Вчера Виталик продемонстрировал второй глушитель. Сам глушитель раза в полтора длиннее первого, но эстетика для меня не важна, главное – звука выстрела практически нет, только легкий хлопок. Понятно, что ни лязг затвора, ни звон вылетающей гильзы никуда не делись, но «Старшина», «Погранец» и «Серж», присутствующие на испытаниях, от потрясения не смогли выдавить ни звука. Для них это какая-то нереальная фантастика.
Опять странность: и у нас, и у немцев глушители уже известны. Правда, используют их только спецслужбы: у немцев СД, у наших НКВД. Наши используют глушители «БраМит», то есть братьев Митиных. В ограниченном количестве, но они есть. Больше всех удивлен «Старшина», который всю свою жизнь провел в армии и бывал на многих десятках стрельб.
«Серж», когда увидел все это в комплекте, челюсть вывалил на пол кухни – он видел в Москве только «БраМит» под «Наган». Весь комплект выглядит довольно необычно. Ему-то приготовили только рюкзак и простой «Вальтер», чтобы не с пустыми руками ходил. Что мы себе у карателей оружие, что ли, не найдем? В край, по пути у кого попросим. Вежливо. Нам стопудово не откажут.
До шоссе доехали на телеге с группой поддержки из «Погранца», «Белки» и молодых на лошадях. Самое поганое то, что начался мелкий и противный дождь, что само по себе не есть хорошо. Поручни на вагонах будут мокрые, а при температуре в плюс пять само существование на улице переходит в удовольствие ниже среднего.
Группа «Погранца» сегодня в лагерь не возвращается, они идут к местам, где лежит разбитая техника и самолеты. Пусть прогуляется, а то застоится, да и молодых выгуляет. Ребята поболтаются сутки. Они достаточно мобильны, одеты в полицейскую форму, так что особого опасения за них нет. Пошарятся по округе, доедут до разбитой техники и посвинчивают с нее то, что нужно Виталику по его списку. Может, прибьют кого по пути, как в прошлый раз.
Мы же с «Сержем» дальше бегом, по моей традиции вдоль железнодорожного полотна, километра полтора до полустанка. Хорошо, железка идет почти все время по лесу. Просто перед полустанком поезд притормаживает. Этот экстрим с поездом для «Сержа» непривычен. Это и по лету в хорошую погоду тяжело, а сейчас втройне. Ну да ладно, поживем – увидим, а пока мы заныкались в лесу и дождались неспешно ползущую «электричку».
Нет, все же беспечные еще немцы. Или оборзевшие? Расслабили их европейские войны. Эшелон, идущий на фронт, и без охраны. Надо лечить, пока другие не вылечили.
Подсели мы на одну площадку товарного вагона. Выдвинул я «Сержа» вперед вагонов на восемь по ходу движения, запрыгнул, утвердился коленями на площадке, уперся спиной в какую-то железяку враспор и, выставив руку, подхватил напарника, зацепившегося и болтающего ногами. Подтянуть ноги с непривычки очень сложно – ветром отжимает. Скорость вроде небольшая, но, если промедлить, руки устают и можно легко оказаться ногами под колесами.
Лететь по откосу «железки» ногами вперед – это гарантированно остаться без ног. Минимум. Как я и предполагал, одной рукой «Серж» промахнулся. Так что, не будь меня в качестве страховки, было бы у меня два напарника, но на дорожном полотне, а не на тормозной площадке «теплушки».
«Серж», когда заполз на площадку, очень красноречиво промолчал, глядя на меня. А я что? Не нравится, пусть за паровозом бегает. Никто не говорил, что будет легко. Ночью такие выкрутасы невозможны в принципе. Я по молодости лет всегда прыгал днем. Мы с моим приятелем Генкой Листопадовым довольно часто ездили таким образом из Истры в Кубинку и обратно. Летом, правда.
У Генкиных родителей под Истрой была дача, и они, наивные, отправляли сына после школы туда, полагая, что раз в Истре нет трамваев и троллейбусов, то и опасности никакой для отпрыска нет. Знали бы они, что Генка способ передвижения на товарняках освоил еще в седьмом классе.
Я, если честно, тормознул, и мы чуть было на станцию не въехали. Вот это был бы номер! Хорошо, перед станцией поезд опять скорость сбросил, и я, увидев какие-то блеклые отсветы, глянул на часы. По времени как раз и вышло, что мы перед городом. Соскочили без проблем – поезд еле полз, но все равно оказалось, что мы прямо перед стрелкой. Я как увидел это, сразу упал, «Серж», чуть промедлив, за мной.
Вроде и не нашумели, а часовой у стрелки насторожился. Вот с него и начал, расстояние было небольшое. Так что «Серж» вооружился винтовкой, ну и вытряс часового чисто по привычке, чтобы не пропадать добру. Самого часового мы оттащили подальше от стрелки, чтобы его не сразу обнаружили. В наступающей темноте это вообще будет непросто.
Времени у нас было вагон и маленькая тележка, темнеет осенью быстро, поэтому решили подскочить до станции. В надежде, что найдем что-то подходящее для своих фугасов. Все же на станции мы еще не отмечались, к тому же я Авиэлю, который «Иванов», обещал его листовки оставить. Пусть человеку будет приятно. Он с меня такую головную боль снял, в смысле экипировки отряда по новому образцу, что я готов его на руках носить, предварительно сломав ему вторую ногу, чтобы никуда не убежал. Шутка, но в каждой моей шутке есть своя доля правды. Лучшего завхоза для отряда я не найду, так что пока он мне не экипирует весь отряд так, как мне надо, я его никуда из расположения не выпущу.
Ну а пока мы с «Сержем» шаримся по задворкам станции. Если честно, ничего здесь путного нет, это что-то вроде железнодорожного отстойника. Пустые вагоны, пустые цистерны и открытые площадки, какие по одной, какие по три или пять. Ближе к центру станции я заходить побоялся. Обнаружат еще, и будем вместо пакостей бегом по сильно пересеченной местности заниматься. Я, если честно, таким образом иду в сторону деревни с базой карателей. По пригороду народу все же больше, а здесь мы только в одном месте троих железнодорожников пропустили. Чего они здесь бродят, я не сильно понял.
Выписка из памятки об охране военнопленных.
Женевское соглашение о военнопленных не действует между Германией и СССР
…Военная служба в «Советах» рассматривается не как выполнение солдатского долга, а вследствие совершенных советскими русскими убийств характеризуется в целом как преступление. Тем самым отрицается действие норм военного права в борьбе против большевизма.
…Охране и ее начальникам, как правило, не знающим языка военнопленных, часто невозможно определить, является ли невыполнение приказа следствием недоразумения или протеста. Вследствие чего применение оружия против советских военнопленных, как правило, является законным – освобождает охрану от любого раздумья.
…Комендантам лагеря для военнопленных рекомендуется действовать более жестко, чем предусмотрено, чтобы они были уверены в том, что им самим не придется нести ответственность.
Приказ № 8 начальника полиции безопасности и СД
Секретно! Дело государственной важности!
В приложениях направляю директивы о чистках в лагерях пленных, где размещены советские русские.
…Казни не должны проводиться ни в самих лагерях, ни поблизости от них. Они должны проводиться не публично, а по возможности скрытно…
17 июля 1941 года
Справка:
До февраля 1942 года из примерно трех миллионов трехсот тысяч советских солдат, попавших в немецкий плен, около двух миллионов умерло от голода, холода, эпидемий или было расстреляно.
Вот таким образом я до этих трех вагонов и добрел, да ладно бы только до вагонов. Стоял этот огрызок состава рядом с большим, длинным, кирпичным сараем типа пакгауз, и охранялось все это хозяйство одиннадцатью, как потом оказалось, часовыми. Отделением то есть.
Зашли мы с торца здания и с крайнего вагона – и я прямо в часового вперся, уткнувшись ему чуть ли не в спину. Так что я просто выпустил из рук пистолет, который повис на ремне, и со всей дури засадил кулаком немцу, съежившемуся от дождя, по загривку. «Серж» перехватил падающую винтовку, а я, подхватив немца под мышки, утащил его за вагон.
Понимали мы с «Сержем» друг друга без слов, и через минуту новый часовой уже стоял на посту. Старому часовому повезло меньше. Ему уже ни стоять, ни бегать не придется. Отмучился сердешный. Опаньки! Черные петлицы! А «Серж»-то у нас эсэсовец! Или это что-то охранное?
Вот говорили мне в свое время «черные копатели»: «учись». Мать иху. Хорошие эти ребята, «черные копатели», но все поголовно на всю бо2шку отмороженные. А я тогда: «На фиг мне это надо! На фиг мне это надо!» Вот теперь надо, да поздно. Чего это на отшибе эсэсовец делает? Поставили бы обычного полицая.
Пришлось оставить «Сержа» изображать манекен, а сам крадучись, на цыпочках, как в детском саду на тихом часе, обошел пакгауз вокруг и подкрался к дальнему краю. У ближнего края часовой маячит, но совсем тихо не получилось, попалась под ноги какая-то железка. С другой стороны, хорошо, немец с той стороны, от тусклой, еле теплящейся лампочки перешел ближе ко мне. В спасительную для меня темноту.
Пришлось стрелять в еле различимый силуэт. Четыре патрона потратил. Чуть не запалился. Этот немец с автоматом, кстати. Цокнул «Сержу». Свист все различают, а незнакомый одиночный звук особого внимания не привлечет, лишь бы это не металлическое лязганье было. Вот где гарнитуры с рацией не хватает.
«Серж» подтянулся спотыкаясь. Это он удачно ни шинель, ни винтовку не скинул. Теперь у него есть автомат, а обе винтовки он аккуратненько поставил у стенки. Собиратель хлама. Блин.
Оставил его здесь, а сам обошел пакгауз сзади. Длинный сарай! Интересно, что здесь хранят? Опять светодиод помог: что бы я без него делал, здесь темно, как у негра в заднице. С этой стороны тоже часовой, опять шумнул, теперь уже специально. Еще три патрона в минус и автомат в плюс.
Сменил обойму и подошел к краю пакгауза. Тоже такая же лампочка. Света от нее практически и нет. Маленький кусочек земли перед дверью только освещает. О, вот это интересно. Часовых больше нет, а за углом метрах в пяти дверь и за ней голоса. Негромкие такие, двое или трое говорят, не разберу. Так что подождать пришлось.