старой ехидны. Все было бы по-другому, если бы нам пришлось избавиться от Дрозны или Страмбли, но Гатинг не слишком старался заводить друзей, а за это иногда приходится платить.
– Есть еще кое-что, над чем ему нужно поработать, – сказала я, наклоняясь, чтобы приблизить свое лицо к ее лицу. – Я тоже пойду туда. Не потому, что я не доверяю тебе, а потому, что это мой шанс. Джастрабарск взял меня в тот шарльер, но то была всего лишь небольшая приятная прогулка вверх и вниз по лестнице.
– Он на такое не пойдет, Фура, особенно после того, как ты показала, как умеешь обращаться с костями.
– Я же его заставлю, верно?
– Тебе лучше сидеть на корабле. В шарльерах есть риск, в любых шарльерах, особенно с узким окошком.
– Но он этого не знает. Он думает, у нас есть несколько дней.
– Это не делает его дураком, не так ли? Он может думать, что у него есть время, но это не значит, что он возьмет своего чтеца костей в самое пекло, как будто сможет раздобыть нового, просто пошарив рукой поблизости.
– Я все-таки хочу туда попасть.
– Нет, – отрезала Прозор и положила ладонь на мой жестяной протез. – У нас есть план, и мы будем его придерживаться. Ни одна часть этого плана не предполагала, что ты пойдешь в шарльер. Мы забираем барахло призрачников, аккуратно объясняем остальным, что они нашли, а потом начинаем учить их пользоваться найденным. Несмотря ни на что, они по-прежнему считают нас теми, за кого мы себя выдаем. Никаких упоминаний про Босу или «Рассекающую ночь», пока мы не будем совсем готовы. Затем, если ты все еще будешь придерживаться своего безумного курса, ты начнешь составлять план, чтобы сделать из «Королевы» приманку. Мне плевать, сколько недель или месяцев это займет. Но до той поры ты даже на волосок не выйдешь из роли. Ты чтец костей, а чтецы костей не клянчат, чтобы их взяли в шарльеры, разве что они замыслили нечто неположенное.
– Но ведь так и есть, – сказала я.
Труско потерял своего оценщика, но это не остановило приготовления к экспедиции. Они продолжались в течение всего рейса, причем оборудование перемещалось в катер и из него в соответствии с ожидаемыми потребностями следующего шарльера. Я видела, как Ракамор организовывал свои припасы, и разница оказалась разительной. Склады на «Королеве» представляли собой беспорядочную мешанину всякой всячины; ничто не было должным образом уложено или классифицировано, и довольно многое оказалось сломано и ремонту не подлежало. Просто найти достаточно длинную веревку, чтобы спуститься в шахту, было настоящим вызовом. Ее делали из того же материала, что и такелаж, но это не означало, что можно просто позаимствовать что-то из снастей – для такого у Труско не было ни навыков, ни оборудования. Мы с Прозор держали рты на замке, пока шла вся эта возня. Излишняя критичность обернулась бы нам во вред, представляя собой намек, что нам довелось побывать на лучших кораблях.
Я думала про себя: и эту команду ты собираешься выставить против Босы Сеннен, с которой не справились люди Ракамора?
Но у меня не было права терять самообладание.
Более тяжелое и громоздкое снаряжение нельзя было загрузить на катер через обычные шлюзы. Его следовало привязать снаружи, а это не получилось бы, пока катер не отделится от «Королевы». Дрозна не пришел бы в восторг оттого, что катер летает рядом с кораблем, пока паруса еще не собраны, так что последняя стадия подготовки должна была подождать, пока мы не окажемся на орбите. Труско не считал это проблемой, но он ведь все еще был убежден, что у нас есть пять дней до того, как оболочка шарльера начнет уплотняться.
Прозор уточнила ауспиции, когда корабль подполз ближе. Два обещанных дня сократились всего лишь до тридцати семи часов – и мы уже тратили эти часы.
– Шесть часов на то, чтобы прикрепить лебедку к корпусу, – беззаботно рассказывал нам Труско. – Время не будет потрачено впустую. Пока Сурт и Дрозна загружают оборудование, Тиндуф и Прозор помогут нам с завершающей проверкой скафандров.
– Я тоже могу помочь.
– Сиди у костей, Фура, – и ты сделаешь больше, чем требует твоя доля.
Я бы поспорила, но мне не хотелось слишком отчаянно напрашиваться в помощницы. Прозор была права насчет того, что нельзя выходить из роли. Чтецам костей нравилось, что их баловали, и я бы выглядела несообразно, спеша взяться за черную работу.
Прошло три недели с моей последней связи с Адраной, и мне начало казаться, что я больше не получу от нее вестей. Лучшее, что можно было сделать, – это считать случаи, когда нам удавалось поговорить, подарками судьбы, а не чем-то таким, что причиталось мне в обязательном порядке. Даже если сестре не удалось уговорить Босу отправиться к Клыку, все равно я рада была знать, что Адрана жива. И все же три недели молчания разъедали меня как кислота.
Я взяла на себя свою долю риска, пробравшись в команду Труско. Не хотелось думать о последствиях того, что меня раскроют, – по крайней мере, до тех пор, пока я не буду к этому совершенно готова. А я знала, что буду. Но мне помогала Прозор, и в любом случае, по сравнению с тем, о чем я просила Адрану, мое маленькое представление было полной ерундой. Труско, возможно, был малодушным типом, хотя я не сомневалась, что ему хватит духу на несколько залпов, когда придет время. А вот Боса была жестока до мозга костей, и с ней все обстояло совсем по-другому. Я попросила Адрану попытаться обмануть капитана, использовать жадность Босы против нее, и я не сомневалась, что сестра попробовала это сделать. Не сразу – сперва она должна была все обдумать и рассмотреть со всех возможных углов зрения, – но рано или поздно она точно пошла бы на этот шаг.
Я знала Адрану. Она не могла отказаться от вызова, брошенного младшей сестрой.
И я подумала: а что, если она просто недостаточно хитра для Босы Сеннен? Должно быть, после обмана Гарваль у Босы уже появились какие-то сомнения на ее счет. Я смогла манипулировать Труско, но ведь у Труско не было причин думать обо мне плохо.
Я потихоньку дала волю воображению, размышляя о тех гадостях, которые Боса могла сотворить с Адраной в наказание за предательство.
Может быть, все еще делала.
Но потом моя сестра появилась, и с первого же мгновения контакта стало понятно: что-то изменилось.
Она была совсем рядом.
– Где ты пропадала? – спросила я, как только мы справились с радостью от осознания, что обе живы.
– Нигде. Боса ограничила использование черепа, зная, что он может сломаться в любой момент. Я перестала нести обычную вахту, и с тех пор мы никогда не были на костях одновременно. Это первый раз за пять дней, когда она отправила меня в комнату костей. Она просто хочет убедиться, что охотничьи угодья свободны и что вы не замышляете ничего нежелательного.
Я испытала радость напополам с ужасом, от которого едва не обгадилась.
– Значит, она купилась. Она идет за нами.
– Она вас видит. Через дальноглядные приборы. Она знает, что вы сложили паруса и готовитесь к экспедиции. Она не делится со мной всем, но я не думаю, что нас разделяют больше трех-четырех дней пути. Может, меньше. То, как она использует ионные двигатели и паруса… вы не увидите ее, пока она не окажется в пределах досягаемости орудий.
– Она что-нибудь подозревает?
– По поведению Босы трудно понять. Я сделала все так, как ты сказала: не пыталась ее подталкивать или что-то в этом роде. Просто выдала сведения и позволила Босе почуять кровь. Ее не интересует «Пурпурная королева», и она не очень-то высокого мнения о шансах Труско вытащить из этого шарльера какой-нибудь лакомый кусочек. Но она даст ему время. От нее ничего не отвалится, если она позволит ему зайти и выйти разок-другой. Ваш череп никуда не денется, и этот трофей ей нужен больше всего.
– Она не спрашивала о чтеце костей с «Королевы»?
– Я сказала ей, что в тебе нет ничего особенного. Но когда она увидит тебя, Фура, и поймет, как сильно ты похожа на меня…
– Не поймет. Пока не станет слишком поздно.
– Я знаю, почему ты выбрала Клык, Фура. Дело не только в том, что из-за случившегося с Гитлоу это место засело у тебя в голове. Дело в том, что́ они нашли в том хранилище. Ты думаешь, оно даст вам преимущество над Босой, позволит одолеть ее.
– Не одолеть. Уничтожить ее. Покончить с нею и с «Рассекающей ночь».
– Ты думаешь, что видела, на какую жестокость она способна, – сказала Адрана. – Но ты не видела. Пока нет. Ты увидишь Гарваль. Она мертва, Фура. Наконец-то перестала дышать, закончились ее страдания. Но для Босы это было только начало. По ее приказу окоченевший труп закрепили на бушприте, а тот, который был там раньше, бросили в Пустошь…
– Она не изобрела жестокость, – сказала я, чувствуя, как что-то покалывает в жестяных пальцах. – И никто не возложил на нее корону.
Я узнала о несчастном случае с Сурт, когда вышла из комнаты костей. Интегратор была снаружи, топала по корпусу в магнитных ботинках, таскала оборудование из грузового отсека «Королевы» через шлюз на другую сторону, где привязывала к катеру, который разместился рядом с главным кораблем. В скафандре Дрозны обнаружилась проблема с подачей дыхали – обычная неисправность, которую стоит ждать от старого, потрепанного снаряжения. Прозор взяла на себя его часть работы, а Дрозна вернулся, чтобы Тиндуф починил его скафандр.
Прозор и нашла Сурт. Она пробиралась мимо одного из парусных механизмов – предположительно пребывавшего в сложенном виде, – когда гидравлическая система внезапно включилась и он резко выскочил из корпуса. Я вспомнила, как Хиртшал использовал механизм управления парусами «Монетты», чтобы поймать кувыркающийся катер после того, как Боса начала атаку на нас. Тут вышло нечто похожее. Механизм сработал жестко и быстро, как катапульта или выкидной нож. Его основная часть не коснулась Сурт – случись так, ее бы раздавило, – но одна из снастей бегучего такелажа хлестнула по ней, отбросив на корпус, и от удара скафандр повредился, а сама интегратор потеряла сознание. Сурт повезло: снасти легко могли рассечь скафандр насквозь, – но она получила сотрясение мозга и огромную шишку на затылке.