– О чем печалишься? – спросила она.
Анна всхлипнула:
– Меня сватал франкский король Гуго Капет. Когда я узнала, что брат выдает меня замуж за дикаря из Киева, я ужаснулась и сказала: лучше мне умереть, чем стать женой варвара. Владимир, когда взял Корсунь и захватил семейство князя корсунского, он привязал князя и его жену к шатерной сохе и перед ними три дня насиловал их дочь. На четвертый день князю и княгине вспорол животы, а дочь отдал своему боярину, которого назначил посадником в Корсуни.
– Бедная девочка, – сказала Юлия. – История повторяется – точно таким же образом он поступил с родней Рогнеды. Правда, ее все-таки взял замуж. И моего мужа убил, а меня взял наложницей. Если бы дружина не вступилась, то он бы убил моего сына.
Юлия замолчала, и Анне показалось, что на ее глазах блеснули слезы.
Но нет – только показалось.
Юлия продолжила:
– У франков дикости будет побольше, чем у славян. Но нравы у всех правителей одинаковы – жестокость, ложь. Но ведь без этих качеств не удержать власть.
– Нравы и при нашем дворе жестокие, – согласилась Анна. – На кону стояла жизнь и его… и моя… неоткуда было получить помощь, кроме как от врагов империи. Брат посчитал удачным, что Владимир склонялся к истинной вере, и решил врагов превратить в своих союзников. Василий поставил условие Владимиру – он должен креститься от наших патриархов и должен склонить в веру свой народ.
– Он сделал это как истинный варвар, – заметила Юлия.
– Я вынуждена была согласиться на брак с варваром, – продолжила Анна. Бросила на Юлию быстрый изучающий взгляд и поинтересовалась: – Я слышала, что у Владимира есть еще жены?
– Так оно и есть, – сказала Юлия. – Ты разве этого не знаешь?
– И кто они? – спросила Анна.
Юлия понимающе улыбнулась и начала пояснять:
– Первая жена – Олава. Владимир женился на ней, еще когда был князем в Новгороде. Новгород – это большой город на севере. Олава – норманка. Она родила Владимиру двух сыновей – Изяслава и Вышеслава.
– Она не приняла христианство?
– Нет. Она языческая колдунья.
– Она не любит христиан?
– Она не проявляет этого внешне, – сказала Юлия и продолжила: – Вторая жена – Рогнеда. Она полоцкая княжна. Считалась невестой Ярополка. Но к ней посватался Владимир, и она отвергла его, неосторожно сказав, что не желает быть женой робича…
– Робича? – удивленно спросила Анна.
Юлия пояснила:
– Мать Владимира была рабыней.
– И что же произошло с Рогнедой? – спросила Анна.
– Владимир захватил Полоцк и на глазах отца и матери изнасиловал ее, затем перебил всю ее родню.
Анна покачала головой.
– Похоже, у варвара это в привычке, – сказала она.
– Рогнеда ненавидит его. Думаю, что она рано или поздно отомстит ему. Месть у славян священный обычай, – сказала Юлия.
– Дикари, – проговорила Анна.
Юлия продолжила:
– Есть еще одна жена – Аделина. Аделина – дочь чешского князя, христианка. Как и тебя, ее выдали замуж из политических соображений. Ее отец надеялся получить помощь Владимира в борьбе за богемский трон.
– Несчастная… – пробормотала Анна.
– Как и все мы. Нравы у князя Владимира простые и жестокие – у него кроме жен есть еще шестьсот наложниц по разным городам, – сказала Юлия. – Приезжая в городок, он первым делом приказывает ловить молодых женщин – девок и замужних жен – и приводить к нему.
– Сущий дикарь, – проговорила Анна.
Юлия усмехнулась:
– Из-за столь усердного удовлетворения плотских утех он посещает жен весьма редко.
Анна вспыхнула:
– Не по-божески это! Я потребую, чтобы он избавился от наложниц. И от других жен тоже избавится.
– С чего это ты взяла, что сможешь этого от варвара добиться? – с нескрываемым недоверием спросила Юлия.
– Он уже обещал мне, что я буду его единственной женой. Именно с этим условием я согласилась выйти за него замуж, – сказала Анна.
– Что? – спросила Юлия. Она вспомнила недавний разговор с Аделиной, во время которого она высказала предположение, что Владимир может оставить женой только Анну. Юлия переспросила: – Так что он обещал тебе?
Анна твердо повторила:
– Он обещал мне, что я буду единственной его женой, как того и требуют христианские каноны.
– Но у него уже есть другие жены, – сказала Юлия.
– Перед Богом они ему не жены.
– Почему?
– Потому что не венчаны в церкви, – сказала Анна.
– И что же тогда он будет с ними делать? – с иронией спросила Юлия.
– Он освободит их от супружеских обязанностей, – сказала Анна.
Чтобы скрыть свое изумление, Юлия налила себе вина и выпила. Затем укусила сочный персик.
Она услышала от Анны настолько важное, что дальнейший разговор ей уже стал неинтересен.
Глава 18
Юлия в полной мере оценила важность слов Анны о планах Владимира.
Услышав, что Владимир пообещал Анне избавиться от остальных жен, она мгновенно сообразила, какие это повлечет за собой последствия.
В том, что Владимир осуществит это обещание, Юлия не сомневалась. Не потому, что он был человеком слова, – князь легко обещал, но так же легко отказывался от своих обещаний.
Византия по праву являлась центром цивилизованного мира. Византия была богатым торговым партнером. Кроме того, Византии постоянно требовались наемники – весьма прибыльная торговля. С Византией выгодно было не воевать, а дружить.
Но дело было даже не в этом.
Анна была царевной, и ее дети становились наследниками титула. Ради царского титула можно было отказаться и от жен, и от наложниц, и от многого чего.
«Впрочем, от наложниц-то Владимир не обещал отказаться», – с усмешкой отметила Юлия.
Юлия не была женой Владимира, поэтому могло показаться, что отставка жен ее никак не задевала. Могло даже случиться, что Владимир дал бы ей свободу и она вернулась бы к монашеской жизни, в которой провела юность.
Но многое с тех пор изменилось: она уже была не той скромной монахиней – она ныне княгиня, мать будущего князя. Теперь ей надлежало думать о судьбе своего сына.
К концу разговора с Анной в голове Юлии сложился хитроумный план, вполне достойный византийской принцессы. Поэтому из приличия еще немного поговорив на пустяковые темы, Юлия, сославшись на необходимость готовиться к отъезду, ушла.
Глава 19
От Анны Юлия направилась сразу к Аделине.
Юлия предполагала, что Аделина будет одна, однако, приоткрыв дверь, увидела, что в комнате также находится Олава.
Они удобно расположились на лавке, покрытой пушистой звериной шкурой.
На столе перед ними стоял штоф с бордовым вином, серебряные стаканы, и блюдо с сыром и хрустящими сладкими заедками, и блюдо с фруктами.
В углу пристроилась Милица. На ее коленях лежало рукоделье, но она не столько вышивала, сколько внимательно наблюдала, стараясь предугадать желания хозяйки.
Аделина негромко жаловалась Олаве:
– Мальчишка совсем распоясался. На днях, когда крушили языческих кумиров, он удрал на Перунову гору, а затем вместе с дружинниками сплавлял статуи до самых порогов. Один авторитет у него – дядя. А Часлав сам еще мальчишка…
Аделина не заметила, что в приоткрытую дверь смотрит Юлия.
Но Олава сразу заметила ее и вонзилась в нее пристальным холодным взглядом.
Жгучая брюнетка Юлия с подозрением и скрытой неприязнью относилась к бледной, словно запорошенной снегом, женщине с прозрачными глазами, источающими ледяное дыхание Аквилона.
Юлии казалось, что колдунья Олава читает ее мысли, словно открытую книгу, и от этого по ее спине пробегала холодная изморозь.
Юлия хотела отложить разговор с княгиней Аделией на следующий день, но, встретившись взглядом с Олавой, подумала, что, может, это и к лучшему – сам Бог дает ей возможность убить двух зайцев одним выстрелом.
Олава отвела взгляд и спокойно дослушала рассказ об уничтожении своих кумиров. Только заметила:
– Чего уж… Мои тоже бегали. И Рогнедин Ярослав. Сопливый мальчишка, а туда же.
– Князья они – им до всего есть дело, – проговорила Юлия, входя в комнату.
Аделина вздрогнула, но, увидев, что перед ней Юлия, обрадовалась и сказала прислуживавшей Милице, чтобы подставила Юлии табуретку.
Милица придвинула к столу табуретку с мягким сиденьем.
Юлия села.
Милица налила в стакан вина.
Юлия сделала глоток. Вино было сладким и пахло розой.
– А твой-то, Юлия, не бегал ломать кумиры, – проговорила Олава.
– Ходил. Но стоял в стороне, – согласилась Юлия.
– Он же – христианин, – с кривой усмешкой на губах заметила Олава.
– Ломать чужие кумиры – не княжеское дело, – сказала Юлия.
– Это же чужие боги, – странным тоном заметила Олава.
Юлия почувствовала, что Олава пытается показать презрение.
– Бог у всех один, – сказала Юлия. – Кто искренне верит в Бога, тот не будет крушить чужие святилища.
Олава бросила на Юлию удивленный взгляд. Но через секунду глаза вновь приобрели обычное презрительное выражение.
Юлия вздохнула:
– Слишком уж много времени Святополк уделяет чтению книг.
– Монаху науки нужны, – пробормотала Олава.
– Святополк – князь! – с вызовом произнесла Юлия.
– Но не наследник, – сказала Олава.
– А кто наследник? – задала вопрос Юлия.
– Мой Вышеслав старший сын, – сказала Олава.
Юлия почувствовала, как в ее душе поднимается волна негодования. Но она тут же подавила ее.
На губах Юлии появилась едва заметная ироническая улыбка, и она притворно мягко вздохнула:
– Весь мир – мираж! Желания людей всего лишь дымок, который развеивает первый же легкий ветер.
Олава и Аделина с недоумением уставились на Юлию.
– Я только что заходила к новой жене Владимира Анне. Она мне родственница, – сказала Юлия, резко меняя тему разговора.
– И что? – подчеркнуто равнодушным тоном спросила Олава, думая, что Юлия просто решила уклониться от ссоры.