– Дорогая Ханна, я понимаю, что вы пережили, но все же… – Он прищелкнул языком. – Ведь вы не очень любили этого человека. Мы с вами никогда не испытывали потребности притворяться друг перед другом. В таком случае откуда эта мрачность, эта подавленность?
Ханна вдруг опомнилась.
– Что? О, простите меня, Андре. – Она приподнялась через стол, погладила француза по руке. – Дело совсем не в этом, уверяю вас. Завтра я скажу вам, о чем думаю.
– В вашей хитрой головке опять возник какой-то план. – Андре вертел в пальцах стакан с вином, поглядывая на молодую женщину. – Я угадал?
Она рассмеялась звенящим смехом.
– Андре, вы так хорошо меня понимаете! – А мысленно добавила: «Или думаете, что понимаете».
Когда утром Ханна обрисовала Андре стоящую перед ним задачу, он пришел в ужас.
– Дорогая леди, я все готов сделать для вас… то есть почти все. Но это лежит за пределами моих возможностей. В деловом отношении я ни на что не гожусь!
– Андре, вы должны помочь мне. Сама я это сделать не могу. Если я займусь этим, надо мной посмеются и не станут даже разговаривать. И потом, вовсе не нужно быть деловым человеком, чтобы выполнить мою просьбу. На самом же деле чем меньше у вас деловой хватки, тем, наверное, лучше. Я не ожидаю какой-либо выгоды от этой сделки. Все, что вы должны сделать, – это разузнать, кому принадлежит «Чаша и рог», земля, на которой стоит постоялый двор, и дом, в котором он находится. А потом предложить владельцу такую сумму, что он не сможет устоять. Деньги у меня есть, Андре, можете не беспокоиться.
Француз вздохнул. На лице его появилась тревога.
– Дорогая леди, я понимаю, как вам хочется отомстить этому мерзавцу. Судя по тому, что вы мне рассказали, это самый отъявленный негодяй, какого только можно вообразить. Но, Mon Dieu, пойти на такую крайность!
– Я пойду на любую крайность, чтобы разорить его! – пылко возразила Ханна. – Я так ненавижу Эймоса Стрича, что у меня сердце от ярости разрывается, когда я думаю о нем!
– Ну что ж, коль скоро вы настроены столь решительно, я сыграю свою роль. – Андре со вздохом встал. – Я понимаю, что вас одолевает жажда мести, нужно отвести душу. Но я умоляю вас, дорогая леди, не дайте вашей ненависти сделаться всеобъемлющей. Так вы возненавидите вообще всех мужчин. А среди них есть и хорошие люди, даже в этой стране. Хотя я и циник, но знаю, что это так. Вы молоды, красивы. Если вы посвятите свою жизнь ненависти, а не любви, это будет так печально! Вы ведь созданы для любви.
Ханна гордо приподняла подбородок и проговорила ледяным тоном:
– Вы позволяете себе слишком многое, сэр! Моя личная жизнь никого не касается!
Прошел месяц, и вот настал тот день, которого Ханна ждала с большим нетерпением. Эймоса Стрича вызвали в «Малверн» для решающего разговора с ней.
Рождество прошло, день был очень холодный. Рождественские праздники, которые наступили вскоре после смерти Малкольма, не очень-то весело прошли на этот раз. А сегодня, подумала Ханна, погода такая же холодная, как и ее сердце.
Она стояла у окна, выходившего на подъездную дорогу, и увидела, как перед домом остановилась коляска. Эймос Стрич неуклюже вывалился из коляски, кучер помог ему. Ханна со злорадством смотрела, как этот тучный человек ковыляет к дому, тяжело опираясь на палку.
Хозяйка «Малверна» мрачно улыбнулась. Значит, у него разыгралась подагра. Вот хорошо-то! Она слышала, что его подагра обостряется, когда с ним случается что-то неприятное.
Она позвала Дженни.
– Я буду в кабинете, Дженни. Проводи сквайра Стрича туда.
– Что-нибудь подать, миссис?
– Нет, ничего! – решительно ответила Ханна. – Это визит не светский, а деловой.
И она отправилась в кабинет. По случаю посещения Стрича она постаралась одеться как можно тщательнее, словно собиралась на бал. На ней было платье довольно смелого покроя, приоткрывающее плечи и холмики грудей, и множество драгоценностей. Ей хотелось ослепить Эймоса Стрича своим великолепием.
Ханна расположилась в мягком кресле, в котором обычно сидел Малкольм, а стул с жесткой спинкой, стоявший поодаль, оставила для Стрича. На коленях у нее лежал один-единственный документ – купчая на «Чашу и рог». Вскоре из коридора донесся стук палки Стрича.
Она ответила на робкий стук прислуги.
– Пусть он войдет, Дженни.
Эймос Стрич вошел хромая, на его жирном лице была услужливая улыбка. Он неловко поклонился.
– Миссис Вернер. Рад вас видеть.
– Неужели? Посмотрим, что вы скажете, сквайр Стрич, когда узнаете, зачем я вызвала вас в «Малверн». Обстоятельства совершенно изменились с тех пор, как вы в последний раз видели меня, не так ли?
– Когда маста Вернер приехал ко мне и попросил ваши документы о найме, – торопливо заговорил Стрич, – я с великой радостью пошел навстречу его желаниям.
– Вот как? – сухо отозвалась Ханна. – Я слышала, что дело обстояло иначе.
– Что бы ни рассказывал вам маста Вернер, он ведь был джентльменом…
Ханна жестом остановила его.
– Я вызвала вас сюда не для того, чтобы побеседовать о моем муже. Полагаю, вам стоит присесть, а я объясню, в чем дело.
На лице Стрича отразилась тревога. Он с трудом уселся на стул, не сводя с Ханны настороженного взгляда.
Ханна взяла в руки документ, лежавший у нее на коленях.
– Вы знаете, что это такое?
Маленькие глазки Стрича со страхом впились в бумагу.
– Нет, мадам, не знаю…
– Это купчая на «Чашу и рог», а также на землю, на которой построен постоялый двор. Теперь это все стало моей собственностью, сэр.
Стрич подскочил, потом неловко сел, и его обычно красное лицо приобрело сероватый оттенок. Ханна же продолжала, не останавливаясь:
– И в конце месяца я намереваюсь повысить арендную плату.
– Но я и так выплачиваю ее с большим трудом! – Стрич сглотнул. Ему стало так жалко себя, что он уже не говорил, а скулил. – И какую же сумму вы хотите? – спросил он осторожно.
Ханна назвала цифру.
– Это в три раза больше того, что я плачу сейчас!
– Сэр, я уже не безграмотная служанка, работающая по договору. Я прекрасно умею считать. К тому же я изменяю условия выплаты. Вы должны будете вносить арендную плату первого числа каждого месяца.
– Но так не принято! Деньги выплачиваются раз в году, после сбора урожая, когда мои клиенты расплачиваются с долгами!
– Не существует закона, сэр, обязывающего меня придерживаться обычая. Таковы мои условия, мистер Стрич.
– Я только что выплатил годовую ренту хозяину земельного участка, еще и трех месяцев не прошло. Мне не на что будет купить продукты и напитки. – Он застонал. – Мне придется уйти из дела. Мне придется закрыть заведение!
Ханна равнодушно пожала плечами. Он посмотрел на нее, прищурившись; лицо его вновь стало красным.
– Этого вы и хотите, верно? Ах ты, неблагодарная девчонка! Я взял тебя в лохмотьях, дал тебе работу и…
– И уложили меня в свою постель. – Ханна подалась вперед. – И избивали меня палкой до тех пор, пока я уже не могла сопротивляться вашим домогательствам. И что еще хуже – вы превратили меня в шлюху!
Стрич отчаянно пытался не дать волю обуревавшей его ярости.
– Я сожалею, миссис Вернер, если оскорбил вас. Я просто потерял голову из-за вашей красоты…
И при этом он пожирал глазами ее бело-розовые плечи и груди, выступающие над низким вырезом платья. Ханна содрогнулась, как если бы Стрич на самом деле прикоснулся к ней.
– Избавьте меня от вашей лести, сэр. Вы считаете, я настолько глупа, что поверю в вашу искренность? Вы злой человек, Эймос Стрич, и теперь я в состоянии отплатить вам за ваши злодеяния. – Она встала. – Я считаю, что мы покончили с нашим делом.
Стрич с трудом поднялся на ноги; с губ его посыпались ругательства:
– Вот проклятая сука! Думаешь, если тебе, распутнице, удалось залезть в постель богатого джентльмена и заставить его жениться на себе, так ты уже стала кем-то другим? – Он презрительно фыркнул. – Корчишь из себя знатную леди! Кто ты есть-то? Уличная девка, и ничего больше!
И, подняв палку, Стрич заковылял к Ханне; лицо его исказилось от злобы. Палка со свистом разрезала воздух. Ханна успела отступить в сторону. Стрич споткнулся и чуть не упал, а молодая женщина схватила со стола колокольчик и позвонила.
Дверь открылась почти сразу же, и в кабинет вошел Джон.
– Да, миссис Вернер?
– Выбрось этого мерзавца вон и проследи, чтобы он немедленно убрался из «Малверна»! – И Ханна жестом указала на Стрича.
Джон подошел к Стричу. Тот отпрянул.
– Держи подальше свои черные лапы! Сам уйду. – И он свирепо глянул на Ханну. – Вы еще услышите обо мне, мисси! Даю слово!
Добравшись до коляски, нанятой в городе, Эймос Стрич со стоном рухнул на сиденье.
Он – конченый человек!
Он не видел никакой возможности выплачивать возросшую арендную плату Ханне Вернер и продолжать свое дело. Все, что ему удалось скопить, будет истрачено через месяц, самое большее – через два: придется закупить спиртное.
Спиртное Стрич, как правило, покупал по сходной цене на пиратских кораблях. Пираты нападали на торговые суда из Англии, Франции и Вест-Индии, а на этих судах находились вина, бренди, ром и прочие напитки. То, что пираты не могли выпить сами, они продавали по сходной цене. Отнюдь не все хозяева трактиров имели с ними дело, но Стрич был не столь щепетилен. Трудность же состояла в том, что пираты не отпускали в долг, требуя деньги сразу же при доставке товара, и преимущественно испанским золотом.
Конечно, ему придется немедленно закрыть заведение. Что толку держаться за постоялый двор? Ему нужно на что-то жить, пока он не найдет другой способ зарабатывать.
Стрич снова застонал, и стон этот весьма походил на рыдания. Он почти ничего не знал, кроме питейного дела, – ведь всю жизнь он провел за стойкой в трактирах. Только случайно он услышал, что пираты торгуют награбленным спиртным. Стричу удалось снискать благосклонность Черной Бороды и других пиратов, и он предложил стать их торговым посредником. Он ловко обманывал и владельцев постоялых дворов, и пиратов, плохо представлявших себе цены на спиртное, которое они ему сбывали. Таким способом он и накопил деньги, на которые открыл «Чашу и рог».