ременно нам. Массовое действие, голая форма конструкции и динамичность… созвучна лозунгам нашего времени»[936], — заключает Пасхина.
Юношество опытной станции совершенно солидарно со своими наставниками в чувстве времени. Об этом свидетельствуют номера ежемесячного литературно-художественного журнала «Искусство». Сохранились два первых выпуска, за май и июнь 1926 года, и праздничный, октябрьский 1927-го, посвященный десятилетию революции.
Начинали работу над изданием студенты техникума Юрий Матвеев, Николай Шмелёв, Николай Штамм. Стартовый номер открывается разъяснениями характера журнала. Во-первых, он ни в коем случае не дублирует своего предшественника, «Искусство в труд», и не намерен трактовать «лишь узкие, специальные вопросы искусства», хотя соответствующее место для этой проблематики тоже отводит. Отдел «Творчество» призван выявлять литературные дарования учащихся, а «Хроники» посвящаются текущим вопросам жизни. Редакция выражала надежду, что «журнал сыграет свою культурно-просветительскую роль».
В отличие от журналистского опыта преподавателей с его аскетичным черно-белым оформлением «Искусство», выпущенное в том же формате (примерно 31×22 см), богато иллюстрировано. Обложку для первого номера, приуроченного к майскому празднику, сделал Юрий Матвеев. Следующий, июньский, журнал Николай Шмелёв украсил почти жанровой картиной: на ней — идеальный мстёрский коммунар, обладатель здорового тела, вмещающего не менее здоровый дух, устремленный к искусству, шагает навстречу новому дню, игнорируя несовершенства окружающего быта. Практически все материалы «Искусства» сопровождаются цветными заставками, литературные тексты содержат иллюстрации.
Павел Кениг. Фотография из журнала «Искусство». Июнь 1926. Мстёрский художественный музей
К моменту выхода июньского номера состав редакции выглядел следующим образом: ответственный редактор Юрий Матвеев, заведующий художественной частью Н. Шмелёв, заведующий литературной частью П. Первомайский (Павел Кениг), члены редакции Николай Штамм, Николай Можан. Несколько месяцев спустя творческая группа полностью обновилась. Автором обложки и иллюстраций юбилейного журнала выступил Николай Хромов, а участниками редколлегии были Николай Зайцев, Соломон Либстер, Петр Кожевников, В. Щепкин и Александра Пасхина.
Самая насыщенная часть летних выпусков 1926 года — литературная, в ней — рассказы, очерки нравов, фельетоны, стихи. Два главных поэта опытной станции в это время — Павел Кениг, выступающий под литературным псевдонимом П. Первомайский, и Юрий Матвеев — Юмат. Их поэтическое противостояние двойное, поскольку каждый представляет в Мстёре еще и поэтическую моду. Кениг пишет под Есенина, Матвеев пытается говорить голосом Маяковского. Поэма Юмата «Мир синеблузый», идущая из номера в номер, была главным литературным событием лета 1926 года. Иллюстрации к ней явно сделаны одной рукой. Они заметно отличаются от прочего иллюстративного ряда. Кажется очень вероятным, что их авторство принадлежит Сергею Светлову. Дело не только в характере рисунков. Бесспорно, что поэма Ю. Матвеева близка художнику по духу. Верится, что он мог захотеть ее проиллюстрировать.
С. Я. Светлов (?). Иллюстрации к поэме Ю. Матвеева «Мир синеблузый». 5-я МОПС НКП. «Искусство». Май 1926. Мстёрский художественный музей. Атрибуция автора. Публикуется впервые
Время таково, что любая литературная форма или разговор о культуре и искусстве, в каком бы жанре он ни велся — юбилейной статьи, исторического очерка или попытки теоретизировать, — возможен лишь в сопряжении с социальным контекстом. Практически все, что мы видим в журналах 5-й МОПС, подчиняется этому, как правилу. «Мир синеблузый» — поэма о победоносной мировой революции, о торжестве коллективного образа, рожденного Владимиром Маяковским, Всеволодом Мейерхольдом и Виктором Киселёвым:
…Все,
Крепите мускулы рук,
Пускайте в ход фабрики и заводы.
Сегодня наш мозг упруг,
Сегодня не нужен отдых…
Любо будет слушать гул машин,
Видеть бег послушных трансмиссий,
И будут теряться стеклянные этажи
В голубой прозрачной выси…
Пал Всемогущий денежный эмир,
Пали тяжкие звенящие узы.
Мы теперь будем строить
Мир — Синеблузый[937].
Как видно, даже самый первый победный день новой эры ассоциируется у молодого поэта с «гулом машин» и «бегом послушных трансмиссий».
Сергей Светлов (?). Иллюстрации к поэме Юрия Матвеева «Мир синеблузый». Журнал «Искусство». Май 1926. Мстёрский художественный музей. Атрибуция автора. Публикуется впервые
«Поэзия с ее ритмами родилась из ритмов работы, — читаем мы в „Очерках по искусству“ Льва Баскина, который следует общему лейтмотиву привычными для него скупыми выразительными средствами художника-графика. — В пролетарском обществе должны творить все… Пролетарское общество раскрепощает личность и представляет возможность всякому делать, что ему захочется, и этим делает творческую свободу достоянием всех. И этим отдельные творцы мечтатели вытесняются.
В пролетарском обществе все творцы, и не в мечтах, а в жизни.
Жизнь пролетарское общество ставит выше всего: все, чему в ней нет места, должно погибнуть.
Погибнет старое искусство»[938].
Сергей Светлов немного приземляет полет мечты своих учеников, предлагая оценить судьбу буржуазной культуры в пролетарской стране, которая пока существует в обстановке враждебного окружения:
«Пролетариат получил в наследство буржуазную культуру и до сих пор не смог разобраться в ней. Идеология буржуазного класса, буржуазного общества, засевшая в психике не только межклассового населения, но отчасти и рабочего класса, является определенным тормозом в моментах создания своеобразных самодовлеющих форм пролетарской культуры. Правда, у нас в СССР это наследство было не слишком велико, и это обстоятельство могло бы окрылить не одного советского культуртрегера, если бы полное и безоговорочное отрицание буржуазной культуры было бы возможно и целесообразно.
Сергей Светлов (?). Иллюстрации к поэме Юрия Матвеева „Мир синеблузый“. Журнал „Искусство“. Май 1926. Мстёрский художественный музей. Атрибуция автора. Публикуется впервые
Конечно, психологическая зависимость рабочего от буржуазной культуры — факт не совсем благоприятный для революции, примером чему может служить малая революционная активность пролетариата Америки, но и из этого факта нельзя вывести заключения о необходимости отрицания всей буржуазной культуры, тем более что форма пролетарского государства если и не закончена, то во всяком случае база для его оформления крепка и опасаться внешней буржуазной культуры не приходится, но лишь при условии расчленения последней на форму и содержание. Взяв блестящую художественно-техническую форму буржуазной культуры, актуальное содержание ее в корне изменится, поставив это изменение в органическую связь с революционной идеологией взявшего власть класса»[939].
Обложка и шмуцтитул журнала «Искусство», посвященного 10-летию Октябрьской революции. 1927. Мстёрский художественный музей. Публикуется впервые
Ф. И. Лашин, подводя итоги первого десятилетия развития советской архитектуры, опасается, что «стремление вновь вызвать к жизни принципы искусства прошлого может разрешиться в лучшем случае мертворождением. Мы никак не можем чувствовать и жить внутренно, как древние греки, — пишет он. — И усилия применить греческие принципы только и могут создать формы, подобные греческим, а само произведение останется бездушным на все времена»[940].
Иллюстрации к статье Елены Ефремовой «Промышленно-кустарная жизнь района». Журнал «Искусство». Май 1926. Публикуется впервые. Мстёрский художественный музей
Иллюстрации к рассказу Николая Можана «Ванька Немчин». Журнал «Искусство». Май 1926. Публикуется впервые. Мстёрский художественный музей
Иллюстрация к статье Николая Широкова «К 10-летию Октября». Журнал «Искусство». Май 1926. Публикуется впервые. Мстёрский художественный музей
Мировая политическая и культурная повестка непротиворечиво сосуществует на страницах мстёрских журналов с местной хроникой; пульс планеты слушают, едва замечая «хрипы в собственных легких»:
Мы, плотью и кровью всосавшие
Великий Переворот.
Мы, сильные,
Мы, восставшие,
Идем
Вперед.
Наш мозг, вывалив отбросы
Прежних тугих дней,
Излучает динамита россыпь:
«Мир, эй!..»[941]
Как же выглядит точка обзора? Каков этот «приподнятый рельеф», откуда вся Земля будто на ладони — ждет твоей силы, твоей воли, твоего труда?..
«Пожарище, груды развалин… уход сотрудников, почти бунт, нищета, вереница обследований, опять зарево»[942]. Такова ретроспектива с конца 1922 по 1925 год.
Агитплакат. Иллюстрация из журнала «Искусство». 1927. Мстёрский художественный музей. Публикуется впервые
«На этом неприглядном фоне могла ли станция вздохнуть сразу полной грудью, с рогом изобилия пойти навстречу тем сотням людей, которых она приютила в своих жалких „интернатах“[943], — спрашивают себя коммунары. —
Конечно, нет. Тяжело наследие.
Где же выход?!
Искать теперь виновника — значит теребить мертвеца, подчас закрывать глаза на свои промахи и упорно искать их у соседа.
Путь другой. Источник силы не здесь.