– Когда дадите ответ?
– Завтра, – сказала Аделина и неожиданно мило улыбнулась. – Когда люди хотят договориться, они договариваются.
– Вот и чудненько, – обрадованно проговорил Звенко. – На том и ударим по рукам.
– А сколько нам платить придется? – деловито спросил Часлав.
Князь Звенко задумчиво поднял глаза к потолку, затем проговорил:
– Таматарха – богатый город. Думаю, что в дань пять бочек серебра и бочку золота вы будете легко брать.
– Это много! – сказала Аделина. – Новгород платит великому князю меньше.
– И сколько же?
Аделина усмехнулась:
– Спроси у великого князя сам. Он не отчитывается передо мной. Но меньше.
– У него спросишь… – Звенко поморщился.
– Ну, так ты не торгуйся, – сказала Аделина. Она повеселела: раз началась торговля, то дело можно считать устроенным.
– Женщину разве переспоришь? – рассмеялся князь Звенко. Вздохнул и задал вопрос: – И сколько вы готовы платить?
– Две тысячи гривен серебра, – сказала Аделина.
– Маловато, – сказал князь Звенко.
– Таматарха не богаче Новгорода, – сказала Аделина.
Князь Звенко взглянул на Сфенга:
– Что скажешь, воевода?
– Пусть будет так, – сказал Сфенг, помня, что Таматарха все равно платила меньше.
Теперь Звенко обратил внимание на Мстислава:
– А что ты скажешь, благородный княжич?
– Я свой ответ дам завтра, – проговорил Мстислав, тоже уже понявший, каким будет завтрашний ответ.
– Хорошо, так и решим, – сказал Звенко и рассмеялся. – Княгиня Аделина, ты торгуешься, как базарная торговка рыбой.
– Разница между серебром и рыбой не такая уж и большая, – добродушно проговорила Аделина.
Она была довольна предложенным Звенко разрешением конфликта.
Часлав же не мог понять, радоваться ему или печалиться. С одной стороны – выделение Мстиславу в удел торгового города давало в его руки источник денег. Без денег невозможно содержать дружину. А без дружины бесполезно о чем-либо мечтать.
Разумеется, все понимали, что править в Таматархе будут пока Аделина и Часлав. Но лет через десять Мстислав достигнет совершеннолетия и власть перейдет в его руки.
С другой стороны, оставался вопрос, который задал Часлав еще в самом начале: уместно ли наследнику великого князя становиться данником удельного князя?
После пира Сфенг задал осторожный вопрос князю Звенко:
– Князь, а не делаешь ли ты ошибку, отдавая такой богатый город в удел другому? Дружина тебя может не понять.
Князь Звенко почему-то покраснел и начал объяснять, хотя мог этого и не делать:
– Дружине я объясню, что Мстислав будет больше платить, чем сейчас. Так что дружина ничего не потеряет. А оставлять Мстислава рядом с собой опасно – он и его дружина голодны, а голодный человек всегда ищет возможность отнять добро у сытого. А если Таматарху дать Мстиславу в удел, то мы и наказ Владимира – держать их подальше от княжеских дел – выполним, и Мстислава не обидим, и себя обезопасим. А случится что с ними – так нашей вины в том не будет.
Глава 71
Пир закончился поздно.
Звенко предложил гостям переночевать на княжеском дворе, но Аделина вежливо отказалась, заявив, что до лагеря рукой подать.
Несмотря на позднее время, дорога от княжеского дворца до лагеря киевлян была оживленной – ходили дружинники, слуги.
Тем не менее Звенко решил проводить Аделину. Правда, у ворот княжеского двора Аделина еле уговорила его остаться.
Дальше они пошли в сопровождении дружинников.
Луна, словно огромная перезрелая сырная голова, висела над крышами домов. В городе было так светло, что даже не требовалось освещать дорогу факелами.
Воздух был как парное молоко – теплый и душный.
Глаза, тяжелые словно камни, закрывались сами собой. Ноги шли сами собой, цепляясь за каждую кочку.
Мстислав мечтал скорее дойти до шатра, упасть в мягкую постель и забыться. Тишка, чтобы он не упал, поддерживал его под руку.
Аделина и Часлав разговаривали вполголоса.
– Сестрица, ты заставила князя потерять голову, – укорял Часлав.
Аделина тихо смеялась:
– При такой невзрачной жене, как у него, это несложно было сделать.
– А чего же ты не влюбила в себя Владимира? Тогда бы нам не пришлось мыкаться бог знает где.
– Владимир? Владимир – другое дело. Он столько женщин видел, что уже не понимает разницы между ними. Он обыкновенный скот!
– Однако как ты груба, сестра. И – неосторожна.
– Тут нет никого, кто бы мог услышать нас, а тем более передать ему мои слова. Впрочем, ему уже все равно, что я говорю о нем. Его мысли одним забиты – чтобы Анна родила ему сына, которого он мог бы сделать царем.
Часлав согласился:
– Это так. Не зря он так добивался Анны.
Аделина фыркнула:
– У этой коровы только одно достоинство – она царского рода.
– Это перевешивает все ее недостатки как женщины, – проговорил Часлав.
Аделина промолчала.
Часлав спросил:
– Сестра, ты влюбилась в Звенко?
– Нет! – удивленно ответила Аделина.
– Тогда зачем тебе Звенко? Ты строишь на него какие-то планы? Или просто играешь?
Аделина хмыкнула:
– Брат, мои игры не должны беспокоить тебя!
Часлав громко недовольно засопел:
– Я пока воспитатель своего племянника.
– А я его мать!
– Ты слишком много берешь на себя!
– Я его мать и должна беспокоиться… Да – хотя бы, чтобы он выжил! Часлав, мои игры уже приносят нам пользу. Если бы Звенко не влюбился в меня, то что бы мы сейчас делали?
– Но ты совсем перестала советоваться со мной! Поступаешь, как тебе захочется.
– Зачем?
– Я – мужчина!
– И – что?
Они вошли на освещенную костром площадку перед шатрами.
Шатры Аделины и Часлава были рядом.
– Хорошо, – примирительно сказала Аделина, останавливаясь перед входом в шатер Часлава. – Я буду с тобой советоваться. Но и ты постарайся быть мудрее и дальновиднее.
– Ты о Таматархе?
– Да. Надо брать Таматарху, пока Звенко дает ее нам.
– Тогда сын великого князя будет платить ему дань. Это ущемит честь…
– Ну, об этом пусть побеспокоится сам великий князь – ведь в первую очередь его честь задевается. А сейчас надо Мстиславу объяснить, как ему говорить с дружиной. Чтобы она не разбежалась… чтобы наши дружинники не ушли к Звенко.
– Ты не веришь дружинникам? – удивленно проговорил Часлав.
– Нашим? – спросила Аделина и со смехом ответила: – Не верю ни в малейшей степени! Похоже, самые надежные из них – это двое бродячих мальчишек, которых подобрал на помойке Мстислав.
Мстислав нырнул под полог.
Внутри шатра было светло. В бронзовом подсвечнике, стоявшем на столике с мисками с пирожками и фруктами, тлела слабым желтым огнем свеча.
Из тонких боков пирожков подтекал темно-красный сок.
Пирожки были с вишней.
Мстислав любил пирожки со сладкой вишней.
Но он устал так, что на пирожки не обратил никакого внимания. С полузакрытыми глазами, словно сомнамбула, он сразу двинулся в сторону постели.
– Погоди, Мстислав, – остановил его голос матери.
Не ожидая этого, Мстислав вздрогнул и обернулся.
У входа стояла мать. Рядом – дядька Часлав.
– Матушка, что ты хочешь от меня? – проговорил Мстислав.
– Я хочу с тобой поговорить, – сказала она.
Часлав прошел к столику с едой. Плеснул в стакан кваса, но пить не стал.
Мстислав взмолился:
– Матушка, я спать хочу, давай завтра поговорим.
– Завтра некогда будет, – сказала Аделина.
Она подошла к Мстиславу, обняла его за плечи и села на постель.
Мстислав смирился.
– О чем ты хочешь со мной говорить?
– О завтрашнем совете с дружиной.
– Но ведь все решено. От дружины требуется только одобрение, – сказал Мстислав.
Часлав подал ему стакан с квасом.
– Выпей, Мстислав.
Мстислав взял стакан и сделал маленький глоток.
Часлав продолжил:
– Таматарха означает долгие годы тишины. За спиной Звенко вряд ли нам придется с кем воевать. А у тебя в дружине много молодежи. Они хотят веселья и схваток, а ты им хочешь предложить покой. Не все из них еще способны оценить это.
– Поэтому надо им так сказать, чтобы они поддержали тебя и не разбежались, – сказала Аделина.
– Хорошо, – проговорил Мстислав. – Что я им должен сказать?
С полчаса Аделина учила Мстислава речи, которую он должен был произнести перед дружинниками. Оставила его, когда убедилась, что он твердо запомнил все, чему она его учила.
Едва она ушла, как Мстислав от усталости рухнул на постель и словно провалился в темную бездну.
Глава 72
Утром Мстислав проснулся от озноба. Было холодно, словно в лицо ему дышал сам бог темной нави Ящер. На душе чувствовалась тоска, точно он потерял что-то важное, от чего зависело его счастье.
В шатре было темно. Свеча, освещавшая шатер, давно погасла. Темноту заполнял храп спящего человека.
Тело била крупная дрожь. Мысли в голове ворошились мягкой и рыхлой мякиной.
Мстислав пошарил рукой вокруг, нашел что-то мягкое и натянул на себя.
Через несколько минут, отогревшись, он выглянул из шатра.
На площадке перед шатром тлел костер. В слабом свете был виден склонившийся в дреме стражник. На его коленях лежало короткое копье.
На востоке тянулась бледно-розовая полоса, которая выше переходила в тяжелый свинец.
Поля серебрились инеем.
Почуяв движение, стражник встрепенулся. Узнав Мстислава, облегченно вздохнул:
– Это ты, княжич?
– Я это… – подтвердил Мстислав очевидное.
– А чего не спишь? – спросил стражник.
Мстислав повел глазами на восток:
– Рассвет уже.
– Ранней пташке не спится, – проговорил стражник и вытер скатившуюся на бороду слюну.
Часлав, услышав разговор, позвал княжича из глубины шатра:
– Мстислав, ты чего вскочил так рано?
Мстислав заглянул в шатер и сказал, что замерз.