На следующий день Охотник просмотрел оперативные сводки. Многие из них походили скорее на дневники светской жизни. Охотник внимательно просматривал все, что относилось к 15 мая и трем последующим дням. Одна из сводок – за 16 мая, поступившая из Баня-Луки, – привлекла его внимание.
Баня-Лука представляла собой крепость сербов, находившуюся к северу от Травника, за горной грядой Влашич. Офицером МНЕС в том районе был майор-датчанин по имени Лассе Бьеррегор. В сводке говорилось, что накануне вечером он зашел выпить в бар отеля “Босна” и стал свидетелем ссоры между двумя облаченными в камуфляж сербами. Тот, что постарше, осыпал другого бранью и даже ударил пару раз по лицу.
Когда ссора завершилась, датский майор попытался получить объяснения у бармена, кое-как изъяснявшегося по-английски – майор говорил на этом языке бегло. Однако бармен лишь пожал плечами и молча отошел. На следующее утро майор узнал, что люди в камуфляже из отеля съехали.
Охотник позвонил в офис МНЕС в Баня-Луке. Трубку снял грек. Датчанин на прошлой неделе возвратился домой. Охотник позвонил в Лондон и попросил, чтобы кто-нибудь из компании связался с датским министерством обороны. Лондон перезвонил Охотнику через три часа, сообщив номер телефона. Майор Бьеррегор проводил отпуск в Оденсе.
Охотник поймал майора Бьеррегора вечером, когда тот вернулся с семьей в отель после проведенного на пляже дня. Майор был готов помочь, чем только мог. День 15 мая он помнил очень ясно. Ведь делать датчанину в Баня-Луке было практически нечего и жизнь он там вел до крайности однообразную.
Каждый вечер в половине восьмого он отправлялся в бар, выпить перед ужином пива. В тот день примерно через полчаса после него в бар зашло несколько сербов в камуфляжной форме. Они были чем-то очень довольны, потребовали сливовицы и пива – сочетание убийственное. Какое-то время спустя майор решил перейти в ресторан, и тут в баре появился еще один серб. Похоже, он был их командиром, потому что люди в камуфляже сразу притихли.
Пришедший заговорил с ними по-сербски и, должно быть, приказал следовать за ним, поскольку все принялись быстро допивать сливовицу и рассовывать по карманам сигареты и зажигалки. А потом один из них захотел расплатиться.
Командир впал в бешенство. Он орал на подчиненного – все остальные примолкли, точно воды набрали в рот. Тирада командира завершилась двумя пощечинами. И никто не запротестовал. В конце концов командир выскочил из бара. Остальные сербы молча последовали за ним. Платить за выпитое никто не стал.
– А еще на кого-нибудь командир кричал? – спросил Охотник.
– Нет, только на того, кто хотел расплатиться, – ответил датчанин.
– Но почему, майор? О причине ссоры в вашем рапорте ни слова не сказано.
– А-а… так я ее не указал? Прошу прощения. Думаю, дело в том, что серб пытался расплатиться бумажкой в сто долларов.
Охотник отправился из Травника в Баня-Луку. Ему предстояло перебраться с боснийской территории на сербскую. Над его машиной развевался британский флаг, способный, в случае чего, защитить его от случайного обстрела. Если же его остановят, придется полагаться на британский паспорт, на доказательства того, что он всего-навсего пишет о гуманитарной помощи, и на сигареты. Ну а если и это не поможет, под рукой у него имелся пистолет.
Остановили его только один раз – югославский армейский патруль к югу от Баня-Луки. Его объяснения, документы и розданные им сигареты произвели требуемый эффект. Пять часов спустя Охотник въехал в Баня-Луку.
Охотник снял номер в отеле “Босна” и в семь вечера вошел в бар. Трое посетителей за столиками, все сербы, и бармен – больше там никого не было.
Охотник уселся на табурет у барной стойки:
– Привет. Вы, наверное, Душко?
Бармен пожал протянутую ему руку:
– Бывали здесь раньше?
– Нет. Впервые. Хороший бар.
– Откуда вы знаете, как меня зовут?
– Тут не так давно жил мой друг, датчанин. Лассе Бьеррегор. Просил передать вам привет.
Бармен расслабился. С этой стороны ему ничто не угрожало.
– Вы датчанин?
– Нет. Англичанин. Журналист. Пишу серию статей о распределении гуманитарной помощи. Не выпьете со мной? Я плачу.
Душко налил себе лучшего, какое имелось в баре, бренди.
– Хотел бы и я стать журналистом. Когда-нибудь. Поездил бы. Мир повидал.
– Так что же вам мешает? Попрактикуйтесь в местной газете, а после переберитесь в большой город. Я именно так и сделал.
Бармен горестно пожал плечами:
– Здесь? Какие здесь газеты.
– Попробуйте в Сараево. Вы же можете уехать отсюда. Война не будет продолжаться вечно.
– Чтобы выбраться отсюда, нужны деньги.
– Ах да, деньги, вечная проблема. А может, и не проблема.
Англичанин вытащил из кармана пачку стодолларовых бумажек и отсчитал десять из них.
– Я человек старомодный, – сообщил он. – Верю в то, что люди должны помогать друг другу. Это делает жизнь куда более приятной. Вот вы согласитесь помочь мне, Душко?
Бармен, вытаращив глаза, смотрел на лежавшую в нескольких сантиметрах от его руки тысячу долларов. Голос его упал до шепота:
– Что вам нужно? Вы не журналист.
– Ну, в некотором роде и журналист. Я человек, который задает вопросы. И при этом человек богатый. Хотите стать таким же богатым, как я?
– Что вам нужно? – повторил бармен.
Он бросил быстрый взгляд на посетителей, которые уже начали присматриваться к паре у стойки.
– Вы уже видели раньше бумажку в сто долларов. В мае. Пятнадцатого, не так ли? Солдат пытался расплатиться ею в баре. И в итоге поднялся страшный крик. Расскажите, что тогда случилось.
– Не здесь. И не сейчас, – прошипел перепуганный серб. Один из посетителей встал из-за столика и направился к ним.
Бармен расторопно накрыл деньги тряпкой. – Бар закрывается в десять. Тогда и приходите.
В десять тридцать двое мужчин сидели в полумраке одной из кабинок бара и беседовали.
– Они были не из югославской армии, не солдаты, – говорил бармен. – Полувоенное формирование. Дурные люди. Простояли у нас три дня. Лучшие номера, лучшая еда, много выпивки. И съехали, не расплатившись.
– Один из них заплатить пытался.
– Верно. Хороший паренек. Не то что другие. Образованный. Остальные были просто бандитами.
– И вы не возражали против того, что они не платят?
– Возражали? Этим животным ничего не стоит убить человека. Даже своего, серба.
– Так, а кто ударил паренька, когда тот попробовал вам заплатить?
Серб напрягся:
– Понятия не имею. Он был их начальником. Но по имени они его не называли.
– У людей из полувоенных формирований есть имена. Им нравится известность. И имен своих они не скрывают.
– Только не этот. Клянусь.
Охотник знал, что он врет.
– А хороший паренек – у него имя имелось?
– Я его ни разу не слышал.
– Душко, речь идет о больших деньгах. Вы никогда его больше не увидите и меня не увидите тоже, зато вам хватит денег, чтобы после войны переехать в Сараево. Имя паренька?
– Он расплатился, когда съезжал. Ему было вроде как стыдно за людей, с которыми он связался. Вернулся и заплатил, чеком. В югославских динарах. Он был из Белграда. Я записал номер его удостоверения личности – на случай, если чек не примут.
– На чем? На чем вы его записали?
– На обложке блокнота, в котором я отмечаю заказанную выпивку.
В блокноте уцелели всего две страницы. Еще день, и его выбросили бы. На картонной обложке шариковой ручкой были записаны семизначный номер и две заглавные буквы. Прошло восемь недель, однако запись оставалась легко различимой.
Охотник вручил Душко еще одну тысячу принадлежавших мистеру Эдмонду долларов и простился с ним. На север, в Хорватию, быстрее всего было добраться самолетом, совершающим рейсы между Баня-Лукой и Загребом.
Прежняя, состоявшая из шести республик Югославия уже пять лет как разваливалась. На севере первой откололась, по счастью бескровно, Словения. На юге объявила себя независимой Македония. Однако в центре страны Слободан Милошевич пытался, не гнушаясь никакими средствами, удержать в своих руках Хорватию, Боснию, Черногорию и родную Сербию. Хорватию он уже потерял, однако жажды власти и военных побед у него от этого не убавилось.
Белград, в который Охотник приехал в 1995 году, оставался пока что нетронутым. Разрушение ожидало его впереди – в ходе войны в Косово.
Лондонский офис порекомендовал Охотнику прибегнуть к услугам одного белградского детективного агентства. Возглавлял его бывший офицер полиции, с которым компании Охотника уже приходилось вести общие дела. Найти агентство было несложно – владелец присвоил ему не отличающееся оригинальностью название “Чандлер”.
– Мне нужно, – сказал Охотник владельцу, Драгану Стоичу, – найти молодого человека, имени которого я не знаю, знаю только номер его удостоверения личности.
Стоич крякнул.
– Что этот парень натворил? – спросил он.
– Насколько мне известно, ничего. Но кое-что видел.
– И это все? Вам нужно только имя?
– Да. И затем я хотел бы побеседовать с ним. Однако машины у меня нет, а сербскохорватским я не владею.
Стоич крякнул еще раз. Он явно прочел все до единого романы о Филипе Марлоу и пересмотрел все фильмы о нем. И старался подражать Роберту Митчуму в “Большом сне”, что при росте метр семьдесят и наличии лысины давалось ему с трудом.
Охотник выложил на стол десять стодолларовых бумажек.
– Мне требуется безраздельное ваше внимание, – промурлыкал он.
Стоич был очарован.
– Вы его получили, – ответил он.
Времени этот толстяк, бывший инспектор, впустую не тратил. Изрыгая черный дым, его югославского производства автомобиль понес их обоих к белградскому полицейскому управлению.
– Вам лучше остаться в машине, – сказал Стоич.
Он отсутствовал полчаса и вернулся с клочком бумаги.
– Удостоверение принадлежит Милану Раяку, студенту-юристу, двадцати четырех лет. Отец тоже юрист. Преус