли для него новости или нет, потому что сегодня телефону доверяют люди либо абсолютно честные, либо предельно наивные. Он заранее установил всех жильцов и ждал, когда же появится человек, не живущий в этих квартирах, так как о внешности Сергея Сергеевича данными не располагал и знал лишь, что человеку лет около шестидесяти. И вот на вторые сутки в подъезд вошел мужчина среднего роста, одетый достаточно элегантно, с тростью, без головного убора – волосы его отливали серебром.
Конечно, никакой убежденности, что это искомый «кукольник», у Крячко не было, но когда мужчина вышел из подъезда буквально через пять минут, Крячко решил взять незнакомца под наблюдение. А когда выяснил, что за квартал от дома за углом в переулке стоят «Жигули» незнакомца, был уже практически убежден, что вышел в цвет.
Одному вести наблюдение в Москве за машиной крайне сложно.
Приблизиться нельзя – засветишься, и отпускать нельзя – уйдет у светофора.
Крячко позвонил Гурову, сказал два слова о своих сложностях. Друг его сразу понял и ответил:
– Я сейчас дам команду ГАИ, его остановят у первого же поста и проверят документы. Так и было сделано.
Крячко бросил преследование и вернулся в контору, где и узнал, что выявленный им человек – Дзарданов Юрий Лазаревич, привлекался за мошенничество в шестьдесят шестом году, но за недоказанностью был отпущен. Таким образом, «кукольник» был установлен. Оставался «пустяк» – установить или хотя бы понять, каким образом фальшивые доллары попали к «кукольнику».
Гуров понимал, что Интерпол рассчитывает не только на него, но наверняка связан с одним из отделов контрразведки. Сыщик позвонил Еланчуку, продиктовал данные Сергея Сергеевича, который, как выяснилось, оказался Юрием Лазаревичем, и сказал:
– Полковник, мы тут кое-что раскопали, пусть твои люди поработают и установят за фигурантом круглосуточное наблюдение. У меня есть подозрение, что он связан с Якушевым. Если наблюдение это подтвердит, то практически вы будете знать, где находятся ваши доллары.
Два дня назад, когда Аким расстался с Гуровым, он твердо решил уехать из Москвы, причем соблюдая все те меры предосторожности, о которых его предупреждал опытный сыщик. Но Ленчику казалось нечестным смотаться из Москвы, не попрощавшись со своими ребятами. И около девяти вечера он зашел в кабачок, где висели сети, якорь и обычно собирались ребята. Как всегда легкий в разговоре и улыбчивый, он сказал, что уезжает в деревню к матери на несколько дней, и предупредил, чтобы в его отсутствие ничего не предпринималось. Когда он выпил последнюю стопку водки и напра