«Нет, всё-таки не бижутерия, — изменила мнение официантка и понесла мороженое и двойной каппучино очкарику — приятелю только что столь эффектно отчалившего от их ресторанчика мачо. — Пускай жрет, а то вон какой тощий. Интересно, а у этого франтика что за машина?»
…Олег в это время уже набирал на сотовом номер.
— Да, слушаю. — Ответили сразу. Голос, казалось, принадлежал девчонке не старше пятнадцати, но эта «девчонка» к своим сорока успела провести по зонам и крыткам четырнадцать лет, собрав огромный букет разноцветных статей. — Я слушаю. Говорите.
— Оля, привет.
— О! — только и успела ответить она. На более длинную фразу Олег не оставил ей времени.
— «Богданов и Пинкертон». Вся информация за последние полгода. Это первое. Богданов Василий… как там его?
— Сергеевич, — мгновенно отреагировала Ольга.
— Молодец, склерозом еще не страдаешь. По Богданову мне то же самое. Последние шесть месяцев. Это второе. Третье: помнишь, года четыре назад он вытащил свою дочь из «Крестов», подставив вместо нее какую-то зачуханку?
— Было такое, — деловито ответила Ольга.
— Мне надо знать про эту молодку.[62] Всё, что сумеешь надыбать. Откуда взялась? Какая сейчас? Где чалится? Какой масти?[63] На каком положении? С кем корешится? У нее должна быть подружка, парашютистка.[64] Про нее тоже всё, что узнаешь. Теперь четвертое: собери информацию по всем куражным[65] из Новомосковска или ближайших окрестностей, имеющих хоть какое-то отношение к Государственной Думе. Сколько на всё потребуется времени?
— Неделя. — Ольга ни секунды не размышляла. А Олег отлично знал ее правило: увеличивать необходимый для сбора информации срок не меньше чем втрое. Вот и на этот раз…
— Сорок восемь часов, — жестко отрезал он. И улыбнулся при мысли, что подобный маленький торг повторяется между ними каждый раз вот уже на протяжении семи лет их совместной работы. — Делай что хочешь, хоть обращайся в Интерпол или ГРУ, но… сорок восемь часов.
— Хорошо, — обреченно вздохнула Ольга (обреченный вздох тоже стал неотъемлемым атрибутом ее общения с шефом). — Удачи, Олег. Перезвоню.
Она была одной из тех немногих, кто мог выйти на Гепатита не через диспетчера, а напрямую. И она входила в узкий круг тех наиболее приближенных к Ласковой Смерти (числом не более двадцати) человек, проверенных в деле не раз и не два. Тех, с кем Олег давно работал бок о бок, кого без сомнений посвящал в свои «производственные» секреты, кому мог смело доверить свою жизнь. Проворачивать сомнительные (мягко говоря!) дела в одиночку, рассчитывать лишь на себя — вариант идеальный. Но ничего идеального не бывает. Всегда где-нибудь есть хоть малейший изъян. Подобным изъяном в работе Олега было то, что всё, за что бы ни брался, он никогда бы не смог провернуть в одиночку. Потому и пришлось лет десять назад собрать вокруг себя небольшую группу надежных соратников. А уже вокруг нее разворачивать обширную сеть агентуры. При том, что ни один из обычных агентов и близко не представлял, на кого он работает. Пока что эта система не дала ни единого сбоя.
«Но когда-нибудь даст, — Олег не испытывал иллюзий. — И я опять отправлюсь к хозяину. По второй ходке».
Впервые это произошло в 1986 году.
Лаевский Олег заканчивал четвертый курс Ярославского Высшего военно-финансового училища, и до распределения в какой-нибудь отдаленный гарнизон с двумя маленькими звездочками на погонах оставалось чуть больше года. А как же в отдаленный гарнизон без жены? Об этом следовало позаботиться заранее. Вот и привел будущий специалист по прикладной информатике в экономике в маленькую двухкомнатную квартирку, которую снимал на пару с приятелем, невысокую белобрысую Светку, согласную разделить с любимым все тяготы и невзгоды нелегкого армейского быта. Светка была глуповата, хозяйственна и абсолютно непритязательна — идеальная спутница жизни начинающего армейскую карьеру летехи. Не умудренный жизненным опытом двадцатидвухлетний Олег тогда и понятия не имел, что…
…ничего идеального не бывает. Всегда где-нибудь есть xomь малейший изъян.
«Изъян» обнаружился совершенно случайно, ровно через неделю после того, как они со Светланой подали заявление в ЗАГС.
В ту ночь Олег должен был заступать в наряд, но что-то вдруг…
Ну почему вся наша жизнь битком напичкана этими проклятыми «вдруг»!
…изменилось, и его отпустили домой. То, что через десять минут он обнаружил в комнате, которую они вот уже месяц делили со Светкой, в старинных романах принято обтекаемо называть интересной ситуацией.
Светлана, накинув на обнаженные плечи халатик, судорожно пыталась натянуть узкие трусики, а бывший друг, с которым четыре года делили всё пополам (но только не женщин!), даже и не попытавшись хоть как-то замести следы преступления (нет, хуже — прелюбодеяния!) испуганно сжался в его — Олега! — постели. Рядом с кроватью красноречиво валялись черные хлопчатобумажные семейники, какие раз в декаду во время похода в баню выдавались курсантам.
Светлана так и не успела натянуть на себя трусики. Запуталась, стреножила ими себе лодыжки и, не удержав равновесия, грохнулась на пол. И замерла на боку, подтянув к подбородку коленки, стараясь как можно надежнее прикрыть рукой грудь — наверное, в ожидании удара тяжелого кирзового сапога.
Это будет так больно! От этого надолго останется такой огромный синяк! Только бы не в лицо! Только бы не в грудь!
Но никакого синяка не осталось. И Светлана не успела почувствовать боли, когда Олег, скрипя половицами, подошел к ней, деловито убрал с тонкой шейки светлые волосы и одним-единственным, годами отточенным ударом сломал своей нареченной шейный отдел позвоночника.
Маленькое скрюченное на полу тело при этом лишь слегка вздрогнуло.
— Теперь ты. — повернулся Олег к тому, кого еще пять минут назад считал своим другом.
— П-почему я? — Тот, невысокий, чуть полноватый и никогда не умевший постоять за себя (за него всегда это делал Олег) попытался укрыться подушкой. — Полагается только жену. А л-любовника п-просто вышвыривают.
— Теперь ты! — Олег отнял подушку и, словно нашкодившего котенка, за ухо вытащил из постели голого, толстенького, (омерзительного!!!) ублюдка. — Не волнуйся, это не больно.
Он сдержал слово — сделал шаг за спину и профессиональным резким движением свернул шею своему бывшему другу. Не давая упасть мертвому телу, аккуратно уложил его рядом со Светой и вышел из этой проклятой квартиры — к соседям. У которых был телефон. От которых можно было вызвать милицию.
…Несмотря на полный набор смягчающих обстоятельств — и явка с повинной, и содействие следствию, и положительная характеристика с места учебы, и отсутствие ранних судимостей — военный прокурор и слышать не хотел об условном осуждении. Он согласился лишь квалифицировать преступление не как «умышленное убийство», а как «убийство двух лиц, совершенное в состоянии аффекта», но настаивал на максимальном наказании — пяти годах лишения свободы. Адвокат Олегу достался какой-то квелый и совершенно безынициативный, но всё-таки сумел выторговывать своему подзащитному вместо пяти три года строгого режима, которые осужденный и отбыл от звонка до звонка в одном из дальняков[66] Кировской области.
Отчалился он поздней весной 89-го года с твердой уверенностью в том, что всё, что было раньше (а раньше были лишь детский дом, военное училище, мечта создать свою — самую крепкую, самую идеальную — семью и честолюбивое стремление сделать карьеру в армии)… так вот, всё, что было раньше, оказалось жестокой ошибкой. Его предназначение — не семья и не карьера.
Какая семья, если все бабы — крысы, годные лишь для того, чтобы иногда затащить одну из них в постель?!!
Какая карьера после трех лет строгача?!!
Олег давно осознал, что он создан совсем для другой жизни — той, что называют жизнью на грани.
На эту грань он ступил уже через четыре месяца после освобождения.
В октябре 1989 года к финансовому директору одного из самых солидных банков СССР обратился молодой человек с весьма странной просьбой: авалировать двадцать пять векселей на общую сумму 250 000 руб. Вообще-то в подобной просьбе не было бы ничего странного — банк, естественно, занимался операциями с векселями, но…
— Я вас вижу впервые. Я впервые слышу о вашем МП… — финдиректор покрутил в ухоженных пальчиках прозрачную папочку с учредительными документами Малого Предприятия — хм, «Полет». Те векселя, что вы мне предлагаете… — на этот раз финдиректор покрутил в ухоженных пальчиках невзрачную выцветшую бумажку, посмотрел на свет — а имеются ли на ней хотя бы водяные знаки? (знаки имелись), — не внушают никакого доверия. И вы что же, считаете, что мы готовы подарить вам четверть миллиона рублей, гарантировав ликвидность этих филькиных грамот? Знаете что, молодой человек… — одетый с иголочки банковский служащий уже был готов указать аферисту с мятым, неумело завязанным галстуком на тяжелую дубовую дверь своего кабинета, когда тот его перебил.
— Знаю. — Обворожительная улыбка. — Я прошу у вас гарантий, и сам же готов, извините за тавтологию, гарантировать эти гарантии. — Еще одна обворожительная улыбка, и молодой человек торжественно водрузил на стол потрепанный кейс. Щелкнули два замка, откинулась крышка, и перед глазами пораженного финдиректора предстало нутро «дипломата», заполненное забандероленными пачками сиреневых двадцатипятирублевых купюр. — Здесь ровно двести пятьдесят тысяч. Прямо сейчас я кладу эту сумму у вас на депозит ровно на девяносто дней — срок погашения векселей. Ес