— Мы можем помочь?
Харуто покачал головой.
— Если только в том оружии не прячется дух-спутник, — он прошел мимо угасающего тела омукадэ, посмотрел на небо и тучу там. — Мне нужно найти источник всего этого. Омукадэ не приходят в города. Они предпочитают пещеры, где могут ждать в засаде. Что-то манит духов в Миназури, и пока я не найду и остановлю это, они будут приходить.
Стражи подошли ближе, остерегаясь мертвого ёкая и оставленных им тел, но следя за Харуто и другими. Харуто даже удивило то, что они больше боялись судьи, чем невидимую многоножку, пожирающую людей.
— Что дальше? — спросил Гуан.
Харуто указал Шики на небо.
— Я верну свет в город, — он улыбнулся и шагнул вперед. — Я называю тебя акашита, — крикнул он туче. Молния затрещала в темных складках, на миг появилось искаженное лицо, большое и злое. А потом туча стала двигаться, вихрь тьмы опустился к земле.
* * *
Туча пульсировала, бурлила, толкая все больше массы к земле. Она затопила улицы чернильной тьмой, поглотила большой труп омукадэ. Окна в ближайших домах разбились от давления, деревья сорвало с петель, земля дрожала. Большая фигура вышла из тучи. Гуан жалел, что чернил не было под рукой, ведь этот монстр был достоин рисунка. Он был в облике человека, но выше двухэтажных домов на улице. Его тело было бушующей тучей в облике мужчины, но пыталось вырваться из этой формы. Его ладони с когтями волочились по земле, оставляя вмятины. Его лицо было наполовину человеческим, наполовину чудовищным, с выпирающим волосатым подбородком, плоским носом и большими глазами, почти белым, кроме крохотных темных зрачков. Он провел толстым красным языком по острым зубам, молния трещала глубоко внутри.
— Зараза, — сказал Харуто. Шики вылетела из клинка и скрылась в рукаве его кимоно. Он потянулся поверх плеча за посохом огня.
— Это источник скопления духов? — спросил Гуан.
Его старый друг повернулся с муками на лице, этого ответа ему хватило.
Гуан почесал неровную бороду.
— Ясно.
— Это ёкай, — сказал Харуто. — Сильный, но он не мог притянуть сюда других духов.
— Я могу помочь, — сказала Кира. Она улыбалась и подпрыгивала в восторге.
— Нет! — Харуто крутил в руке посох огня. — Ты будешь мешаться. Всем отойти.
Кира перестала подпрыгивать, надулась и сжала кулаки. Янмей опустила ладонь на плечо девушки.
— Это опасно, Кира.
Девушка вздохнула, выглядя как щенок, у которого забрали любимую кость.
— И я такая.
— Ты готова? — спросил Харуто. Шики свистнула с дрожью. — И я, — и он побежал к акашите, уже крутя посох для первого удара.
Акашита взмахнул ладонью с когтями в сторону Харуто, и Харуто отскочил в сторону. Он махнул посохом в сторону ноги акашиты, но посох прошел сквозь нее, тьма почти не дрогнула. Харуто разогнался и пронёсся вперед. Акашита ударил ладонью по боку Харуто, отбросил его в ближайшее здание, его ремень посохов порвался от удара об деревянную стену. Гуан скривился, старик упал на заснеженную брусчатку, перекатился и остановился. Он быстро поднялся, но явно был ранен. Его спина была в крови, плащ порвался, едва держался на шее, а кимоно было разорвано выше пояса. Харуто вонзил первый посох в землю и крикнул:
— Огонь, — а потом схватил посох земли и бросился вперед, полоски плаща и кимоно трепетали за ним.
Худшими моментами для Гуана было, когда он смотрел, как его друг бился с ёкаем, и знал, что не мог помочь. Он знал, что Харуто не умрет, ведь не мог. Гуан много раз видел доказательство, но он знал, что каждая рана будет болеть. И всегда был шанс, хоть и мелкий, что бессмертие Харуто подведет его. Гуан не понимал тайны богов и духов, и кто знал, когда и почему шинигами уберет проклятие Харуто?
Харуто провел посохом земли по руке акашиты, потревожив его облачный облик, вонзил посох в землю и крикнул:
— Земля, — он потянулся за следующим, но его не было на его спине. Остальные остались в снегу, где порвался ремешок. В миг его смятения ёкай взмахнул большой ногой с когтями, сбил Харуто с ног и придавил его к земле. Харуто закричал, но вопль оборвался, воздух в легких кончился. Гром раздался в темных тучах сверху, молния сверкала в груди и лице существа.
Огонь вспыхнул рядом с Гуаном, Янмей пробежала мимо. Клинок ее нагинаты пылал.
— Янмей, нет! — закричала Кира, бросилась вперед, зеркальные кинжалы сверкнули в ее руках.
— Оставайся там, Кира, — крикнула Янмей, не оглядываясь. Она рассекла ноги акашиты, пробегая мимо. Ее клинок прошел сквозь ёкая, но огонь отгонял тучу, темный пар шипел от жара. Она развернула оружие и ударила по ноге, прижимающей Харуто к земле. Облако задрожало, и Харуто откатился и вскочил рядом с Янмей.
Кира топнула ногой по снегу.
— Она не должна использовать технику. Это опасно для нее.
Гуан посмотрел на нее и почесал бороду.
— Ты еще узнаешь, что родители готовы рисковать всем, чтобы защитить свое дитя.
Кира взглянула на него, стиснув зубы, хмурясь, а потом отвела взгляд.
— Меня не нужно защищать. Она должна дать мне помочь, — Гуан думал, что слышал, как трещит стекло.
Возраст беспощадно забирал силы Янмей. Она боролась, тяжело дыша, замедляясь. Харуто вонзил посох металла, откатился от ёкая и схватил посох воды со снега. Янмей отвлекла акашиту, ее пылающая нагината была опаснее для духа, чем посохи Харуто.
— Сложно сидеть и ничего не делать, — вздохнул Гуан. — Но порой мы можем только так помочь, — он взглянул на Киру, но девочка пропала. — О, капуста!
Харуто ударил посохом воды, на миг развеял тучу, а потом вонзил его в землю.
— Вода, — он огляделся в поисках последнего посоха.
— Вот, — крикнула Кира. Она обошла бой и стояла у здания, где был последний посох Харуто. Она склонилась, чтобы поднять его.
— Нет! — взревел Харуто. Но было слишком поздно.
Кира подняла посох со снега. Дерево в центре набалдашника рассыпалось пеплом. Она смотрела в смятении, не замечала, что акашита повернулся к ней. Он склонился и зарычал на нее. Молния вылетела из его рта с острыми зубами, залп отбросил девушку в окно здания за ней, осколки стекла сыпались на нее.
Янмей завизжала. Огонь поднялся по древку нагинаты и ее рукам. Она прыгнула на ёкая, стала отрезать куски темной тучи от его груди и живота, поднимался пар. Акашита пошатнулся от атаки. Янмей продолжила терзать его, ее гнев выражался огнем.
— Корчился в огне… — отметил Гуан. — Красиво, — стихотворение хотело быть записанным.
Харуто нашел посох дерева в снегу, где его выронила Кира, но он был бесполезен. Деревянное ядро пропало, как и благословление Оморецу.
— Шики, — громко позвал Харуто. Кимоно сверху было изорвано, дух липла к его ногам. Она поднялась по его боку и прыгнула в его катану. Клинок стал снова красным. Он замер на миг. Его волосы выбились из косы, порезы на спине и боку почти зажили. Он выглядел как герой. Гуану боролся со словами, чтобы описать эту сцену. — Акашита, — закричал Харуто на темную бушующую тучу. Ёкай отшатнулся от пылающего клинка Янмей и направил ладонь с когтями к небу, его тело уже улетало к тучам сверху. — Нет! — закричал Харуто. — Именем Оморецу я отсекаю тебя от этого тела! — он сделал два шага и прыгнул в воздух. Он отскочил от ладони с когтями, ударил снова Шики и рухнул на снег на другой стороне акашиты. Голова ёкая упала на землю за ним и растаяла, тело и туча сверху медленно рассеивались.
Глава 12
Янмей выронила нагинату, сунула горящие ладони в снег, чтобы потушить огонь. Ее лицо исказила агония, слезы шипели и испарялись, катясь по ее щекам.
— Кира, ты в порядке? — крикнула она, голос дрожал в панике.
Харуто убрал катану в ножны, согнулся, уперев ладони в колени, радуясь, что мог перевести дыхание. Шики вылетела из клинка и прошла по снегу к зданию, куда отлетела Кира. Она запрыгнула в разбитую дверь, посмотрела внутрь. Она радостно пискнула.
— Кира в порядке, — сказал с горечью Харуто, подошел туда, где был вонзен посох огня. Благословение пропало. — Просто жалеет о некоторых своих решениях.
Янмей вытащила дрожащие красные ладони из снега, прошла к зданию, шатаясь, Кира выбралась из обломков, прошла в разбитую дверь на улицу. Янмей обвила девушку руками, обняла ее с дрожью. Шики поднялась по опаленному кимоно Киры, обняла шею девушки.
— Это прошло хорошо, старик, — сказал Гуан. — Один очищенный акашита, но потеряно еще одно кимоно, — Гуан взял обрывок ткани из волос Харуто. Старый поэт слишком много улыбался, но его не било огромное облако. И все же он не ошибался, могло быть куда хуже. Но ёкай не был очищен. Харуто убил тело, но не отправил его к Оморецу. Он вернется на землю. Но это была проблема другого дня. Было еще много ёкаев в городе, с которыми нужно было разобраться.
Харуто посмотрел на себя и пожал плечами. Его хаори была лохмотьями, часть порвалась, другая — сгорела, но его хакама были почти целыми, хоть и в крови. Его грудь ничто не покрывало, и он понял, что немного замерзал.
— Посоху дерева конец, — сказал он. — А его заменить будет тяжело.
Гуан кивнул.
— Я помню.
Харуто вздохнул и похлопал по груди, посмотрел на развалины улицы.
— И трубка.
— Еще одна? — Гуан нахмурился. — Я не могу покупать новые трубки в каждом городе.
Харуто закатил глаза.
— Ты тратишь мои деньги.
Гуан хмыкнул.
— Я заслуживаю свою долю неоценимой службой.
— Ясное дело, — Харуто хлопнул друга по плечу. — Каждому оммедзи нужна поддержка голодного поэта. Если бы не ты, кто носил бы мои посохи в эти тяжелые времена? — он оторвал от края хакама тонкую полоску, обмотал ею посохи и связал их, передал Гуану. — Вот. Почти так же хорош, как мул, и пахнет похоже.
— Я тут, чтобы сделать тебя бессмертным в словах, а не вкусно пахнуть, старик.
Харуто рассмеялся от этого.
— Я уже бессмертный. Зачем мне твои слова? И мулы не жалуются, так что тшш.
— Я покажу тебе мула, — Гуан пнул Харуто по голени.