Впереди них шла Милица со свечой в руке. По стенам беззвучно крались ломаные тени.
В тишине звуки шагов звучали особенно громко. Отражаясь от стен, они множились, и казалось, что где-то тревожно стучат барабаны. Аделина невольно ускоряла шаг.
Милица зашла в комнату Аделины и зажгла светильник на стене, затем две свечи на столике перед зеркалом.
Войдя в комнату, Часлав подошел к столу. На столе стоял кувшин с квасом, накрытый рушником, и пара кружек. Часлав плеснул в кружку из кувшина и, держа кружку в руке, сел на лавку. После выпитого хмельного его мучила жажда.
Аделина присела к зеркалу.
Милица поставила рядом с ней табуретку, на табуретку медную чашу с водой и полотенце и приготовилась умывать княгиню.
Аделина многозначительно взглянула на Часлава…
– Н-да… Устала!
Тот не пошевелился.
Убедившись, что Часлав не понял намека, Аделина проговорила:
– Часлав, я хочу умыться… Тебе пора идти спать.
Часлав кивнул головой, но не подумал подниматься. Отхлебнув из кружки, сказал Милице:
– Выйди на минутку.
Милица бросила вопросительный взгляд на княгиню.
Аделина вздохнула и сказала:
– Милица, выйди.
Милица вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
Аделина снова взглянула в зеркало. То, что она видела в нем, ей не очень нравилось. Слабо освещенное свечой лицо казалось старым и осунувшимся.
– Надо поговорить, – сказал Часлав.
– До завтра отложить нельзя?
– Нельзя!
– Что ты мне хотел сказать? – спросила Аделина, рассматривая себя в зеркале.
– Оторвись от зеркала, – раздраженно проговорил Часлав. – Чего ты там такого необыкновенного увидела?
– Старею, – расстроенно вздохнула Аделина, но не повернулась.
– Ты еще молода, – утешил ее Часлав. Сделал новый глоток из кружки и проговорил: – Сестра, я предупреждал тебя, что твои интриги могут обернуться бедой.
– Ты о чем говоришь? – с показным удивлением спросила Аделина.
– Я говорю о войне с Владимиром, в которую ты втянула Звенко, – сказал Часлав.
– Я ни-ко-го не втягивала ни в какие войны, – пропела Аделина, уголком салфетки что-то поправляя на щеке. – Я сижу в ссылке в глухой дыре, куда меня загнал мой муж. Я – монахиня.
– Как не втягивала? – изумился Часлав. – Ты же поставила Звенко условие, что выйдешь за него замуж, только если он станет великим князем!
– Мало ли что женщина говорит мужчине, который ее добивается? – снова пропела Аделина.
Часлав с раздраженным стуком поставил кружку на стол:
– Сестра! Я предупреждал тебя…
Аделина резко повернулась и перебила его:
– Часлав, о какой такой беде ты мне говоришь?
– О том, что когда Владимир узнает, что это ты подстрекала Звенко на войну с ним, то он тебя накажет… – проговорил Часлав.
– Для этого Владимир должен еще победить Звенко! – сказала Аделина.
– Он победит… – произнес Часлав.
– А я – не уверена! – сказала Аделина. – За спиной Звенко стоит весь Кавказ и печенеги. Печенеги недавно так побили Владимира, что тот избежал гибели, только спрятавшись, как мальчишка, под мостом. Если Звенко победит, то я стану его женой, а мой сын станет его наследником.
– А если победит Владимир? – спросил Часлав.
– И что он скажет мне? Кто слышал мой уговор со Звенко? – спросила Аделина.
– Я… – пробормотал Часлав.
– Ты хочешь предать свою сестру и племянника? – спросила Аделина.
– Нет, – сказал Часлав.
– Вот именно! – сказала Аделина. – Если Звенко погибнет в этой войне, то мой сын получит Тмутаракань…
– У Звенко есть свой сын, – сказал Часлав.
Аделина тихо рассмеялась:
– Брат, какой ты наивный! Владимир не позволит сыну Звенко занять удельное княжество. Чтобы тот потом стал соперником для его сыновей? Именно по этой причине Владимир истребил в Полоцке всю княжескую семью! Хотя Владимир и обозлился на меня, но Мстислав его сын. А своего сына он всегда предпочтет чужому!
Проговорив это, Аделина снова повернулась к зеркалу.
– Ты в это веришь? – задал вопрос Часлав.
Он ударил в больное место – Аделина не верила Владимиру.
– Ты еще здесь? – с подчеркнутым недовольством бросила Аделина. – Я устала. Я хочу спать.
– Сейчас я уйду, – сказал Часлав и поднялся.
– Скажи Милице, пусть зайдет, – сказала Аделина.
Вздохнув, Часлав вышел.
Сразу же в комнату вошла Милица.
Аделина удивилась:
– Ты что, за дверью стояла?
– Да, – кивнула головой Милица. – Я опасалась, что ваш разговор кто-либо услышит.
– Да, конечно. Правильно сделала, – сказала Аделина. Она бросила пристальный взгляд на Милицу и задала вопрос. – Ты наш разговор слышала?
– Слышала, – сказала Милица.
– Понятно, – сказала Аделина и показала на лавку рядом с собой. – Сядь, подруга. У нас будет серьезный разговор.
Милица присела на лавку.
Аделина спросила вполголоса:
– И что ты думаешь обо всем этом?
Милица задумчиво проговорила:
– Счастье одних устроено на несчастье других. Это нехорошо. Но так уж устроен мир.
Аделина кивнула головой.
Милица продолжила шепотом:
– Подруга, я тебе предана, поэтому честно скажу: пока семья твоего любимого мужчины жива, не будет тебе счастья.
Аделина побледнела:
– Ты хочешь сказать, что они должны умереть во имя моего счастья?
– Не зарезав курицы, не сготовишь обеда, – печально проговорила Милица.
– О господи, прости нас! – Аделина поспешно перекрестилась. – Княгиня не курица, а сын ее не куренок!
– Перед Богом все твари равны, – сказала Милица. – Когда понадобилось, то и у меня отобрали мужа и сына.
Аделина издала легкий вздох. С полминуты они молчали, затем Аделина неожиданно спросила:
– Ты с этим мальчишкой, приятелем Мстислава, говорила?
– Говорила…
– И что?
– Он ничего не помнит. Он был слишком мал, когда его отобрали у матери. Но я прямо чувствую, что не зря мое сердце при его виде замирает.
– А ты вспомни: может, какая особенная примета у твоего сына была?
– Не помню, – покачала головой Милица.
– Неудивительно! Ты тогда и саму себя не помнила, – сказала Аделина.
– Крестик у него был приметный, – сказала Милица. – Но вряд ли он мог остаться у него – крестик был золотой.
– Я хочу остаться в стороне, – неожиданно выдохнула Аделина, словно нырнула в холодную воду. – Надо сделать так, чтобы никто не смог меня обвинить в этом.
Милица бросила на нее недоумевающий взгляд. Через секунду поняла, что Аделина резко вернулась к предстоящей теме.
– Я поручу это дело…
– Не надо мне это говорить! – оборвала ее Аделина. – Я не хочу этого знать!
– Хорошо, – сказала Милица. – Но понадобятся деньги…
– Деньги ты получишь. Сколько нужно, столько и получишь, – проговорила Аделина и повторила: – Но никто не должен знать, что я как-то причастна к этому делу.
Милица встала и склонила голову:
– Об этом не беспокойся, княгиня.
Глава 94
Утром князь Звенко с дружиной уехали назад в Тмутаракань, однако в городе задержался Братша.
Когда Братша несколько лет назад уезжал из Таматархи, он забрал самое ценное – кухонную утварь, дорогую посуду, сундуки с нарядами. Все это занимало не много места. Но со скотом, которого оказалось довольно много, возникла проблема – его не увезешь с собой, а гнать в Тмутаракань было хлопотно.
К тому же в Тмутаракани надо было еще устраивать новый двор. Для этого требовались время и деньги. Ни того ни другого у Братши не было, поэтому он пока ничего не трогал.
Но теперь, когда повеяло войной, большое стадо оставлять на отдаленном дворе стало опасно – его легко могли разграбить.
На войне золото и серебро удобнее – они занимают мало места, и пить, и есть не просят, и не убегут, и не сдохнут от долгой дороги. И если придет нужда, их легко спрятать.
Поэтому Братша решил часть скота продать.
На скот ключник, управляющий его имением под Таматархой, нашел покупателя – хазарин Иосиф предложил приемлемую цену. Для окончательного решения вопроса Братше оставалось только лично встретиться с ним.
Поэтому, появившись в Таматархе, Братша немедленно послал ключника к Иосифу, чтобы договориться о встрече.
Вернувшись, тот сообщил, что Иосиф будет ждать боярина завтра утром в портовой корчме.
Проводив князя Звенко, Братша направился в корчму.
В Таматархе было несколько подобных заведений. Это был большой каменный дом с черепичной крышей и большим двором, огражденным глинобитной стеной. Здесь были конюшни, где путники могли ставить лошадей. В самом доме был большой зал для принятия пищи и комнаты для жилья.
В корчму обычно приходили для решения деловых вопросов, да и просто развлечься.
В корчме было шумно. Кто-то спорил до хрипоты. Кто-то пел песню. В помещении корчмы были небольшие окна, размером чуть больше ладони, поэтому, несмотря на горевшие масляные светильники на стенах, в зале царил полумрак. Однако хозяин корчмы, хорошо знавший боярина, сразу заметил его и бросился навстречу.
– Что угодно будет боярину? – угодливо кланялся он.
– Хазарин Иосиф здесь? – спросил Братша.
– Пока нет. Но он прислал мальчишку, чтобы сообщить, что скоро придет, – сказал хозяин.
Братша надвинул шляпу на брови:
– Тогда – место в тихом углу.
Хозяин метнулся куда-то, но через мгновение снова появился и, придерживая боярина по руку, провел его в угол, отгороженный дощатой перегородкой.
Братша сел на лавку за столом и огляделся – его никто не видел, зато весь зал перед ним был как на ладони.
Пока оглядывался, подбежала молодка в ярком сарафане. Лицо ярко накрашено. Волосы иссиня-черные. На смуглом лице горят пьяным огнем расширенные карие глаза. Чувствуется греческая кровь.
– Чего боярин изволит? – слегка склонила голову и улыбаясь спросила она.
Молодка известна Братше. Владка – дочь хозяина.
Братша улыбнулся в ответ: