Перед выходом Чаславу предстояло сходить на пристань и проверить готовность к походу.
День был солнечный и душный. Пообедав холодной окрошкой, Часлав прилег в своей комнате вздремнуть.
Из открытого окна веяло прохладным сквозняком.
Мстислав, не отходивший от дядьки ни на шаг, пристроился на лавку под окном.
Часлав поморщился.
– Мстислав, однако продует тебя. Ляг на кровать ко мне за спину.
– Мне тут хорошо, – отозвался Мстислав. – А у тебя за спиной душно.
– Глупый ты, однако! – сонно проговорил Часлав. – А как заболеешь – что делать будем? Как пойдешь в поход? Отец тебя не отпустит.
Младших братьев Мстислава отец оставил при себе. Перед глазами Мстислава стояли испуганные лица мальчишек.
Станислав и Судислав только подошли к возрасту, когда их должны были отнять у мамок и отдать под надзор воспитателей.
Они были так еще малы, что не понимали, что происходит. Они просто чувствовали, что им предстоят тяжкие, неласковые времена.
Зато Мстислав уже все понимал. Хотя его и отдали Чаславу в воспитанники, но Часлав был свой, родной, а потому там, где другой проявлял бы равнодушие и даже жестокость, он давал племяннику поблажку.
Да и в случае чего Мстислав мог прибежать к матери за пирожком, за добрым словом.
Он не был оторван от самых близких ему людей, от семьи; мог рассчитывать на ее защиту и поддержку.
Мстислав почувствовал страх. Он встал с лавки и послушно полез на кровать к Чаславу.
Некоторое время он дышал в широкую спину дядьки. Она пахла сладкой медуницей.
Мстислав и не заметил, как уснул.
Проснулся Мстислав от движения.
Открыв глаза, он увидел, что дядька, уже одетый, рассматривал свое лицо в зеркале. В руке он держал миниатюрные ножнички, которыми подправлял усики.
Мстислав быстро приподнялся и сел. Дядька обернулся и, улыбнувшись, поинтересовался:
– Ты чего вскочил?
– Ты уходишь? – спросил Мстислав.
– Нет еще, – проговорил Часлав. – Вот умоюсь, поем, тогда и пойду.
Часлав подошел к столу, посредине которого располагалась деревянная миска, покрытая белым рушником. Рядом глечик и пара кружек.
Все это принес слуга, пока они спали.
Часлав снял полотенце. В миске возвышалась горка пирожков. Отложив в сторону рушник, Часлав наполнил кружки молоком и обернулся к Мстиславу:
– Ты будешь сладкий или с мясом?
– Я не хочу есть, – зевнул Мстислав и начал тереть ладонью глаза.
– Мы сейчас пойдем на пристань, проверять, что с погрузкой. Вернемся поздно вечером. Это ты сейчас есть не хочешь. А потом будешь стонать: «Есть хочу!» Так что умывайся и садись к столу – ешь! – строго проговорил Часлав и усмехнулся. – Или ты не пойдешь со мной?
– Пойду! – пробурчал Мстислав, слезая с кровати.
Из горки пирожков он выбрал пирожок с набухшим темно-красным боком. Это был сладкий пирожок с вишней.
Пока ел, перепачкал пальцы и губы тягучим карамельным соком.
Запив сладкое молоком, объявил:
– Я готов!
Часлав бросил на него взгляд и с негодованием воскликнул:
– Вот это князь! Как поросенок – перепачкался до ушей.
Заметив, что Мстислав обиженно надул губы, рассмеялся:
– Ладно! Иди умойся!
Мстислав махнул по лицу локтем и направился в угол, к тазу с водой. Вода была теплой и липкой.
Пока он умывался, Часлав крикнул слугу. Когда тот зашел, приказал ему сложить пирожки в рушник и идти за ними.
В обед прошел слепой дождик. Мелкие капли падали непонятно откуда-то с неба, хотя ярко светило солнце. Дождик едва прибил горячую пыль влажными пупырышками, но тут же на глазах влага превращалась в прозрачный, едва заметный туман. Облегчения дождь не принес – наоборот, воздух набух ватной тяжестью.
От княжеского двора до пристани по крутому склону спускалась деревянная лестница.
Часлав и слуга шагали неторопливо, а Мстислав скакал по лестнице, словно молодой олененок, перескакивая сразу несколько ступенек. Он пытался перепрыгнуть четыре ступеньки.
– Хватит прыгать! – строго предупредил его Часлав.
Мстислав затих, но через минуту не сдержался и снова прыгнул. На этот раз он захотел прыгнуть сразу на пятую ступеньку.
На ступеньку-то он попал, но не удержался и свалился со страшным грохотом.
Когда пришел в себя, в глазах кружился бешеный водоворот. Потом стала приливать боль.
Часлав, увидев такое дело, поспешил подхватить Мстислава на руки.
– Ты жив? – с тревогой спросил он.
Мстислав икнул:
– Жив.
– Руки-ноги целы?
– Не знаю, – снова икнул Мстислав.
Часлав быстро ощупал его и с облегчением констатировал:
– Все цело!
Мстислав зашевелился:
– Больно!
– Что больно?
– Коленки и локти! – сказал Мстислав.
Он почувствовал, как влажнеют глаза.
Часлав также заметил блеск на глазах племянника.
– Плакать хочешь? – спросил он, посматривая с любопытством на Мстислава.
– Хочу, – сказал Мстислав. Но, немного подумав, добавил: – Но не буду.
Часлав поставил его на ноги:
– Правильно – ты же князь!
Он снял с пояса фляжку, плеснул розовую жидкость на ладонь, затем протер ею ссадины на локтях и коленях Мстислава.
Во фляжке оказалась не вода – крепкая медовуха. Она обожгла ссадины, словно раскаленное железо.
– Ой! – сказал Мстислав.
– Больно? – рассмеялся Часлав.
– Нет, – продавил Мстислав сквозь зубы.
– Терпи, – сказал Часлав. – Медовуха спасет твои ссадины от заразы.
Обработав племяннику раны, Часлав скомандовал:
– Пошли. Только больше не прыгай. Мы и так много времени потеряли. Нам еще корабли смотреть, а солнце уже клонится на запад.
Дальше Мстислав был паинькой. Он держался рядом с дядькой и некоторое время не пытался предпринимать новых экспериментов.
Но, как только боль немного стихла, он снова начал совать нос во все щели.
Часлав был занят делом. Он тщательно проверял, что было погружено на княжескую ладью. Нельзя было забывать что-либо – уходили они навсегда.
Глава 47
Первинок оказался прав – к Киеву они приплыли только к концу второй недели.
В этом ничего не было удивительного – летние ночи короткие, не успевало стемнеть, как снова рассветало. Едва солнце показывало край над горизонтом, как беглецы загоняли плот в заросли камышей. И так как берега Днепра были густо заселены, то часто они не имели даже возможности сойти на твердую землю.
Впрочем, и камышовые заросли не скрывали их от глаз местных обитателей. Рыбаки их замечали, но, понимая, что мальчишки прячутся не от хорошей жизни, делали вид, что не видят их. Ведь на Руси закон и справедливость слишком часто не совпадали.
Таким образом, они благополучно плыли дальше и наконец, одним прекрасным утром по правую сторону на горе заметили город. Поднимающееся солнце красило стены и крыши теремов золотым цветом.
– Это Киев! – сказал Тишка, правивший плотом с помощью шеста.
За время путешествия беглецы благоустроили плот – не только укрепили его и застелили слоем сена, но и посредине поставили небольшой шалаш. В шалаше можно было укрыться и от солнца, и от дождя.
Пока Тишка правил, Первинок дремал в шалаше. Днем у него хватало обязанностей – ловить рыбу и раков, а также готовить пищу.
Услышав Тишку, Первинок вылез из шалаша.
– Где Киев?
– Вон! – показал рукой Тишка.
Первинок удивился:
– На реке еще темно, а там уже солнце.
– Гора высокая, – сказал Тишка и предупредил: – Мы туда сразу соваться не будем. Остановимся где-либо в кустах, как обычно. А разведку произведем по суше. На пристани никто не обратит внимания на мальчишек.
Так они и сделали. Плот оставили в кустах, а сами направились к пристани.
На пристани царила суета – грузилось несколько кораблей и лодок. Явно готовилось какое-то большое путешествие.
Однако обращаться к взрослым Тишка побоялся. Наконец ему на глаза попал мальчишка. Он слонялся по берегу без дела.
– Его и спросим, – сказал Тишка.
Первинок засомневался:
– А стоит ли связываться с ним? Ты погляди, какая на нем одежда! И меч на поясе! Не иначе какой-либо боярский сынок.
– Ну и что! – сказал Тишка. – Зато боярский сынок больше знает о порядках на княжеском дворе.
– Ну да! – согласился Первинок. – Если что – убежим!
Они направились к мальчишке.
Тот заметил их и настороженно наблюдал за ними.
Подойдя, Тишка поприветствовал:
– Здрав будь, боярин!
– Я не боярин, – буркнул мальчишка.
Он глядел недружелюбно.
– Если ты не боярин, то кто же? – спросил Тишка. – Уж не сам ли великий князь?
– А какое тебе дело? – проговорил Мстислав. – Как шел, так и иди своей дорогой.
Первинок вынул из сумы большого рака и протянул:
– Печеного рака будешь?
В глазах мальчишки появился интерес, однако рака брать не спешил.
Он спросил:
– Кто ты?
– Меня зовут Первинок, – сказал Первинок и кивнул головой на приятеля. – А он – Тишка. Он мой друг.
– Ага, – проговорил мальчишка.
Первинок спросил:
– А тебя как зовут?
– Я – Мстислав! – гордо сказал Мстислав. Увидев, что его имя впечатления не произвело, пояснил: – Я сын великого князя Владимира.
– Ого! – сказал Первинок и снова предложил: – Рака будешь?
– Давай! – сказал Мстислав.
Первинок подал ему рака.
Мстислав начал отламывать клешню. Огромная клешня с трудом поддавалась.
Тишка предложил:
– Давай помогу.
– Я сам, – сказал Мстислав.
Отломив клешню, он отдал оставшуюся тушку рака Первинку, а сам вынул из-за пояса кинжал и принялся им расковыривать клешню. Расковыряв, достал белое с красной пленкой мясо. Попробовал.
– Вкусно, но дыма не чувствую, – оценил он рака и поинтересовался: – В костре, что ли, запекли?
– Запекали в песке, – сказал Первинок. Он отломил и подал Мстиславу вторую клешню и многозначительно заметил: – А у нас в шалаше есть копченая рыба.