После долгого пути по коридорам и трапам Олтмэн наконец добрался до каюты, которую делили Морсби и Хендрикс, и постучал в дверь. Никто не отозвался. Олтмэн выждал несколько секунд и снова постучал. Когда же и на этот раз ему не ответили, он подергал за ручку двери и, обнаружив, что та не заперта, вошел.
Каюта представляла собой тесное помещение с двумя койками: верхнюю занимал Хендрикс, нижнюю – Морсби. В воздухе висел запах блевотины. Морсби застыл в неловкой позе: частично на койке, частично на полу, неподвижный, будто труп. Олтмэн подошел и потряс его за плечо.
Поначалу Морсби никак не реагировал, однако Олтмэн продолжал его тормошить, и через несколько минут потомок известного гидрографа тихонько застонал, продрал глаза, но тут же их закрыл.
Олтмэн затряс его с удвоенной силой, потом хлопнул по щеке.
Морсби моргнул и закашлялся.
– Подождите минутку, я приведу себя в чувство, – прохрипел он и стал искать стоявшую на полу возле койки бутылку.
– На сегодня вам хватит, – заявил Олтмэн. – Давайте уже вставайте.
– Да кто вы такой, чтобы указывать, что мне делать? – вспылил Морсби. Он попытался встать, но при этом чуть не свалился с койки. – Ей-богу, я ведь Морсби, потомок самого…
Он все еще невнятно повторял свою родословную, пока Олтмэн вытаскивал его в коридор, а потом засунул – прямо как был, одетого, – под душ и включил на полную мощность холодную воду. Морсби заорал, словно его убивали. Десять минут спустя он успокоился и переоделся в сухое. Он был бледен, от него воняло кислятиной, руки еще тряслись, но выглядел он теперь более или менее пристойно.
– Вы в порядке? – спросил Олтмэн.
– Это просто нервы. Как только мы окажемся там, я буду в норме.
Олтмэн кивнул.
– Вы ведь никому не расскажете? – пробормотал Морсби, избегая встречаться взглядом с Олтмэном.
– Хендрикс просил меня не делать этого, в противном случае я бы рассказал.
Олтмэн отвел Морсби в отсек для подводных лодок. Там Маркофф собирался провести смотр своих бойцов, перед тем как отправить их на глубину. Экипажи субмарин уже находились на месте. Так же, как и батискаф.
– Оставайтесь здесь, – сказал Олтмэн.
– А вы куда?
– Пойду искать Хендрикса.
Все могло бы случиться по-другому, если бы Олтмэн быстрее нашел Хендрикса или если бы члены экипажей подлодок проследили за Морсби. Или явись Маркофф сразу же после их появления в отсеке – пока Морсби не успел очухаться и передумать, – а не заставил бы ждать себя почти полчаса. Так или иначе, Олтмэн прибыл вместе с Хендриксом буквально за несколько секунд перед Маркоффом, и только когда руководитель экспедиции начал речь, Олтмэн с ужасом понял, что Морсби нигде не видно.
Маркофф отнесся к проверке самым серьезным образом. На нем была надета свежевыглаженная форма, а по обеим сторонам стояли два охранника. Маркофф поблагодарил командиров и экипажи субмарин, всех техников за проделанную работу и напомнил, что лодки должны находиться в полной готовности рядом с грузовым судном на случай, если что-то произойдет и батискаф не сможет самостоятельно подняться на поверхность. Что же касается батискафа, если по какой-либо причине Хендрикс и Морсби…
Маркофф умолк на полуслове.
– Где Морсби? – произнес он ледяным тоном.
Хендрикс оглянулся по сторонам:
– Сэр, буквально минуту назад он был здесь.
Его обнаружили охранники. Морсби ухитрился найти где-то бутылку и почти управиться с нею. Будучи мертвецки пьяным, он вывалился из лифта и свернул себе шею. Олтмэн полагал, что виноват в случившемся он сам.
«Надо было внимательнее за ним следить», – упрекал он себя.
Обернувшись, он встретился взглядом с Хендриксом и понял, что у него на уме те же мысли, здоровяк также считает виноватым себя.
Маркофф, однако, как будто и не заметил трагедии. Он с ходу отверг просьбу Хендрикса перенести спуск на день из уважения к погибшему.
– Это только к лучшему, – заявил он, когда увидел тело Морсби. – Теперь мы можем быть уверены, что получим исчерпывающие данные геофизических исследований. Олтмэн, вы согласны со мной?
Ему пришлось повторить это дважды, прежде чем Олтмэн сообразил, что вопрос обращен к нему.
– Да, конечно, – вымолвил Олтмэн, изо всех сил стараясь не смотреть на тело, не думать о том, под каким ужасным, немыслимым углом вывернута голова несчастного Морсби.
Они не проронили ни слова, пока грузовое судно доставляло их к точке погружения. Батискаф тащился на буксире позади. В назначенном месте охранники помогли Олтмэну и Хендриксу забраться в глубоководный аппарат.
– Меня еще немного трясет, – признался Хендрикс. – Все-таки я жил в одной каюте с Морсби. Если вы относитесь к этому менее трепетно, то будете управлять.
Хотя Олтмэна и самого слегка потряхивало, он все же был рад возможности сосредоточиться на управлении батискафом и отвлечься от неприятных воспоминаний. В скором времени они достигли дна океана, и батискаф совершил мягкую посадку.
– На какой мы глубине? – спросил Олтмэн.
– По сравнению с той, которая ждет нас в центре кратера, это все цветочки, – отозвался Хендрикс. – Думаю, две тысячи метров.
– Вам доводилось опускаться так глубоко?
Хендрикс покачал головой:
– Еще ни разу.
«Как же здесь тихо и мирно, – подумал Олтмэн. – Будто оказался на краю света».
Он почти полностью успокоился. Ему нравилось просто сидеть и слушать негромкое жужжание установок рециркуляции кислорода, смотреть в иллюминатор на темный и практически пустынный подводный мир.
35
Прошла неделя, и они достигли наконец точки назначения. Все находившиеся на борту плавучей базы горели желанием приступить к работе. Поначалу показания снимали с приборов, установленных на катере, который покачивался на поверхности океана недалеко от базы. Филд работал вместе с Олтмэном. Он записывал собственные показания и перепроверял Олтмэна. Однако по мере приближения вечера лицо Филда становилось все более зеленым, и последний час он провел, перегнувшись через борт и исторгая в море содержимое желудка.
На следующее утро стонущего, перепачканного блевотиной Филда доставили обратно на базу, и на катере остались только Олтмэн с Хендриксом. Они опустились в батискафе на тысячу метров, записали там данные приборов и стали ждать, когда Маркофф разрешит продолжить погружение. Получив добро, исследователи достигли глубины две тысячи метров и вновь сняли показания.
– Кажется, ничего сложного, – заметил Олтмэн.
Хендрикс пожал плечами:
– В принципе, да. Единственная проблема: на такой глубине связь становится неустойчивой. Мы не можем быть уверены, что наши данные получают наверху.
– Мы можем оказаться отрезаны?
– Да в общем-то, все это ерунда, – отмахнулся Хендрикс. – Беспокоиться абсолютно не о чем, пока все идет в штатном режиме.
Олтмэн посмотрел в передний обзорный иллюминатор, и ему показалось, что он видит далеко внизу крохотные огоньки – там трудились роботизированные землеройные машины. Однако разобрать что-либо он не мог – расстояние было слишком велико.
– Можем опуститься до отметки три тысячи метров, записать там показания и потом вернуться, – предложил Олтмэн. – Воздуха для этого более чем достаточно. Но командуете здесь вы. Что скажете?
– Вы слышали о другом батискафе?
– Я видел запись, – ответил Олтмэн.
– По-вашему, что у них случилось?
– Не знаю.
– Вас это совсем не беспокоит?
– Ну, не знаю. Я хочу узнать, что произошло, но точно не тревожусь из-за этого. А вы волнуетесь?
Хендрикс кивнул.
– Ладно, давайте не будем торопить события. В то же время, если я правильно понимаю показания приборов, импульс возобновился.
– В самом деле? – воскликнул Олтмэн, с трудом скрывая возбуждение. – Вы уверены?
Хендрикс задумался, потом медленно кивнул:
– Сигнал совсем слабенький – я зафиксировал его на глубине две тысячи, а на тысяче он отсутствовал, – но он все же есть.
– Но что бы это значило? Почему он возобновился? – не мог успокоиться Олтмэн. – Может, все же лучше продолжить погружение? Кто знает, сколько он еще продлится? Надо записать его, пока не поздно.
Но Хендрикс, который в течение нескольких секунд сидел, прижав к уху наушник, покачал головой:
– Уже поздно. Нам приказывают подниматься.
Они довольно долго смотрели друг другу в глаза.
– Вы сами говорили: связь здесь неустойчивая, – напомнил Олтмэн. – Откуда им знать, что мы приняли команду возвращаться?
Хендрикс снова покачал головой:
– Если мы не получим разрешения погрузиться на три тысячи, мы все равно, согласно протоколу, должны возвращаться на поверхность. А если не подчинимся… как вы думаете, велики будут шансы, что нас подпустят еще раз к батискафу? Мы не можем так поступить.
В голове Олтмэна вихрем пронеслось полтора десятка контраргументов, но все они были несостоятельными. Хендрикс прав: выбора у них нет. Сигналу придется подождать.
Когда они открыли люк и выбрались из батискафа в отсек для подлодок, их уже дожидался целый отряд людей в форме. Исследователей, едва не толкая в спину, проводили в командный центр. Там находилось, помимо Маркоффа, с полдюжины ученых, особо приближенных к руководителю экспедиции, и не было ни одного человека из Чиксулуба. Вид у всех был суровый и сосредоточенный.
– Итак, импульс возобновился. – Маркофф сразу взял быка за рога. – Вы уверены?
– Черт возьми, а почему нет? – ответил Олтмэн. – Приборы лгать не умеют. – Он кивнул на присутствующих экспертов. – Но вы, наверное, хотите иметь независимую оценку. Может, спросите их?
– Сигнал сейчас намного слабее, чем раньше, – сообщил один из ученых.
– Мы это заметили, – сказал Олтмэн.
– Может быть, это вообще не тот импульс, – вступил в разговор другой специалист. – Может, просто помехи или эхо от сигналов дистанционно управляемых механизмов, которые сейчас работают внизу.