Я не знал, что ответить, поэтому решил промолчать. Капитан Иисус посмотрел на меня, на судно, снова на меня и наконец заявил, что, по его мнению, я нанял его вовсе не ради рыбной ловли и, что бы я ни хотел здесь поймать, это будет стоить дополнительных денег.
В конце концов пришлось пообещать доброму капитану заплатить цену вдвое больше его обычной расценки за то, чтобы мы остались там и я мог как следует рассмотреть судно. На нем не было никаких опознавательных знаков. В общем-то, оно выглядело как обычный грузовой корабль, если не считать наличия новехонького мощного подъемника для глубоководных аппаратов.
Это все, что мне удалось установить. Мы провели там от силы пять минут, две из которых я препирался с капитаном Иисусом, когда с противоположной стороны судна показался катер. Через несколько секунд он остановился вплотную к нашей моторке. В катере сидело четверо перекачанных парней с короткой военной стрижкой, но никакой формы на них не было.
«Двигайте отсюда», – заявил один из них.
«Но я тут ловлю рыбу», – возразил я.
«Поищи другое место», – сказал он.
Я уже хотел было дать волю праведному гневу, но тут капитан Иисус завел мотор, и мы поплыли прочь. Я потом спросил, почему он так поступил, на что капитан пожал плечами и сказал только: «Это плохие люди».
«Таким образом, – подытожил рассказ Рамирес, – у меня осталось целых три вопроса. Первый: зачем на обычном грузовом судне (если, конечно, оно является таковым) нужен подъемник для глубоководных аппаратов? Второй: почему экипаж не хочет, чтобы приближались другие суда? И третий: что, черт возьми, на самом деле происходит?»
«А действительно, что?» – подумал Олтмэн.
Последнее сообщение, от немногословного шведа Скуда, пришло только через час. Это оказался обычный текстовый документ, а не видеофайл.
«Прошу извинить, – гласило сообщение, – мне нужно еще раз все перепроверить».
Ниже находилось несколько схем с подписями на шведском, которые Олтмэн прочесть не смог. Еще ниже Скуд пояснял:
«Чтобы можно было утверждать наверняка, информации недостаточно».
«Утверждать что?» – задумался Олтмэн.
Он хотел прокрутить документ дальше, но в нем больше ничего не оказалось.
Олтмэн проверил, кто из пользователей находится в сети, и обнаружил среди прочих Скуда.
«Скуд, – быстро напечатал он, – пожалуйста, разъясните последнюю строчку вашего сообщения».
«Я имел в виду, что данных пока недостаточно. А пока их мало, мы не можем быть уверены».
Олтмэн тяжело вздохнул. Скуд был хорошим ученым, но вот коммуникабельности ему явно не хватало.
«О какого рода информации вы говорите?»
«Данные сейсмографических исследований».
«И что вы пытались доказать?»
«Что сейсмическая активность была вызвана скорее не естественными процессами, а воздействием механизма».
«Какого механизма?»
«Как я указал в записке… – После этой незаконченной фразы на экране долгое время ничего не появлялось. Наконец Скуд продолжил: – Прошу прощения, но я вижу, что не включил эти факты в записку. Речь идет о буре. У меня недостаточно доказательств. Возможно, это и проявление обычной сейсмической активности. Но я склонен полагать, что кто-то бурил скальную породу. Может быть, в центре кратера».
Олтмэн немедленно вышел из сети и покинул лабораторию, чтобы позвонить Скуду. Шведский ученый поначалу казался смущенным и слегка испуганным, но через некоторое время освоился и рассказал про свои исследования подробнее, так что Олтмэн смог кое-что понять. Скуд получал информацию от нескольких десятков сейсмографов – одни находились на суше, другие под водой; часть была установлена в непосредственной близости от центра кратера. Правда, последние как раз ничего и не зафиксировали. По словам Скуда, кто-нибудь другой вряд ли вообще обратил бы внимание на столь незначительное проявление сейсмической активности. Однако он отметил, что подобную картину могло вызвать применение мощного промышленного бура. Колебания были слишком регулярными, что вовсе не характерно для естественных сейсмических процессов.
– Но вы не уверены, что это происходило именно в центре кратера?
– Нет, – признал Скуд. – В этом-то и заключается проблема.
– А где оно еще могло быть, если не в центре?
– Возможно, на расстоянии пятидесяти метров от центра. Я тут провел некоторые расчеты, но, боюсь, они недостаточные.
– Но это же почти что центр! – раздраженно бросил Олтмэн.
– Вы не совсем правы, – терпеливо произнес Скуд. – Как я сказал, это могло происходить метрах в пятидесяти от центра. Совсем другое дело.
Олтмэн взялся было спорить, потом успокоился, поблагодарил ученого и разъединился. Он постоял некоторое время, глядя на водную гладь, затем заглянул через окно в лабораторию. Филд по-прежнему находился на своей половине и разговаривал по телефону. Казалось, он весь погружен в собственную работу и на соседа не обращает внимания. Олтмэн снова повернулся к окну, выходящему на океан.
Постепенно в голове складывалась общая картина происходящего. Хоть бы поскорее получить весточку от Хэммонда, с надеждой подумал Олтмэн. Все-таки техник узнал о происходящем задолго до остальных. У него уже может быть какая-то версия, до которой ни Олтмэн, ни кто другой еще не додумались. А пока нужно продолжать исследования.
Сейчас не было оснований утверждать, что импульс, загадочное грузовое судно и данные сейсмографии связаны между собой. В то же время ничто не мешало предположить наличие такой связи. И все три фактора так или иначе имели отношение к центру кратера. Что-то происходило внизу. Либо там что-то нашли, либо проводятся испытания нового оружия, а может статься, это чрезвычайно редкий, уникальный, но природный феномен. В общем, там происходит что-то таинственное. И есть люди, которые не хотят оповещать об этом широкую общественность.
Олтмэн дал себе клятву докопаться до истины. Пусть даже придется ради этого погибнуть.
24
– Фильм готов, – сообщил Таннер.
Его глаза были красны от недосыпания и отчетливо выделялись на мертвенно-бледном лице. Последнее время он держался на ногах исключительно благодаря сильнодействующим препаратам, но уже чувствовал, что максимум через час либо свалится, либо вся эта химия примется серьезно влиять на организм.
– Давайте посмотрим, – предложил Полковник.
– Должен предупредить вас… – начал Таннер, но Полковник не дал договорить.
– Мне не требуются никакие предупреждения. Запускайте.
Таннер нашел файл. На экране пошла видеозапись.
Таннер прикрыл веки, но, как только появился звук, приглушенное шипение статических разрядов, перед глазами понеслась череда непрошеных зрительных образов. Долгое время без сна, а также воображение сделали их еще кошмарнее, чем они были на самом деле. Он открыл глаза и посмотрел на экран.
Запись получилась так себе. Передача шла через огромную толщу скалы, и было удивительно, что вообще хоть что-то получилось. Таннер очень желал, чтобы сигнал вообще застрял по дороге.
Поначалу на экране кружилась снежная метель, сопровождавшаяся потрескиванием статического электричества. Затем постепенно проступили кусочки мозаики. Впечатление было такое, как если бы снег принимал упорядоченную структуру. Вот появилось размытое человеческое лицо и тут же снова исчезло; вот мелькнула вроде бы рука; вот, кажется, труба, зажатая в кулаке. А потом – опять метель. Потрескивание сменилось шепотом, затем раздались звуки, которые мог бы издавать человек с живыми пчелами во рту. Послышался (правда, смутно) леденящий душу вопль, за ним монотонное гудение – возможно, кто-то говорил. Следом донеслось бессвязное пение – исполняли, похоже, колыбельную.
И вдруг на экране совершенно отчетливо появилось странным образом освещенное сзади лицо мужчины, на котором застыла маска ужаса. Кожа была испещрена рисунками. Лицо тут же исчезло.
– Остановите! – скомандовал Полковник.
Таннер остановил запись и прокрутил назад. В глазах мужчины плескалась пустота. Черты были причудливо искажены, как будто он кричал. Само лицо покрывали непонятные отметины, своего рода символы; они продолжались на шее и дальше – на груди и руках.
– Хеннесси? Что он с собой сделал? – спросил изумленный Полковник. – Чем он это написал?
– Мы думаем, что кровью, – ответил Таннер. – Если приглядеться, слева на экране можно увидеть, как она капает у него с руки. Кроме того, запястье, похоже, разрезано. Возможно, кровь его собственная, возможно – Дантека. Если вы посмотрите ему за спину, то увидите цепочку похожих символов и на стене. Они, предположительно, тоже нанесены кровью.
Полковник нахмурился:
– И что означают эти символы?
– Мы не знаем, – развел руками Таннер. – Никто прежде не встречался ни с чем даже отдаленно похожим. – Не дождавшись ответной реплики, он спросил: – Можно продолжать?
Полковник кивнул:
– Да, давайте.
Снова шипение, треск разрядов, череда искаженных, размытых изображений. В какой-то момент на экране промелькнула оторванная рука; скрюченные безжизненные пальцы напоминали огромное мертвое насекомое. Показалось забрызганное красным командирское кресло. А потом снова возник исписанный кровавыми знаками Хеннесси. Он что-то бубнил себе под нос и слегка раскачивался из стороны в сторону.
– Привет, – сказал Хеннесси и исчез.
Изображение то пропадало, то вновь появлялось; его сопровождали обрывки слов, но сложить это в цельную картину не получалось. Довольно отчетливо прозвучало «позор» – хотя, возможно, это было и другое слово; затем – еще часть фразы: «…всем… что узнать».
Хеннесси обхватил голову руками, и изображение опять пропало, уступив место метели – на этот раз цветной. Через некоторое время он вновь появился, с восторженной улыбкой на лице.
– …след, – закончил он фразу.
Последовала длительная тишина.
– …просто не де… – Голос снова пропал за шумом разрядов. – Не важно … останет… ра».