На крыльце появился Шамонин. Он вышел не один. Рядом с ним был какой-то человек сорока — пятидесяти лет. Тот, видимо прощаясь с майором, пожал ему руку. Шамонин раскланялся и пошел вниз по лестнице.
Как только он достиг нижней ступеньки, раздался грохот пистолетной стрельбы. Ольга выстрелила из "стечкина" три раза и ни разу не промахнулась. Все три пули попали майору в голову. Лицо ублюдка было превращено в кровавое месиво.
В какой-то момент после выстрелов люди, сходившие с крыльца, оцепенели. Первым опомнился кавказец, вышедший из ресторана вместе с Шамониным и успевший перед выстрелами сделать всего несколько шагов от крыльца. Он что-то гаркнул на своем языке окружавшим его людям и указал в направлении кустов.
В этот момент Ольга уже покинула засаду и устремилась в глубь парка. Уже на бегу она осознала, что совершила ошибку, непростительную для профессионала. Нельзя было начинать дело, не изучив предварительно место проведения акции с доскональной точностью. Парк Ольга знала плохо. Кавказцы, в отличие от нее, неплохо здесь ориентировались. Пока она бежала извилистыми асфальтовыми дорожками, преследователи — трое мужчин — сократили путь и поджидали ее в неожиданном для нее месте парка. Ольга получила удар палкой по ногам.
Она упала. В следующий момент все трое навалились на нее, выбив из руки пистолет. Она поняла, что это конец.
Нападавшие были профессионалами и хорошо знали свое дело. Ее руки жестко связали ремнем за спиной. Один из кавказцев аккуратно двумя пальцами поднял пистолет с земли и, обернув его носовым платком, положил за пазуху.
— Иды вперод, тыхо, — сказал он, толкнув ее сзади кулаком.
К своему удивлению, Ольгу отвели не к месту покушения на майора, а совсем в другую часть парка. Подойдя к трансформаторной будке, один из сопровождавших юную мстительницу сказал: "Сыди здесь", — и, впихнув ее внутрь, запер дверь.
В будке Ольга просидела почти до самого утра, слыша, как парк прочесывают милиционеры. Они были и у трансформаторной будки, но, видимо, никому и в голову не пришло заглянуть в нее.
Эта беготня по парку закончилась перед рассветом. Похоже, менты, убедившись в том, что киллер ушел за пределы парка, прекратили поиски.
Ольга совершенно окоченела. Еще бы — на дворе стояла осень. Руки, связанные ремнем, занемели и затекли. Она уже не могла терпеть холода и боли в суставах. "Хорошо, если убьют сразу", — подумала Ольга. Пережить еще раз то, что сделал с ней убитый ею Шамонин, она бы не смогла, не сойдя при этом с ума.
Наконец замок будки заскрипел, дверь открылась, и внутрь зашли все те же трое кавказцев. Не развязывая ей рук, они подтолкнули ее к выходу и усадили в стоявшую рядом с будкой машину. Везли ее не очень долго — минут пятнадцать. В машине было достаточно тепло, и Ольга немного отогрелась.
Сопровождавшие ее люди всю дорогу хранили молчание. Она попросила их развязать руки, но они на это никак не отреагировали.
Между тем машина остановилась перед двухэтажным кирпичным домом, который заметно выделялся на фоне соседних деревянных построек. Автомобиль въехал во двор и остановился. Ворота за ним тут же закрылись.
Ольгу вытащили из машины и повели к входу в дом. Минуту-другую она петляла по неосвещенным коротким коридорам, в которых, как ей показалось, мог заблудиться даже хозяин. Затем ее подвели к металлической двери, что немало удивило ее, так как дверь была внутренней.
На табуретке у этой двери сидел мужчина. В руках он держал бесприкладное помповое ружье с плавающим цевьем. Один из сопровождавших что-то сказал ему. Тот посмотрел на Ольгу и кивнул головой.
Кавказцы открыли дверь.
Ольга оказалась в довольно темном помещении без окон, тускло освещенном светильниками. Прямо перед ней, развалившись на диване, сидел тот самый мужчина средних лет, с которым Шамонин незадолго до своей смерти прощался на крыльце ресторана "Арагви". Рядом с диваном располагался невысокий стол, на котором стояли бутылка красного вина, ваза с фруктами и еще несколько тарелок с какой-то снедью.
Мужчина поднял бутылку, налил себе стакан вина и, не отрывая от Ольги глаз, выпил его.
— Развяжи ей руки, — сказал он одному из приведших ее сюда. Говор был русский с едва заметным акцентом.
Тот тут же выполнил приказание. Ольга начала растирать затекшие руки, морщась при этом от боли.
— Садись, девушка, — мужчина жестом пригласил ее за стол. — Нам есть о чем поговорить. Меня можешь звать Гиви. А тебя как зовут?..
— Ольга, — ответила она.
Так она впервые познакомилась с еще одним человеком, сыгравшим серьезную роль в ее жизни. Это был Гиви Гурулия, вор в законе, один из влиятельных авторитетов преступного мира этого города.
Глава 7
Ольга подошла к столу и бросила перед Гиви свежую московскую газету.
— Гиви, — улыбаясь, сказала она, — здесь есть для тебя интересная информация.
Гиви оторвал свою широкую спину от дивана и, протянув руку за газетой, спросил:
— Правду говоришь?
— На последней странице. В разделе "Преступления и происшествия" есть статья о твоем знакомом, Мохначеве Вадиме Викторовиче. Увы, парню не повезло он поймал бровями три пули и сейчас проходит санэпидемобработку перед отправкой в рай.
— Этот в рай не попадет, — возразил Гиви и снова откинулся на спинку дивана.
Ольга точно не знала, сколько лет Гиви. Но приблизительно ему можно было дать пятьдесят. С виду он напоминал больших размеров пластмассовый комод, побывавший в пожаре и поэтому оплывший. Одет он почти всегда был в просторную рубашку с короткими рукавами. Волнистые редеющие волосы были седы и почти никогда не причесывались. Примечательными во внешности Гиви можно было назвать только его большие глаза. Их выражение постоянно менялось. В какой-то момент они были жесткими и гипнотизирующими, как у удава перед кроликом. В какой-то искрящимися радостью.
Гиви взял газету и раскрыл ее на последней странице.
— Так-так, вот что про него пишут: "Позавчера в Переведеновском переулке неизвестным киллером был застрелен 32-летний Мохначев, ранее занимавшийся бизнесом. Он возвращался из казино со своей спутницей, некоей Натальей Г., с которой познакомился тем же вечером. По заключению экспертов, киллер поджидал жертву на верхней лестничной клетке, ведущей на чердак. Спутница убитого уверяет, что не видела никого около квартиры. Когда Мохначев пропустил ее внутрь квартиры, киллер выпустил в жертву три пули из пистолета ПСМ с глушителем. Смерть наступила мгновенно от полученных трех пулевых ранений в голову. Киллер тут же скрылся. Однако у милиции есть основания полагать, что это мужчина невысокого роста, худощавого телосложения, одетый в короткую кожаную куртку, брюки темного цвета и вязаную шапку. Мотивы преступления, по мнению милиционеров, связаны с прошлой деятельностью Мохначева, которую можно смело назвать мошеннической. Возглавляя в свое время акционерное общество "Блик", которое по сути было финансовой пирамидой, он брал деньги у населения под высокие проценты. Однако через несколько месяцев фирма разорилась. Ее глава не поспешил расплачиваться с клиентами, объявив, что денег у него нет, и не объяснив, куда же они делись. Пока шло разбирательство, связанное с этим делом, Мохначев исчез. Обманутые вкладчики подали на него в суд, и бизнесмен был объявлен в розыск. Но ему очень долго удавалось скрываться от правоохранительных органов. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, однако милицию опередили неустановленные лица, имевшие к дельцу претензии. В квартире Мохначева было обнаружено пятьдесят тысяч долларов. Эти деньги, по всей вероятности, будут распределены между частью обманутых вкладчиков АО "Блик". Сам же Мохначев уже никогда не расскажет, где находятся основные денежные средства, украденные у населения".
— Видишь, какой плохой человек! — сказал Гиви, бросая на стол газету. — Скольким людям деньги должен! Сколько старушек без последних сбережений оставил!
— Гиви, скажи, — спросила Ольга, беря из стоящей на столе вазы ветку винограда, — только честно, сколько он должен был денег именно тебе?
— Я же говорил, что немного.
— А все же, сколько?
— Ты можешь не поверить, но пять тысяч долларов.
— Гиви, — поразилась Ольга, не донеся виноград до рта, — ты хочешь сказать, что за пять тысяч долларов ты можешь отправить человека на тот свет?
— Ты же отправляешь. За такие же деньги…
— Я другое дело, — Ольга бросила виноград на стол. — Я это не за деньги делаю. Я просто освобождаю землю от подобных тварей. А деньги беру у тебя потому, что каждый раз это делается и в твоих интересах тоже. За все надо платить.
Гиви налил себе своего любимого красного вина и сказал, медленно разделяя слова:
— Если бы он задолжал мне даже много меньше, то все равно бы поплатился.
— Не понимаю. Если бы ты послал к нему своих людей, он отдал бы тебе эти деньги.
— Э-эх, — зацокал языком Гиви. — Ты не понимаешь. Все дело в принципе. Если у тебя кто-то, взяв десять долларов, не отдает их и делает вид, что не брал денег, или говорит, что отдаст, когда сможет, то этот кто-то тем самым проявляет к тебе неуважение. Если ты на это не отреагируешь, то завтра к тебе придут и возьмут без спроса десять тысяч баксов. А послезавтра ты будешь уже никто, потому что к тебе придут и возьмут все.
— Да, у тебя возьмешь, пожалуй! — усмехнулась Ольга. — Целый взвод под ружье поставишь. А что касается Мохначева, то он, мне кажется, вернул бы долг. Тем более что деньги у него, как пишут, были.
— Этот шакал ошибся. Не уловил, с кем дело имеет.
— Да. Ошибся. А за ошибки надо платить, — задумчиво сказала Ольга.
Гиви допил вино, поставил фужер на стол и заметил:
— Ты сегодня разговорчива как никогда. И задумчива не в меру. Может, скажешь старику, о чем думаешь?
— Так, — после некоторой паузы ответила Ольга, — снова Шамонина вспомнила. Я тогда тоже, кстати, ошиблась. Сейчас бы убрала его по-другому. Теперь вот плачу.