– Смерд, – сказал Мстислав. – А Тишка – свободный муж.
– Ну, если так… Хорошо! Будьте слугами у юного князя, – проговорил Часлав и обратился к Тишке: – Ты можешь поклясться, что будешь предан князю Мстиславу?
– Могу! – твердо проговорил Тишка. – И на мече… И на кресте.
– Ты христианин?
– Да, – сказал Тишка, вынул из-за пазухи крест и поцеловал его. – Клянусь быть верным другом князя, служить ему и беречь его пуще своей жизни.
– Это хорошо, – сказал Часлав и обратился к Мстиславу. – Достань меч.
Мстислав вынул меч.
Тишка встал на колено. Поцеловал блестящий клинок и повторил клятву.
Первинок шагнул к ним:
– Я тоже хочу принести присягу князю Мстиславу!
Мстислав протянул и ему меч. Первинок произнес клятву на мече. Затем неожиданно для всех вынул из-за пазухи мешочек, и открыл его. В мешочке оказался золотой крестик.
– Этот крест – единственное мое наследство, что осталось от моих родителей, – сказал Первинок. – И я клянусь памятью отца и матери, что буду верно служить князю Мстиславу до последних мгновений своей жизни. А если возникнет нужда, то и голову сложу за него.
Мстислав торжественно проговорил:
– Перед Богом я говорю, что я принимаю этих мужей в свои друзья, и я клянусь защищать их и помогать им всем, чем могу, – и вложил меч в ножны.
Некоторое время под впечатлением ритуала они стояли молча.
По реке потянуло холодком, и над водой заклубился прозрачный туман.
Ласточки с громким щебетом резали крыльями остекленевшую зеленую воду.
– А уха-то выкипает! – спохватился Первинок и бросился к костру.
Оставленное без надзора варево закипело и бросало щедрые брызги на угли.
Угли чернели и сочились белым дымом, поднимающимся вверх, там, где раньше обитали многочисленные боги.
Это напоминало языческий обычай жертвоприношения.
Но новый Бог таких жертв не принимал.
Первинок ложкой помешал в котелке. Когда кипение убавилось, зачерпнул из котелка. Сложив губы трубочкой, подул на горячее варево.
Осторожно попробовал и громко проговорил:
– Господа, уха готова! Пора есть. Иначе пропадет.
Мстислав спросил Часлава:
– Дядя, ты уху будешь с нами? Или домой пойдешь?
– Где теперь наш дом… – пробормотал Часлав и сказал: – Буду! Заодно проверим, что за повара нашел ты себе.
Спустившись с корабля, они расположились на кошме.
Дужка котелка была горяча, и, чтобы не обжечься, Первинок ухватил ее обернутой в рукав ладонью.
Через несколько секунд котелок стоял посредине кошмы.
Тишка и Первинок не решались сесть рядом. Но Мстислав бросил взгляд на них и, хмуря брови, проговорил:
– Раз я взял вас в свои друзья, то садитесь рядом со мной.
Тишка и Первинок робко присели на край кошмы.
Во время странствия они обходились без посуды. Часлав и Мстислав тоже не подумали об отдельной посуде.
В те времена, впрочем, как и спустя тысячелетия, вполне обычным было хлебать из одного котелка.
Варево было огненным, поэтому ели не торопясь, по очереди опуская ложки в похлебку.
Тишка и Первинок, желая, чтобы юному князю досталось побольше, зачерпывали совсем маленькие порции и налегали на хлеб.
У Мстислава начали сами собой закрываться глаза.
Заметив это, Часлав насмешливо пропел:
– Э-э-э! Племяш, да ты, кажется, все – спекся. А как же мы домой пойдем? Уж не нести же тебя на руках, как маленького?
Мстислав пробормотал:
– Я хочу остаться спать на корабле.
Часлав в задумчивости почесал голову:
– Вообще-то мне надо вернуться в комнату… Надо забрать вещи.
Тишка осторожно заметил:
– А что, пусть князь остается на корабле? Завтра выходить рано. А здесь князь сможет спать, сколько ему захочется.
– Так-то оно так. Да оставлять княжича одного… – возразил было Часлав.
Мысль о том, чтобы оставить малолетнего князя в компании малоизвестных мальчишек, Чаславу не понравилась. Мстислав знаком с мальчишками всего полдня, и он – не больше часа.
– Да разве он будет один? – проговорил Первинок. – А мы? Мы же будем с ним!
Умышленно или нет, но Первинок напомнил Чаславу важную вещь.
Дед Мстислава – князь Святослав Игоревич – был в дружине первым среди равных; носил простую одежду, от других дружинников его отличала только чистая белая рубаха. Отец Мстислава Владимир имел одежды побогаче, но и при этом не сильно отличался от своих дружинников. Но и тот и другой, прежде чем что-то сделать, советовались с дружинниками. С ними он ел, спал, развлекался. Дружина была князю ближе, чем отец и мать.
С этих двух мальчишек начиналась будущая дружина Мстислава. Будут в дружине и другие – и родовитее, и богаче, и умнее, – но эти все равно будут первыми.
Обряд произведен: мальчишки принесли клятву на верность князю, и по языческому обычаю – на мече, самому крепкому для воина, и по христианскому – на кресте. И они ели одну пищу из одного котелка.
Они стали друзьями юного князя. Поэтому не доверять им значило нанести и им, и Мстиславу оскорбление.
Часлав подумал, что можно будет приказать охране корабля, чтобы присматривали за княжичем. Да и ночь коротка – не успеет дойти до дома, как пора будет возвращаться.
– Ладно! – согласился Часлав. – Иди, племяш, спать в надстрой. Да никуда не выходи.
– И по нужде?
– И по нужде.
– Ха-ха! – сказал Мстислав и, чувствуя, что не в состоянии спорить, побрел в надстрой. Там упал на постель и тут же уснул.
Тишка и Первинок устроились у входа в надстрой. Первинок постелил свой кожушок на пол, под голову примостил суму. Тишка примостил свою суму рядом. Так рядышком и легли.
Слушая, как Мстислав громко сопит, Первинок проговорил на ухо Тишке:
– Тиша, как все хорошо повернулось. Твоя мечта сбылась – мы попали в княжескую дружину. Теперь никого нам бояться не надо.
– Нам необыкновенно повезло. Мы последовали судьбе, и Бог привел нашу дорогу к князю Мстиславу, – сказал Тишка.
– Я буду князя Мстислава беречь и охранять пуще своего живота, – сказал Первинок.
– Отныне он наша судьба, куда он – туда и мы. Мы оба будем стоять за него до смерти, – сказал Тишка и приподнял голову. Сопение со стороны Мстислава затихло, но через несколько секунд продолжилось.
Тишка сказал на ухо Первинку:
– Спи. А то своей болтовней ты князя разбудишь.
Глава 49
До темноты Аделина бродила по комнате, заглядывала в сундуки и задавала один и тот же вопрос: все ли сложено, ничего ли не забыто?
Все было сложено. Но Аделине казалось, что все-таки что-то остается здесь. Что остается, она и сама не могла понять. Очевидно, что-то такое, что нельзя потрогать руками или увидеть, можно только почувствовать душой.
Но тут ничего не могло остаться из того, к чему бы она была привязана, – эта комната была только ее временным прибежищем. И только.
В конце концов Милица попросила Аделину сесть на лавку. Аделина послушно села.
Затем Милица приказала одной из служанок раздеть ее, а другой принести в комнату таз с горячей водой. Третьей – принести горячий напиток из валерианы, хмеля и мелиссы.
Пока служанки выполняли ее задания, вышла из комнаты и вскоре вернулась с большим глиняным пузырем.
В пузыре был настой из цветов календулы, душицы и мяты.
Настой Милица вылила в деревянную шайку, попробовала температуру локтем, добавила холодной воды и, удовлетворенно кивнув: то, что надо! – пододвинула шайку под ноги княгине.
В руки дала кружку с чаем.
Процедура дала результат – минут через десять Аделина почувствовала, как веки набухают.
– Спать хочу, – пробормотала она, и ее уложили в кровать.
Белые простыни были мягки и прохладны, точно пушистый первый снег. Они манили погрузиться в них с головой и забыться.
Аделина закрыла глаза. Она и не заметила, как уснула.
Однако, как ей показалось, не успели закрыться глаза, как кто-то осторожно тронул ее за плечо и тихо проговорил:
– Княгиня…
Аделина с неохотой открыла глаза.
Над ней склонилась Милица со свечой в руке. На оконном стекле мостился желтый светлячок.
– Ты чего? – спросила Аделина. – Я только уснула…
– Пора вставать, княгиня, – сказала Милица.
– Так темно еще!
– Когда дойдем до пристани, станет светло, – сказала Милица. – Там уже собрался народ.
– Ладно, – проговорила Аделина и села.
Милица подала ей одежду.
– Умывайся, одевайся. Доспишь, красавица, на корабле.
Умыться и одеться было недолго. Служанка, одетая по-дорожному, тем временем принесла молоко и пирог.
Молоко было парным и пахло коровой.
Аделина сделала несколько глотков молока. Отщипнула запеченную корочку от пирога и отодвинула блюдо с пирогом и сказала, что она не голодна.
– Ладно, – сказала Милица.
Глава 50
Милица оказалась права: когда они пришли на пристань, стало совсем светло.
Пока готовились к походу, Часлав часто жаловался на то, что не может собрать дружину. Но Аделина обнаружила, что на пристани собралось очень много народа. Вои, слуги, гребцы, женщины, дети – Аделина насчитала до сотни и бросила считать, людей было не меньше полутысячи.
Кораблей также собрался целый флот – кроме княжеской ладьи около четырех десятков стругов. На каждом струге размещалось около двух десятков человек. Хватало места даже для того, чтобы на кораблях поместить лошадей.
Конечно, для военного похода собранная дружина была слишком малой – даже в небольшие военные походы собиралось войско в десятки тысяч человек. Но этих сил для защиты от разбойников в путешествии хватало.
Когда погрузка подходила к концу, на пристани появилась небольшая процессия – два десятка конников сопровождали несколько повозок.
Повозкам и конным приходилось спускаться из города на пристань по дороге, которая делала крутой изгиб, скрывавшийся за зарослями. Поэтому они появились на пристани довольно неожиданно.