— Ты сказал, духи, — сказала Янмей. — Не ёкаи. Харуто разделяет их.
Гуан кивнул.
— Так делают не все. Но у старика старые взгляды.
— Какие старые взгляды?
Гуан взял трубку с длинным мундштуком и маленькой медной чашей. Она была простой, без украшения, но практичной. Харуто так быстро терял их, что это был лучший выбор. Гуан опустил трубку и посмотрел на другую.
— Старик расскажет, — сказал Гуан. — Было все иначе до того, как Вековой Клинок убил драконов. Точнее, заточил. Оммедзи были оккультистами, которые считали, что их долгом, в котором они клялись шинигами, было найти ёкаев и отправить их на небеса. У них была деревня, где они тренировались и жили, и те, кто хотел уйти, отправлялись в путь выполнять долг. Это было очень благородно.
Янмей указала на трубку с большой деревянной чашей и узором вырезанных волн.
— Что случилось?
Гуан покачал головой.
— Император Ипии издал указ, что оммедзи должны платить за каждого ёкая, которого они очистят, — сказал он. — Работало хорошо какое-то время. Пока Вековой Клинок не убил драконов. Без них осталось мало ками, чтобы защищать духов. Люди стали просить оммедзи избавиться от безвредных духов, как и ёкаев, и оммедзи подумали: почему нет, если нам за это платят?
Он посмотрел на последнюю трубку, уродливую, серую, из кривой ветки. Она не привлекла его внимание.
— По словам старика, это было началом конца. Оммедзи стали жадными. Они перестали различать духов и ёкаев. Пока люди платили, оммедзи все очищали. Ты видела в Миназури, судье было плевать на разницу, она хотела, чтобы всех духов убрали. Среди богачей стало популярным нанимать оммедзи. Тогда закон Ипии о плате оммедзи распространился в другие народы. Только так можно было отправить их из Ипии разбираться с ёкаями где-то еще, — Гуан печально покачал головой. — Он зовет это Великой Чисткой Духов.
— Я о таком никогда не слышала, — сказала Янмей.
— Никто не слышал, — согласился Гуан. — Оммедзи так хотели. Они оставили свою деревушку и разошлись среди четырех народов, очищали всех духов, каких могли, богатели и толстели. Старые практики умерли. Оммедзи стали брать учеников, а не учить пилигримов. Вскоре в мире не осталось достаточно духов, чтобы поддерживать количество оммедзи, которые хотели разбогатеть. Но к тому времени многие оммедзи уже разбогатели, и им было все равно.
— Но не Харуто? — спросила Янмей.
Гуан рассмеялся.
— Старик — последний, кто придерживается старых взглядов. Оммедзи стали жадными, хотели разбогатеть, сделали себя почти ненужными. Теперь их осталось мало. Старик еще бродит, ищет ёкаев, чтобы отправить их. Многие остались там, где есть деньги, как Сима, толстеющая на деньгах монахов Бан Пинь.
Янмей вздохнула.
— Это печально, — сказала она. — Думаю, Кире понравилось бы, если бы в мире было больше духов.
Гуан взглянул на нее и отвел взгляд.
— Это еще может произойти. Старик не врет, когда говорит, что потерянное возвращается. В последние несколько лет дел у нас было больше, чем я считал возможным, — он заметил зеркальце на ручке из отполированного красного дерева, заглянул в отражение. Он отчасти ожидал, что сзади будет что-то ужасное, но Киры не было рядом. Он постучал по поверхности зеркала, представил девочку внутри. Хозяин магазина кашлянул.
— Как ты вытащила Киру из зеркала? — спросил Гуан. — Ты сказала, что убила кого-то?
Янмей кивнула.
— Убийцу. У моей подруги было зеркало Киры, и она пришла ко мне за защитой. Убийца хотел зеркало, наверное, для божества. Он напал, — она скривилась от воспоминания. — Мы сразились. Когда я убила его, он смотрел в зеркало. Он умер, и Кира оказалась там. Она вспомнила свое имя, но только это. Я не знала тогда, кем она была. Юная девушка или ёкай, или что-то еще. Я взяла ее в Хэйву. Если кто и знал, что с ней делать, то это Пятый Мудрец под Небесами.
Гуан кивнул и почесал бороду.
— Да. Но почему ты растила ее? Судя по тому, что я слышала, ты проводила с ней больше времени, чем с другими учениками Хэйвы.
Янмей молчала пару секунд, хмурясь. Она покачала головой.
— Кира привязалась ко мне. Я… не смогла ее оттолкнуть.
Гуан рассмеялся.
— Они делают нас лучше, кстати. Если им позволить. Дети, — он покачал головой и пошел к двери. — Идем. Нужно собрать припасы, а потом — в гостиницу.
* * *
Харуто и Кира несколько часов искали бурубуру. Он хорошо прятался, а шахта была лабиринтом. Но они нашли его в маленькой выбоине в стене. Они пропустили бы его, но он тихо захихикал, когда Шики пролетала мимо него, сияя ярко, как фонарик. Как только они нашли мальчика, он пропал, оставив эхо детского смеха. Вот бы всех ёкаев было так просто упокоить.
Он и Кира вернулись к бедняге, который застрял во тьме, и вынесли его из шахты.
Худой слуга лорда Хишонимы ждал их у входа в шахту. Наступила ночь, слуга и его солдаты сидели у маленькой жаровни, полной горящих углей. Поклонившись много раз и отблагодарив Харуто, он вытащил мешочек и отсчитал шестьдесят льен. Не богатство, но достаточно, чтобы им хватило на какое-то время. После этого Харуто повернул на север и зашагал.
— Другая шахта? — спросила Кира. Девушка оправилась от паники и взбодрилась. — Та, которая принадлежит лорду Дураку?
Харуто рассмеялся. Шахтеры собирались вернуться в шахту, но многие уходили на ночь. Солнце садилось, и даже беднякам нужно было уходит домой. Солдаты еще был на улицах, хмурились и пялились на других солдат. Перемирие было напряженным, но Харуто и не встречал легкого перемирия. Многие были просто затишьем, пока другая сторона набиралась смелости ударить снова.
— Твои кинжалы, — сказал Харуто, пока они шли. — Ты создаёшь их из своей ци, да?
— Угу. Пятый Мудрец научил меня технике в Хэйве. Он казал, что я была не очень хорошая в ней, но я практиковалась.
— Он был прав, — сказал Харуто. — Твои кинжалы слишком хрупкие. Легко ломаются.
— Но когда они разбиваются, я могу использовать отражения.
Харуто пропустил мужчину с ослом на улице. Шики прыгнула к зверю, но он поймал духа в воздухе и усадил на свое плечо. Харуто не хватало только одержимого духом осла. Она показала ему язык.
— Они должны быть достаточно сильными, чтобы остановить удар, если ты хочешь ими сражаться, — сказал он. — Они — твоя ци. Ты можешь укрепить их, чтобы они выдержали удар меча. Ты можешь и разбивать их по своей воле. Главное — тренировки и концентрация.
Кира нахмурилась и кивнула. Она тряхнула запястьем, посмотрела на кинжал в ладони. Харуто был впечатлен. Создание оружия из ци было непростой техникой, для этого требовалось много энергии. Кира создавала десятки и не уставала. И она могла своей ци повышать свои силу и скорость. Многие от этого уставали бы, но Кира казалась огнем, который никогда не угасал.
— Поговори об этом с Гуаном, — продолжил Харуто. — Он может дать тебе советы. Веришь или нет, старый дурак — эксперт в делах ци.
Ночь сгустилась, когда они дошли до северных шахт. Группа солдат лорда Йошинаты стояли вокруг небольшого костра, выглядели невесело. Самый большой из них, грубый мужчина с нависающим лбом, прошел вперед, увидев их, крутя в большом кулаке деревянную дубину.
— Вы должны были прийти часы назад, — медленно сказал солдат, словно его язык был слишком большим для его рта.
Харуто пожал плечами.
— Тебе стоило почистить зубы перед тем, как открывать рот. Мы все терпим неприятные обстоятельства. Эта шахта?
Мужчина зарычал и прошел к огню. Он вытащил из бочки факел, зажег его от костра.
— Вам понадобится это. Там темно.
— Мы справимся, — сказал Харуто. — Шики, — маленький дух лениво выбрался из его кимоно, зевнул, пискнула жалобу и стала шариком света. Она парила перед ними, как уголек в форме жабы на ветру.
— А-а-а! — солдат отпрянул, махнув факелом на Шики. Маленький дух медленно повернулась к нему и моргнула пару раз.
Харуто покачал головой.
— От тебя там будет мало пользы. Можешь остаться тут. Мы разберемся с ёкаем.
Кира рассмеялась, заходя за Харуто в шахту.
— Такой смелый, — сказала она. Харуто увидел, как ее запястье дрогнуло, и мужчина завизжал в тревоге, когда она показала ему отражение. — Прости, — выпалила она. — Это было плохо, да?
Харуто пожал плечами в ответ. Он не мог судить, что было правильным.
Шахта Йошинаты была похожа на шахту Хишонимы. Широкая, низкая, верёвка тянулась на крючках в стене. Фонари висели снаружи, но мрак быстро проглотил весь свет. Лорд Парик описал духа в соломенном плаще, и Харуто знал только одного такого ёкая: намахагэ. Это были дисциплинированные духи, появляющиеся из ритуальных наказаний, зашедших слишком далеко. Когда человека избивали до смерти за то, что он недостаточно хорошо работал. В Гушоне и на работе у Йошинате это казалось вероятной причиной.
Харуто и Кира зашли на двести шагов в шахту, когда услышали барабаны. Гул отражался от стен туннеля, становился громом. Кира придвинулась к Харуто. Она уже сжимала кинжалы в руках. Вдруг барабаны утихли, и намахагэ вышел из тьмы. Он был в соломенном плаще, который свисал с его плеч до колен, деревянные сандалии стучали по каменному полу. Его лицо было жуткой маской, подражающей они. У нее была красная кожа, большие злые глаза, бивни торчали из верхней и нижней челюстей. В одной руке он держал чокуто с прямым клинком и одним острым краем. В другой руке была деревянная дубинка, как у солдат Гушона. Намахагэ не прятался, как бурубуру, это было не в его природе. Этот ёкай пришел исполнить наказание, от которого погиб, отомстить, причинив боль другим.
Намахагэ замер в свете Шики и ждал, призрак дисциплины, зашедшей слишком далеко.
— Ты хотела боя, — Харуто похлопал Киру по спине. — Вперед.
— Что? — пискнула Кира. — Я думала, ты его мирно упокоишь?
Харуто пожал плечами.
— Это намахагэ. Его не упокоить, его бремя не забрать. У меня нет ритуальных посохов, я не могу его поймать. Мы можем только убить его.