– Тогда мы очень постараемся этого не делать.
У нас снова заложило уши.
– Вторая шлюзовая дверь, – сказала Прозор. – Она внутри. Теперь уже недолго осталось.
Я молча кивнула:
– Нам лучше разойтись. Я иду в комнату костей. Они найдут ее достаточно быстро.
Мы оставили Труско и Дрозну на камбузе, чтобы встретиться с Босой и ее абордажной командой, когда они прибудут. Тиндуф пошел на корму, в ту часть корабля, которую он знал лучше всего. Сурт спряталась на мостике, среди обезьяньей и пришельческой параферналии, которую она собрала и привела в рабочее состояние. Страмбли пошла на середину корабля, рядом со спальной зоной, а Прозор – на кухню. Все взяли арбалеты, клинки призрачников и самые маленькие пушки, но даже их решили использовать только в крайнем случае.
К тому времени я уже знала «Королеву» так, словно родилась на борту. Потребовалась всего минута, чтобы войти в комнату с костями. Привычно крутанула колесо, прислонилась к стене и приглушила свет. Подождала минуту, потом еще две. Комната костей была звуконепроницаемой, так что я не услышала бы никакого шума, даже если бы отряд кричал прямо за дверью, стучал по стенам и переборкам на ходу. И все же, когда прошли две или три минуты, я удивилась, что никто не пытается открыть дверь с другой стороны.
Я подождала еще немного, а потом стянула с лица маску призрачников. На мгновение мне показалось, что я вынырнула из-под воды, поднявшись из глубокой части бассейна в общественных банях Хадрамо. Глубоко вздохнула и отложила маску в сторону. Затем сняла со стены нейронный мост, закрепила его на голове и подключилась к черепу.
Чтобы соединиться с Адраной, много времени не понадобилось. Меня не удивило, что она была на вахте у черепа во время атаки: Боса наверняка все еще искала любую полезную информацию о нас.
– Фура… – беззвучно прошептал в моей голове голос сестры. – Ты жива. Я так рада. Когда она выставила гаусс-пушки…
– Она не хотела нанести нам слишком сильный ущерб. Еще рано. Когда она получит череп, игра пойдет совсем по-другому. Но мы готовы к встрече с ней.
– Так же готовы, как был готов Ракамор?
– Здесь все будет по-другому. Но я должна кое-что узнать. Мы думаем, что она привела с собой семь человек – всего на катере их было восемь.
– Да, верный подсчет. – Она не спросила, откуда я это знаю, и я порадовалась, что можно ничего не объяснять про смотровой камень. – Боса не рассчитывала на драку, иначе снабдила бы их гарпунами, ракетными ранцами и магнитными ботинками, чтобы высадиться на ваш корпус снаружи.
– Значит, все идет как надо – она думает, что опережает нас. Сколько осталось на «Рассекающей ночь»?
– Пятеро, включая меня. Что же теперь будет, Фура?
Тут-то я и услышала, как кто-то начал крутить колесо на дверях в комнату костей.
– Кровь, – сказала я и разорвала связь.
А потом прибавила про себя: «Кровь – вот что будет».
Колесо вращалось.
Я стянула нейронный мост, снова надела маску призрачников и отцепила длинный клинок. Моя рука сомкнулась на чем-то твердом, но этот предмет все еще не казался мне реальным. С тем же успехом можно было попытаться схватить колонну быстро движущейся дыхали: таким легким был этот меч.
Я прижалась спиной к стене справа от двери. Колесо перестало вращаться, дверь со скрипом открылась. Я затаила дыхание. В комнате костей все еще было темно, и мои глаза успели к этому привыкнуть.
Я не ожидала, что Боса собственной персоной просунет голову в дверь, и этого не случилось. Скафандр был черный, отполированный – так сверкал, как будто кто-то пыхтел над ним много часов. Наши скафандры были слишком громоздкими, чтобы легко передвигаться в них внутри «Королевы», но скафандры Босы выглядели более старыми и более совершенными, а разумникам, которые их надевали, вряд ли что-то мешало. Это было хорошо, когда надо вихрем пронестись сквозь корабль противника, кося всех, кто встанет на пути, но уже не так хорошо, когда не помешала бы кое-какая осторожность.
Например, сейчас.
Я хотела узнать, имею ли дело с одним или несколькими приспешниками Босы, и потому позволила фигуре в черном проникнуть в комнату костей. Проходя через дверь, гость осмотрелся и, когда повернул голову направо, взглянул прямо на меня. Сквозь забрало я увидела его лицо, его глаза.
В них что-то промелькнуло – скорее предчувствие узнавания, чем узнавание как таковое. Мозг этого разумника говорил ему, что что-то пошло не так, но где-то между одной и другой частью котелка сообщение искажалось. Взгляд задержался на мне примерно на полсекунды, а потом вниманием гостя завладел главный трофей. Он протянул руку, ухватился за один из проводов, на которых был подвешен череп, чтобы обрести равновесие. Другой рукой погладил верхний гребень. Начинка черепа продолжала мигать, и я подумала, что эти огоньки прекрасны независимо от того, под каким флагом ты бороздишь вакуум. Подручный Босы бросил взгляд на дверной проем, и я поняла, что он явился один.
Разумник заговорил. Я не расслышала слов, только приглушенные обрывки, что пролились через его забрало в дыхаль, которую я все еще втягивала сквозь свою трахею. Мне не нужно было вникать в смысл: тот был очевиден. Этот тип гордился собой, как любимчик учителя, ведь именно он нашел для Босы новый череп.
Я позволила ему насладиться моментом.
А потом отделилась от стены и приблизилась к нему сзади. Если и издала какой-то звук, он не услышал его через скафандр. В правой руке у меня был клинок призрачников. Я провела жестяной рукой по верхней части его шлема, пока мои пальцы не обхватили край забрала. В тот момент он понял, что я атакую, но это уже не имело значения. Попытался развернуться, но я оказалась быстрее. Провела клинком призрачников по воротнику в том месте, где шлем соединялся с основным скафандром, и лезвие как будто не встретило никакой преграды. Я остановилась, едва не порезав саму себя. Его шлем слетел с шеи, голова все еще была внутри, и когда она пролетела мимо меня, мне удалось хорошо рассмотреть его лицо: глаза все еще были открыты, и, возможно, проблеск понимания появился в них, прежде чем мысли затуманились.
Тем временем кровь хлестала из другой части тела так стремительно, как будто опаздывала на встречу. Сам труп кувыркался, и кровавый фонтан изукрасил весь череп, стены и меня.
Но самое странное заключалось в том, что кровь не задерживалась на доспехах призрачников. Она с них даже не скатывалась. Я увидела, как пятна сжимаются, делаются все меньше и меньше, словно впитываясь в броню. Та должна была изменить цвет или стать менее прозрачной, менее призрачной, но не стала.
Если уж на то пошло, теперь ее было еще труднее разглядеть.
Глава 24
Я бросила его останки в комнате костей, запечатала дверь, взяла арбалет в правую руку и двинулась назад через «Королеву», все время выискивая места, куда можно было втиснуться, если увижу чужака. Учитывая, что на борту развернулась битва, вокруг царила гробовая тишина. Я подумала о том, что сделала и как легко это получилось – не в том смысле, что клинок легко отделил голову от шеи, но в том, что мне не пришлось дважды думать, прежде чем пойти на такой шаг. Я знала, что поклялась отомстить Босе, а жажда мести наполнит паруса даже самого робкого из нас, но дело было не только в этом. Я отрубила ему голову, поскольку в тот момент не могла придумать ничего проще или красивее. Как будто кто-то написал:
1 + 1 =
…а потом оставил рядом мелок, чтобы я решила пример.
Мне было интересно, сколько из этого связано со мной, сколько – со световым плющом, а сколько – с доспехами. Часть меня полагала, что лучше не знать.
Со вторым получилось не так просто, как с первым. Я свернула за угол и увидела в конце коридора еще один черный скафандр. За забралом было женское лицо. Она замедлилась, прищурилась, чувствуя, что что-то пошло не так, но меня не разглядела. Я застыла, чтобы движение разрозненных частей моего тела ничего ей не подсказывало, но опоздала на долю секунды. Она подняла арбалет и направила его в мою сторону, продолжая щуриться. Что-то рявкнула, но я вновь не расслышала ничего, кроме приглушенной невнятицы.
Потом женщина выстрелила. Болт ударил меня в грудину – пиратка сумела прицелиться, невзирая на броню, – но вышло не страшней, чем резкий тычок пальцем, и доспехи он не проткнул. Я подняла собственный арбалет и ответным выстрелом всадила ей болт прямо в забрало. Он пробил стекло, но не дошел до лица. Пиратка подняла руку, коснулась торчащего болта, передумала его вытаскивать и рванулась ко мне, словно у нее были пружины на пятках. У нее был собственный меч – изогнутый клинок, такой же черный и блестящий, как и скафандр.
Я выставила перед собой меч призрачников. Расстояние между нами сократилось, ее меч рассекал дыхаль, словно она пыталась отыскать что-то в тумане. Удар пришелся на клинок призрачников – и рассек оружие противницы, оставив ее с рукоятью, из которой торчал короткий обломок. Им она все еще могла нанести урон, но я оказалась проворнее. Воткнула клинок призрачников ей в грудь, а потом потянула его вверх и на себя. Меч вошел по рукоять, и я вообразила себе, как невидимое лезвие прорезает себе путь из ее спины, словно стеклянный плавник.
Клинок был алым, когда я его вытащила. Но он выпил кровь так же жадно, как и доспехи.
И тут я почувствовала, как что-то уперлось мне в заднюю часть котелка.
– Брось его, – крикнул кто-то, и сквозь стекло и дыхаль слова прозвучали достаточно отчетливо, чтобы я поняла суть.
Если это было дуло арбалета, то оно давило мне на волосы на затылке, а не на какую-то часть брони. Что бы вы ни думали, подобное может возыметь весьма убедительный эффект. Я отпустила клинок и позволила арбалету выскользнуть из другой руки.
Раздалось шипение, как будто кто-то разгерметизировал шлем. Затем тихое жужжание, с которым забрало поднялось и спряталось внутри шлема: наши скафандры на такое не способны.