И короткие гудки в трубке, всё-таки выскользнувшей из безвольно повисшей руки застывшего на диване Игната… И гудящий тревожным набатом пульс в голове… И ни сил, ни желания шевельнуть хоть рукой, хоть ногой…
А к чему шевелиться, если впереди лишь глухая стена, через которую не перелезть; сквозь которую не просочиться?!!
А зачем класть на место телефонную трубку, если всё равно, всё уже по хую?!!
В этом сомнамбулическом, почти бессознательном состоянии и застала своего гражданского мужа вернувшаяся через шесть часов домой Светлана Петровна,
Добиться от Игната хоть каких-то, пусть и скупых, и односложных ответов удалось лишь на следующий день, когда он, проглотив слоновью дозу снотворного, проспал двенадцать часов и наутро поднялся с постели хоть и больше похожий на зомби, нежели на нормального человека, но всё же способный произносить короткие фразы. И толстуха, боясь, как бы супруг снова не погрузился в глубокий транс, безотлагательно приступила к допросу.
— Что вчера тебя довело до такого кошмарного состояния? Переел таблеток?
— Нет, — покачал головой Игнат. Выглядел он сейчас просто ужасно: опухшее, словно после запоя, лицо; подергивающаяся в нервном тике щека; трясущиеся, как у законченного алкоголика, руки. — Таблетки здесь ни при чем.
— Тогда это связано с каким-то телефонным разговором, — пришла к резонному выводу Светлана Петровна. — И насколько я понимаю, исключительно неприятным разговором, если после этого ты даже не смог повесить на место трубку. Пока не уснул, ты был словно парализованный, за весь вечер я не смогла от тебя добиться ни слова. До кровати пришлось тащить тебя волоком. Игнат, этот разговор каким-нибудь боком касается девки?
— Нет.
— У тебя неприятности по работе?
— Да.
— Попал на деньги? На тебя наезжают бандиты?
— Вроде того.
— Это и есть основная причина того состояния, в котором ты находился последнее время? — высказала догадку Светлана Петровна. — А то, что тебе пришлось испытать, когда ликвидировал девку, только подлило масла в огонь?
— Ты права, — вздохнул Игнат и с трудом закурил первую за утро сигарету. — Только прошу тебя, не расспрашивай, что это за неприятности по работе. Всё равно ничего не скажу. Не хочу тебя втягивать в это дерьмо.
— Хорошо, я не буду расспрашивать, — согласилась толстуха. — Но и ты, пожалуйста, выполни одну мою просьбу.
— Какую? — В голосе Игната слышалось полнейшее безразличие.
— Наплюй на работу, наплюй на бандитов, наплюй на всё. Собирай вещички и сегодня же отправляйся в Неблочи к моим родителям. Поживешь там до осени. Всё равно в таком состоянии бороться с неприятностями ты не способен. Вместо того, чтобы что-то поправить, ты только всё еще больше усугубишь. С другой стороны, смена обстановки сейчас тебе просто необходима. Вот увидишь, в деревне ты сразу пойдешь на поправку. Наладится психика, проблемы отступят, и ты, в конце концов, придешь к выводу, что это вовсе и не проблемы, а всего-навсего надуманные пустышки…
«Эх, Света, Света, — затушил в пепельнице недокуренную до половины сигарету Игнат. — Хотел бы я посмотреть, как побледнела бы твоя красная рожа, узнай ты всю правду про эти „пустышки“!»
— …Вернешься к осени абсолютно другим человеком, — продолжала толстуха, — и начнешь всё с нуля. Не ты первый, не ты последний, кому приходилось или придется перешагивать и не через такое. И ничего. Перешагивают, после чего всё для них складывается даже лучше, чем раньше. А у меня к твоему возвращению, если ничто не помешает, дела очень резко должны пойти вверх. Может даже так сложиться, что тебе придется оставить свои бесполезные телефонные переговоры и помогать мне, переключаться на совершенно другую работу, которая должна принести нам очень приличный доход. Не хочу вдаваться в подробности, чтобы не сглазить, но когда все, что сейчас пробиваю, обретет реальные очертания, расскажу тебе об этом. И ручаюсь, что без дела ты не останешься… Так как, Анатольевич, отправляешься в отпуск в деревню? Собирать твои вещи?
Мордоворот с пистолетом: «И даже не думай о том, что сумеешь от нас куда-нибудь загаситься. Отыщем везде. Потому что мы очень серьезные люди, а ты просто собачье дерьмо».Грузин: «Не пытайся куда-нибудь слиться из города. Живи у себя на квартире, побольше гуляй, дыши свежим воздухом и подходи к телефону, а то до тебя не дозвонишься. И слышишь, Игнат Анатольевич? Не забывай про прокуратуру… Еще раз прошу: подходи к телефону и не вздумай куда-то свалить».
«А ну их всех в задницу! — вдруг встрепенулся Игнат. — Мордоворотов, Тамар и грузинов! Пропади все они пропадом с их угрозами, пистолетами и заявами в прокуратуру! Не желаю плясать под их дудку! Лучше глотнуть полной грудью вольного сельского воздуха и пожить по-человечески еще хотя бы недельку, а потом умереть, чем заживо гнить в этой квартире, обливаясь потом от страха и вздрагивая при каждом звонке в дверь!»
— Да, Свет, ты права. Собираем манатки, садимся в машину и едем в деревню. Ты ведь со мной?
— Конечно. Сегодня ж суббота, — обрадовалась предстоящей поездке Светлана Петровна. — Вернусь в понедельник на поезде. А ты уверен, что в состоянии сидеть за рулем?
— Почему же это не в состоянии?!! Не такой уж я инвалид! — Игнат закурил еще одну сигарету и на этот раз досмолил ее до самого фильтра.
Всё! Решено! Катись все к чертям — и воровские понятия, и смертные приговоры!!! Мосты сожжены! Игнат Анатольевич в бегах.
Basta!!!
Но спокойной и беспечной жизни в деревне не получилось.
Взглянуть со стороны, так всё складывалось — лучше не пожелаешь. Никаких забот; никаких угроз по телефону; никаких остававшихся анонимными звонков во входную дверь, после каждого из которых приходилось по полдня приходить в себя. Да и не было здесь телефона, не было даже кнопки звонка возле двери, а сама дверь целыми днями была нараспашку и запиралась лишь на ночь. Мычали коровы, кукарекали петухи и гудел на ветру корабельными соснами бор, начинавшийся прямо за деревенскими огородами. Никого здесь не опасались, ниоткуда не ждали неприятностей, никаких происшествий не происходило даже раз в десять лет. Скоротечная перепалка возле колодца между прожившими бок о бок шестьдесят лет соседками становилась событием дня, а Кирилл Уныченко, вернувшийся под утро из Неблочей с бланшем под глазом, мог с полным правом претендовать на звание героя криминальной хроники деревеньки Капраново, если б, конечно, подобная хроника в деревеньке велась.
Петр Тимофеевич и Анна Ивановна просто стелились перед драгоценным Игнатом Анатольевичем, обеспечив его всеми удобствами, какие только были в состоянии предоставить, и теперь искренне мучались тем, что резервы исчерпаны, и хоть еще чем-нибудь потрафить драгоценному гостюшке они просто не в силах.
«А ни истопить ли Вам опять баньку, Игнат Анатольевич?»
«Хотите, схожу к Рудаковым, спрошу велосипед? Прокатитесь в Неблочи. Проветритесь. Выкупаетесь во Мете».
«Сегодня утром дошла до карьера, набрала стакан земляники. Вот вам, пожалуйста. Попробуйте с молочком».
«Петя завтра на лошади едет в поселок. Вам что-нибудь надо купить? А если хотите, так поезжайте с ним вместе. Тогда я скажу, чтобы подождал, пока вы не проснетесь».
«Игнат Анатольевич, опять вам письмо. Конечно, от Светы. Вот ведь паршивка! Как родителям — так пишет, дай Бог, чтобы раз в месяц. А как любимому мужу — так по письму через день».
Не ведала бесхитростная Анна Ивановна, что не от сладкой жизни и тем более не от страстной любви ее дочь отправляла в деревню по письму через день. Света лишь скрупулезно исполняла просьбу Игната регулярно извещать его обо всех неординарных событиях, обо всех странных звонках, обо всём, что вызывает хоть малейшее подозрение и может иметь к ним двоим даже самое ничтожное отношение.
— Всё гораздо серьезнее, чем тебе может присниться даже в самом кошмарном сне, — озадачил толстуху Игнат по пути в Новгородскую область. — Не хотел бы тебя расстраивать, Света, но, боюсь, что на этот раз я влип основательно. И влип там, где не ждал никаких осложнений. Если эта беда обойдет меня стороной, схожу в церковь и поставлю Николе-угоднику пудовую свечку. Так что, пожалуйста, отнесись к моей просьбе с полной ответственностью. Будь предельно бдительна, не оставляй без внимания даже то, что раньше тебе показалось бы несущественной мелочью. И обо всём обязательно отписывай мне. Через день. Даже если ничего не произошло, всё равно, напиши, что ничего не произошло. А уж если случится что-нибудь из ряда вон выходящее, немедленно отправляй телеграмму. И заказывай телефонные переговоры. Я очень рассчитываю на тебя, дорогая. И уверен, что ты меня не подведешь.
— Конечно, не подведу, — немного испуганно пробормотала толстуха.
И, действительно, не подводила. Минуло уже больше полутора месяцев, а Светлана исправно слала отчеты обо всём, что произошло в течение последних двух дней (или ничего не произошло). И ее письма пока не вызывали никаких поводов для беспокойства. Начиная с конца июня, когда Игнат укрылся в деревне, его спрашивали по телефону всего несколько раз, и Света неизменно интересовалась, кто звонит и по какому вопросу. И ни разу не случилось такого, чтобы звонивший ей не представился. Все это были знакомые, по старой памяти решившие предложить Игнату какой-то товар. И всем Светлана ответила, что ее муж уехал из города до октября. В квартиру один раз заходила женщина из Ленэнерго проверить показания счетчика, два дня по подъезду бродили цыгане, обзванивали все квартиры подряд и предлагали сначала мед, а потом картошку. Еще приходили вызванные Светой рабочие, чтобы снять железо с окна Тамариной комнаты. Вот и все звонки, все посещения. Грузин или его пацаны больше на горизонте не появлялись. Не проявлял пока себя и крысеныш. По-прежнему оставаясь в неведении, что Тамара жива, Светлана писала, что по сведениям, полученным от ее друзей из милиции, сыскари особой активности в поисках девки не проявляли, и всё шло к тому, что ее дело сначала зачислят в разряд «глухарей», а потом и вообще спишут в архив.