Он основал компанию «Эдмонд металс», которую на фондовой бирже Торонто именовали не иначе как «Эммис», и цена акций пошла вверх. Он не продал компанию, несмотря на щедрые предложения, не использовал рискованных схем, которые предлагали банки и финансовые советники. Поэтому цена акций не поднималась до заоблачных высот и не падала в бездонную пропасть. К сорока он стал мультимиллионером, к шестидесяти пяти, в 1985 году, миллиардером.
Он не задирал нос, всегда помнил о своем прошлом, много тратил на благотворительность, не лез в политику, поддерживая добрые отношения со всеми партиями, его знали как хорошего семьянина.
За долгие годы нашлось несколько дураков, которые, обманувшись добродушной внешностью Стива, пытались облапошить его или обокрасть. И вот тогда они с величайшим сожалением узнавали, что в Стиве Эдмонде ничуть не меньше стали, чем в двигателе любого самолета, на которых он летал во время войны.
Женился он лишь однажды, в 1949 году, накануне того, как совершил свое открытие. Он и Фэй всю жизнь любили друг друга, пока в 1994 году рассеянный склероз не свел ее в могилу. Их единственная дочь, Энни, родилась в 1950 году.
Стив Эдмонд, нежно любящий отец, сразу одобрил ее решение выйти замуж за Адриана Коленсо, профессора Джорджтаунского университета. Всей душой полюбил он и своего единственного внука, Рикки, который в двадцать лет уехал куда-то в Европу.
По большей части Стив Эдмонд был доволен жизнью и имел на это полное право, но, бывало, ему становилось не по себе. Тогда он поднимался из-за стола, пересекал кабинет, расположенный в пентхаузе, высоко над городом Виндзор, провинция Онтарио, и вглядывался в молодые лица на фотографии. Лица из далекого-далекого прошлого.
Зазвонил аппарат внутренней связи. Он вернулся к столу:
– Да, Джин.
– Миссис Коленсо звонит из Вирджинии.
– Отлично. Соединяй. – И откинулся на спинку вращающегося стула. – Привет, дорогая. Как ты?
Пока он выслушивал ответ, улыбка сползла с его лица. Он наклонился вперед.
– Что значит «пропал»?… Ты пробовала позвонить?… Босния? Нет связи… Энни, ты же знаешь, что нынешняя молодежь не любит писать… может, задержка с доставкой… да, я понимаю, он клятвенно обещал… Хорошо, я разберусь. У кого, ты говоришь, он работал?
Он взял ручку и блокнот, записал то, что она продиктовала.
– «Хлеба и рыбы». Это название? Агентство по доставке гуманитарной помощи? Продукты для беженцев. Отлично, значит, они где-то зарегистрированы. Будь уверена. Предоставь это мне, дорогая. Да, позвоню, как только что-нибудь выясню.
Он положил трубку, задумался, а потом набрал номер исполнительного директора.
– Среди всех этих молодых турок, которые у тебя работают, есть хоть один знакомый с поиском в Интернете? – спросил он.
– Конечно, – ошарашенно ответил директор. – Десятка два. А то и три.
– Мне нужна фамилия и телефонный номер главы американской благотворительной организации, которая называется «Хлеба и рыбы». Нет, только это. И как можно быстрее.
Он получил затребованную информацию через десять минут. Часом позже закончил долгий телефонный разговор с человеком, занимающим кабинет в сверкающем стеклом и металлом здании в Чарлстоне, штат Южная Каролина, штаб-квартире одного из презираемых им телевизионных евангелистов, гарантирующих грешникам спасение души за щедрые пожертвования.
Фонд «Хлеба и рыбы» собирал деньги для оказания гуманитарной помощи беженцам Боснии, раздираемой гражданской войной. Какая часть пожертвованных долларов доходила до этих несчастных, а какая шла на закупку роскошных лимузинов для преподобного, оставалось тайной за семью печатями. Но, сообщил ему голос из Чарлстона, если Рикки Коленсо работал добровольцем в этом фонде, искать его следовало в их центре распределения гуманитарной помощи в боснийском городе Травник.
– Джин, ты помнишь, как пару лет тому назад у одного человека из Торонто украли несколько картин старых мастеров? Обокрали его загородный дом. Об этом писали в газетах. А потом картины вернулись к владельцу. Кто-то в клубе говорил мне, что он воспользовался услугами одного детективного агентства. Они нашли и воров, и картины. Мне нужна его фамилия. Перезвони мне.
Этих сведений, само собой, в Интернете не было, но, кроме всемирной паутины, существовали и другие информационные сети. Джин Сирл, на протяжении многих лет личный секретарь Эдмонда, воспользовалась «секретарской». Позвонила своей подруге, секретарю начальника полиции.
– Рубенстайн? Отлично. Найди мне мистера Рубенстайна, в Торонто или где угодно.
На розыски ушло полчаса. Коллекционера нашли в Амстердаме, куда он в очередной раз поехал, чтобы полюбоваться «Ночным дозором» Рембрандта. Его вытащили из-за обеденного стола, в силу шестичасовой разницы во времени. Но он помог.
– Джин, – Стив Эдмонд нажал кнопку аппарата внутренней связи, едва положил трубку на рычаг, – позвони в аэропорт. Пусть подготовят «Грумман». Немедленно. Мне надо лететь в Лондон. Нет, тот, что в Англии. Я должен быть там на рассвете.
Произошло это 10 июня 1995 года.
Глава 4Солдат
Кел Декстер едва успел принять присягу, как уже ехал в лагерь начальной подготовки. Далеко ехать не пришлось: Форт-Дикс находится в штате Нью-Джерси.
Весной 1968 года десятки тысяч молодых американцев вливались в армию. Девяносто пять процентов – не по своей воле, получив повестку о призыве. Сержантов это нисколько не трогало. Они решали свою задачу: за три месяца превратить толпу молодых парней в некое подобие солдат, прежде чем передать их в другие руки.
Откуда они родом, из какого социального слоя, кто у них родители, каков их образовательный уровень – не имело ровно никакого значения. Лагерь начальной подготовки, где они проходили курс молодого бойца, был самым большим уравнителем, за исключением, естественно, смерти. Последняя пришла позже. Для некоторых из них.
Декстер, по натуре бунтарь, не зря провел детство и отрочество на улице, а потому знал, где и когда можно высовываться. Кормили, опять же, лучше, чем в столовых большинства стройплощадок, и он сметал все до последней крошки.
В отличие от детей состоятельных родителей у него не возникало проблем ни со сном в общей казарме, ни с туалетными кабинками без дверей, ни с необходимостью держать личные вещи аккуратно сложенными в одном маленьком шкафчике. А самое главное, за ним никто никогда не прибирался, и он и не ждал, что в лагере будет по-другому. А вот кое-кому, привыкшему, чтобы за ним все подтирали, пришлось провести немало времени, бегая по плацу или отжимаясь под недовольным взглядом сержанта.
Надо отметить, что Декстер не видел смысла в большинстве инструкций и ритуалов, но ему хватало житейского опыта не говорить об этом вслух. И он совершенно не мог понять, почему сержанты всегда правы, а он – нет.
Плюсы от заключения трехгодичного контракта выявились очень скоро. Капралы и сержанты, которые в лагере начальной подготовки если и отличались от бога, то на самую малость, без задержки узнали об этом и перестали его гонять. Он был, в конце концов, «одним из них». А вот избалованным маменькиным сынкам доставалось по полной программе.
Две недели спустя решился вопрос о месте прохождения дальнейшей службы. Он предстал пред очами одного из практически невиданных в лагере существ: офицера. В данном случае майора.
– Есть специальные навыки? – спросил майор, должно быть, в десятитысячный раз.
– Я умею водить бульдозер, сэр.
Майор какое-то время продолжал смотреть на лежащие перед ним бланки, потом поднял голову.
– Когда ты его водил?
– В прошлом году, сэр. В промежутке между окончанием школы и подписанием армейского контракта.
– По твоим документам тебе только исполнилось восемнадцать. Получается, что ты водил бульдозер в семнадцать.
– Да, сэр.
– Это незаконно.
– Господи, сэр, очень сожалею. Не имел об этом ни малейшего понятия.
Он чувствовал, что капрал, стоящий за его спиной по стойке «смирно», изо всех сил старается подавить смех. Но зато майор определился с решением.
– Я думаю, тебе прямая дорога в инженерные войска, солдат. Есть возражения?
– Нет.
Редко кто прощался с Форт-Диксом со слезами на глазах. Лагерь начальной подготовки – не поездка в отпуск. Но зато они, во всяком случае большинство, вышли из ворот лагеря с прямой спиной, расправленными плечами, короткой стрижкой, в солдатской форме, с вещмешком и путевым листом на проезд до нового места службы. Декстера направили в Форт-Леонард-Вуд, штат Миссури, для прохождения специальной подготовки.
Солдата инженерных войск обучали водить все, что двигалось, на гусеницах или колесах, чинить двигатели, ремонтировать автомобили и много чему еще. Через три месяца Кел Декстер получил сертификат специалиста и проследовал в Форт-Нокс, штат Кентукки.
Для большинства населения планеты Форт-Нокс ассоциируется с хранилищем золотого запаса США, Меккой любого банковского грабителя, упомянутым во множестве книг и снятым в множестве фильмов.
Но Форт-Нокс еще и огромная военная база, и Бронетанковая школа сухопутных сил. На любой базе всегда что-то строят или роют, к примеру, укрытия для танков или окопы. Кел Декстер провел шесть месяцев в составе инженерного подразделения в Форт-Ноксе, прежде чем его вызвали в штаб.
Ему только что исполнилось девятнадцать, он получил звание рядового первого класса. Командир выглядел мрачным, словно собирался сообщить скорбную весть. Кел уже подумал, что-то случилось с отцом.
– Ты направляешься во Вьетнам, – сказал майор.
– Отлично, – ответил РПК.
Майор, мечтавший о том, чтобы закончить службу в этом теплом местечке, на базе в Кентукки, несколько раз моргнул.
– Что ж, тогда с этим все ясно.
Через полмесяца Кел Декстер собрал вещмешок, попрощался с друзьями, которые появились у него в инженерном подразделении, и сел в автобус, присланный за дюжиной солдат и офицеров, направляемых на новое место службы. А уже через неделю спускался по трапу «Си-5 Гэлакси» во влажную духоту военной зоны Сайгонского аэропорта.