Когда Олтмэн пришел домой, Ады еще не было. Накатила паника. Он уже испытал подобное днем, когда подумал, что с подругой что-то стряслось. Олтмэн попробовал еще раз до нее дозвониться, но Ада по-прежнему не отвечала.
Нервничая все сильнее, он прождал час, потом другой. Периодически набирал ее номер, но Ада не откликалась.
«А если с ней что-то случилось?» – Мысль эта не давала Олтмэну покоя.
В то же время другая половина сознания говорила: волноваться совершенно незачем, Ада частенько работает допоздна, и пока нет никаких серьезных причин полагать, будто произошла беда.
Тем не менее, когда дверь наконец открылась, Олтмэн находился в состоянии, близком к истерике. Он рванулся в прихожую и готов был уже наброситься на девушку с упреками, когда заметил, что она пришла не одна. С ней кто-то был. Юноша.
Он осторожно держал Аду за руку. Олтмэн спросил подругу, где ее носило, но она взглядом заставила его замолчать, а потом произнесла:
– Майкл, хочу вас познакомить. Это Чава.
Олтмэн посмотрел на паренька. Тот оказался совсем еще юным – лет тринадцати или чуть больше – и худеньким. На нем были поношенная, но чистая футболка и не по размеру большие шорты. Ноги были босы. Глубоко посаженные карие глаза смотрели настороженно, в них затаился страх.
– Чава, – произнес Олтмэн. – Что это за имя?
– Это уменьшительное от «Сальвадора», – быстро ответила Ада. Олтмэн посмотрел с недоверием, и она кивнула. – Да, я знаю, звучит совсем не похоже, но это так.
– Правда, что ли? – спросил Олтмэн и повернулся к мальчику.
Чава кивнул, но ничего не сказал.
Олтмэн, по-прежнему ничего не понимая, посмотрел на Аду, ожидая разъяснений по поводу происходящего.
– Я подумала, что, может, ты захочешь с ним поговорить.
– Давай ты присядешь, – обратился Олтмэн к Чаве.
Мальчик чуть поколебался, потом кивнул, и Олтмэн придвинул ему стул.
– Не хочешь перекусить?
Чава снова кивнул. Олтмэн открыл холодильник и принялся изучать его содержимое, но затем передумал и сказал мальчику:
– Иди сюда. Посмотри сам и возьми все, что хочешь.
Чава бочком подошел к холодильнику, будто опасался, что это ловушка, осторожно засунул голову внутрь, потом посмотрел на Олтмэна и уточнил:
– Все, что хочу?
– Все, – подтвердил Олтмэн.
Через несколько минут перед Чавой на столе высилась груда самой разнообразной еды. Мальчик взялся перепробовать почти все, что нашлось в холодильнике. Он отламывал маленький кусочек яства, перекатывал его во рту, смакуя, потом глотал и переходил к следующему блюду.
– Так о чем ты хотел бы поговорить? – спросил Олтмэн, когда мальчик наелся.
Чава покачал пальцем:
– Леди. Она сказала, что это вы хотите со мной поговорить.
– Может, ты расскажешь ему ту же историю, которую поведал мне?
– Это не история, – нахмурился Чава. – Все произошло на самом деле.
– Да, Чава, конечно, – быстро согласилась Ада. – Я это и имела в виду.
– Хорошо, расскажу. Рано-рано утром я шел по берегу. В тот день я думал: «Пойду-ка я сегодня к морю, там поверну и двину в город, а потом поищу – может, кому-нибудь надо доставить письмо». Вы, ученые, иногда мне поручаете письма разносить за денежку. В иной день это два-три письма, и мне хватает, чтобы купить в кондитерской польворон[4] или другие сласти. Но в тот день мои ноги не захотели идти в город и понесли меня в другую сторону. Я не мог их остановить. Вот так мы и не пошли в город, а двинулись дальше по пустынному берегу. И там я кое-что обнаружил.
– Что ты обнаружил? – спросил Олтмэн.
– Не знаю.
– Что значит «не знаю»?
– Это значит: для того, что я обнаружил, не существует имени. Оно было похоже на человека, но не человек. И еще было похоже на воздушный шар, но это был не воздушный шар.
– Как это оно могло быть одновременно и человеком, и воздушным шаром? – не понял Олтмэн.
– Ага, – улыбнулся Чава, – точно так же и я себя спросил. Я вижу, вы меня понимаете. Леди правильно сделала, что привела меня к вам, чтоб я рассказал мою историю. Еще оно издавало звуки. Вот такие.
Мальчик склонился над столом и как-то странно не то зашипел, не то захрипел.
– Бруха велела мне сжечь его. Она сказала, что это вроде как блоха с хвоста дьявола. Чиксулуб. – С этими словами он скрестил указательный и средний пальцы и поднял руку так, чтобы взрослые увидели знак. – Но потом… Я обнаружил, что бруха мертва.
– Как же она могла тебе что-то сказать, если была мертва? – поинтересовался Олтмэн.
– Вы как будто сидите у меня в голове и видите, какие вопросы я тогда сам себе задавал! – радостно воскликнул Чава.
Олтмэн подождал продолжения, но мальчик молчал.
– Вы сожгли находку?
– Да, – ответил Чава. – Она так здорово горела.
– Какая ее часть была похожа на воздушный шар? – продолжил расспросы Олтмэн.
– Спина, – без колебаний сказал Чава. – Там были серые мешки. – Он несмело взял огурец и откусил кусочек. – Можно забрать с собой?
– Возьми, – кивнул Олтмэн.
Огурец исчез под одеждой мальчика. Он взял луковицу и скривился.
– Разреши кое о чем тебя попросить.
Чава кивнул.
– Отведешь нас на то место, где нашел это существо?
Мальчик задумчиво посмотрел на Олтмэна:
– А вы обещаете, что, если вдруг увидите меня и вам нужно будет доставить письмо, вы попросите об этом?
– Что? – вздрогнул Олтмэн. Потом спохватился и сказал: – Да, конечно.
– Это хорошо, – обрадовался мальчик. – А можно я возьму еще три вещи со стола, но только не луковицу?
Олтмэн кивнул, пряча улыбку. Чава так быстро схватил и сунул под одежду какую-то еду, что Олтмэн даже не заметил, что именно он взял.
– А теперь я отведу вас, – сказал Чава совсем другим, решительным голосом.
28
Таннер налил себе стаканчик виски и откинулся обратно на подушки. Наконец-то у него будет возможность как следует поспать на мягкой, удобной кровати. За всеми этими хлопотами и заботами – организация офиса в Чиксулубе; приготовления, связанные с доставкой в Мексику батискафа, а также Дантека с Хеннесси; время, проведенное на борту грузового судна; ужасные часы, когда он отчаянно пытался понять, что происходит в направившемся к центру кратера аппарате, и не менее ужасные часы, последовавшие за трагедией, – казалось, прошло уже несколько месяцев с тех пор, как он имел возможность нормально поспать ночью.
Он отхлебнул из стакана. Самое главное сейчас, убеждал себя Таннер, – не думать об этом. Необходимо расслабиться. Все осталось позади. Пресс-конференция закончилась. Следующий этап операции еще не начался.
Зазвонил его личный телефон. Таннер взглянул на дисплей. Если жена, ее имя должно появиться на экранчике. Но имя не высветилось. Тогда это мог быть президент Смолл или же кто-то из троицы: Терри, Тим, Том. Кроме них, никто не знал этого номера. Знал Дантек, но тот был мертв.
– Слушаю вас.
– Уильям Таннер? – раздался в трубке приятный мужской голос. – Я хочу задать несколько вопросов насчет гибели мистера Хеннесси.
– Откуда у вас этот номер? – резко спросил Таннер. – Я его никому не даю.
Звонивший проигнорировал вопрос.
– Скажите, неужели перед спуском не было никаких тревожных признаков? Неужто в этот раз стандартная процедура проверки безопасности «Дреджер корпорейшн» вас подвела? Или, точнее будет сказать, подвела Хеннесси и Дантека?
Таннер сбросил вызов. Через несколько секунд телефон зазвонил снова.
– Слушаю!
– Прошу вас, мистер Таннер, не прерывайте разговор. Есть ряд важных этических моментов, которые…
Таннер снова нажал кнопку сброса, а потом и вовсе выключил телефон и положил на столик возле кровати. Если Смолл или Полковник захотят выйти с ним на связь, им придется воспользоваться видео.
Он сделал большой глоток из стакана и ощутил, как виски приятно обжег горло. Таннер попытался расслабиться, выкинуть из головы все лишние мысли и просто отдохнуть. Он убеждал себя, что беспокоиться ни к чему – телефон выключен, дверь заперта. Теперь можно прилечь.
Но он не лег. В голове пульсировала боль, и, кроме того, что-то его беспокоило.
Таннер встал, проглотил три таблетки снотворного и запил доброй порцией виски. Потом он долго всматривался в отражение в зеркале и наконец залез обратно в постель.
Все дело заключалось в том, что Таннер был согласен со звонившим журналистом. Хотя за годы работы в «Дреджер корпорейшн» ему и приходилось принимать участие во многих деликатных операциях, в этой истории был ряд моментов, воспоминания о которых будут отравлять ему дальнейшую жизнь.
Таннер не раз участвовал в предприятиях, заканчивавшихся гибелью людей. Бывало и так, что их смерть являлась прямым следствием решений, которые он принимал. Это не говоря уже о безумии лунных боев, когда все и каждый творили жуткие вещи, и сам Таннер не единожды опускался до поведения, едва ли подобающего цивилизованному человеку. Но здесь было другое. Погибли двое, а он по-прежнему не понимал почему. Может быть, все дело в том, что пока ему удалось посмотреть лишь обрывочную нечеткую видеозапись? Если бы он своими глазами увидел трупы, было бы легче прийти к какому-то заключению. Наверное, нужна просто бо́льшая определенность. Или же тут другое?
С Хеннесси перед погружением определенно все было в порядке. Таннер быстренько прокрутил в голове предшествовавшие спуску батискафа события. Нет, если от кого и можно было ожидать, что его психика не выдержит, то скорее от Дантека. Возможно ли, что у того первого поехала крыша, а следом впал в безумие и Хеннесси?
В конце концов виски и снотворное подействовали. Перед глазами у Таннера все поплыло. Может быть, подумал он рассеянно, ответы на волнующие его вопросы появятся, как только батискаф поднимут на поверхность. Может быть, тогда все и прояснится.
Разбудил его телефонный звонок. Таннер схватил трубку и посмотрел на дисплей.