Он записал сообщение о помощи и запрограммировал передатчик непрерывно посылать его в эфир. В сообщении он просил отправить за батискафом спасательную команду и как можно скорее вытащить его на поверхность. Вот только уверенности, что послание достаточно быстро достигнет плавучей базы, у Олтмэна не было. Потом он записал второе сообщение, предназначенное персонально для Ады на случай, если ему не удастся выбраться. В нем он говорил, что любит ее и сожалеет, что все так вышло.
В кабине батискафа становилось непереносимо жарко. Олтмэну не хватало воздуха. Он подумал, что лучше всего заснуть, – во сне он будет меньше расходовать кислород. Еще неплохо бы лечь на пол – может, там будет легче дышать, – но Олтмэн просто сидел сгорбившись в кресле и не отрывал взгляд от того, что некогда было человеком по имени Торквато.
И тут он увидел, как Торквато пошевелил рукой.
Нет-нет, это невозможно. Он мертв.
Олтмэн развернул кресло так, чтобы иметь лучший обзор, и пригляделся к телу. Определенно, Торквато был мертв, он не двигался. Да и как бы он мог?
Рука снова шевельнулась.
– Привет, Олтмэн, – произнес Торквато.
– Ты умер, вот и ступай в мир мертвых, – заявил Олтмэн.
– Это не так просто сделать. Мне нужно, чтобы ты сперва кое-что понял.
– Что понял?
– Вот это.
И Торквато бросился на Олтмэна. Он налетел как коршун и сразу же принялся душить. Олтмэн попытался оторвать руки маньяка, но они намертво вцепились в его горло. Тогда Олтмэн, в свою очередь, также схватил противника за горло и сжал со всей силой, на какую был способен. А потом он потерял сознание.
Придя в себя, Олтмэн обнаружил, что держит за горло труп. Тело Торквато было твердым и холодным – он умер уже достаточно давно.
«Черт возьми, что происходит?» – с тревогой подумал Олтмэн.
Он попытался встать, чтобы убраться подальше от мертвеца, но не смог. Тогда он разжал пальцы, скатился с тела и просто лег рядом. Олтмэн надеялся, что до поверхности осталось уже немного, но определить точное положение батискафа у него не было возможности.
Внезапно он увидел нечто странное. Женщину. Она была очень похожа на Аду, но все же не Ада. Олтмэн убедился в этом, когда присмотрелся получше. Но возможно, это была ее мать – какой он запомнил ее при первой встрече, еще до того, как у женщины обнаружили рак.
«Но это невозможно. Мать Ады умерла. У меня снова начались галлюцинации, как прежде с Торквато».
– Майкл, привет, – сказала женщина.
– Вы не мертвая? – задал неуместный вопрос Олтмэн.
– Как же я могу быть мертвой, если сейчас с вами разговариваю?
На какое-то мгновение ему захотелось просто взять и поверить тому, что она говорит, но уже в следующую секунду Олтмэн почувствовал растущее в душе недоверие.
– Кто вы такая на самом деле? Почему мне кажется, что я вас вижу?
Мать Ады проигнорировала оба вопроса.
– Я пришла, чтобы передать вам послание. Насчет Обелиска.
– Что такое Обелиск?
– Вы знаете, что это. Вы уже много раз оказывались с ним рядом, но почему-то не поддались его влиянию.
Она скрестила указательный и средний пальцы и вытянула руку в направлении Олтмэна.
– Хвост дьявола, – произнес он. – Вы имеете в виду артефакт.
Женщина кивнула:
– Забудьте о нем. Обелиск опасен. Самое главное – его нужно оставить там, где он стоит.
– Черт, я вообще не понимаю, о чем вы, – раздраженно сказал Олтмэн. – Что я должен сделать с этим вашим Обелиском?
– Я говорю не о вас лично, – пояснила мать Ады и развела руки в стороны, – а обо всех людях. Какое бы решение вы ни приняли, последствия затронут всех.
Она задрала подбородок – очень похоже часто делала и Ада. Олтмэну показалось, что его голова сейчас не выдержит чудовищного внутреннего давления и взорвется, но тут же все прошло.
– Что за послание?
– «Слияние» означает «смерть». Вы не вправе поддаваться воздействию Обелиска. Вы не должны позволить ему инициировать Слияние.
– А что означает «Слияние»?
– Это значит, что вы начнете все с самого начала.
– С начала чего? И это касается только меня?
Женщина снова широко распростерла руки:
– Всех вас.
На короткий миг она стала так похожа на Аду, что Олтмэн по-настоящему встревожился.
– Майкл, я вас люблю и рассчитываю на вас. Прошу, помогите мне остановить его. Пожалуйста, сделайте это.
И так же неожиданно, как появилась, мать Ады исчезла. Олтмэн снова попытался встать на ноги, но не смог и упал. Все вокруг померкло, словно он смотрел на мир через туманную пелену. С каждой секундой становилось все темнее, а потом вдруг все разом исчезло.
44
Пришел в себя Олтмэн с кислородной маской на лице и в окружении людей в белом, похожих друг на друга как две капли воды. Лица их были скрыты хирургическими масками.
– Наконец-то, – произнес один из «масочников». – Он жив.
– Есть признаки повреждения мозга? – спросил его коллега.
Олтмэн попытался что-нибудь сказать, но язык не подчинился. Один из врачей положил руку ему на плечо. Это оказался Стивенс – Олтмэн узнал его по глазам.
– Просто расслабьтесь. Вам чертовски повезло, что вы остались живы.
Олтмэн закрыл глаза и проглотил слюну. Внезапно мозг пронзила ужасная мысль: что, если все это – просто очередная галлюцинация?
Он хотел пошевелить руками, но не смог. Открыв глаза, панически огляделся по сторонам.
– Он сбит с толку, – сказал один из врачей, – дезориентирован. Не знает, где находится.
Что там говорила мать Ады?
«Вы не вправе поддаваться воздействию Обелиска. Вы не должны позволить ему инициировать Слияние».
Он должен всем рассказать.
– Обелиск, – прошептал Олтмэн.
Маркофф немедленно наклонился над ним.
– Обелиск, – с трудом повторил Олтмэн.
– Обелиск? – переспросил Маркофф. – Что это такое? Он бредит. Сделайте еще один укол.
Олтмэн качнул головой. Или попытался качнуть. Пошевелилась та или нет – Олтмэн не понял. Возможно, его молчаливое пожелание просто игнорировали. Он лежал и смотрел, будучи не в силах ничего сделать, как один из врачей наполняет шприц и выпускает струйку лекарства.
Олтмэн хотел заговорить, но из горла вырвалось только нечленораздельное бульканье.
– Олтмэн, все будет в порядке, – заверил его Стивенс и похлопал по руке. – Мы вам поможем, не волнуйтесь.
В этот момент он почувствовал в руке сильное жжение – это игла пронзила плоть, – но уже в следующую секунду боль исчезла, а рука онемела. Люди в белом еще некоторое время оставались в поле зрения, но вот они начали расплываться, закрутились в водовороте и наконец исчезли без следа.
Когда к Олтмэну в очередной раз вернулось сознание, в комнате находилось всего трое: Стивенс, Маркофф и еще один человек из ближайшего окружения Маркоффа, чьего имени Олтмэн не знал. Он был таким же крупным, как и его босс, – пожалуй, даже шире в плечах, с жестоким, безжизненным лицом. Они стояли рядом с кроватью, но разговаривали настолько тихо, что Олтмэн не мог разобрать ни слова.
Стивенс первым обнаружил, что пациент пришел в себя. Он кивнул в сторону кровати и что-то шепнул остальным. Те сразу же замолчали. Все трое, словно по команде, подошли и уставились на лежащего.
– Олтмэн, – нарушил молчание Маркофф, – вы все еще живы. Можно подумать, вы заколдованы.
Олтмэн собирался ответить, но Маркофф поднял кверху палец, требуя молчать. Он наклонился и сдвинул с лица Олтмэна кислородную маску.
– Вы в состоянии разговаривать?
– Думаю, да. – Олтмэн не узнал собственного голоса.
Он как будто принадлежал не ему. Или ему, но уже в преклонном возрасте.
– Стивенса вы помните, – продолжил Маркофф. – А это офицер Крэкс.
Олтмэн кивнул.
– У меня простая просьба. Я хочу, чтобы вы рассказали мне все-все.
Он так и сделал: поведал все – начиная с момента, когда Торквато внезапно на него напал, и заканчивая посетившими его галлюцинациями.
– Расскажите нам подробнее о галлюцинациях, – попросил Крэкс.
– А это имеет значение? Просто галлюцинации, и ничего более.
– Имеет, – заверил его Стивенс. – На самом деле это очень важный момент.
Олтмэну, который слишком устал, чтобы спорить с ними или что-то выдумывать на ходу, пришлось выложить все подробности. Когда он закончил, мужчины удалились в дальний угол и снова принялись шептаться. Олтмэн прикрыл глаза.
Он уже практически заснул, когда троица вернулась к кровати.
Несколько секунд они просто стояли, уставившись на Олтмэна. Стивенс начал было что-то говорить, но Маркофф взял его за руку и заставил умолкнуть.
– Я хочу, чтобы с этого момента вы рассказывали Стивенсу обо всем, – сказал Маркофф. – Как только у вас появятся сны, галлюцинации – все, что выходит за рамки обычного, вы должны будете немедленно его вызвать.
– Это же безумие, – пробормотал Олтмэн.
– Нет, – покачал головой Маркофф. – Вовсе нет.
А потом они ушли, оставив Олтмэна наедине с невеселыми думами. Он был растерян и напуган, как никогда в жизни.
Но несколько минут спустя дверь открылась, в комнату ворвалась едва не обезумевшая от горя Ада, и мысли Олтмэна потекли по другому руслу.
45
После того как Олтмэн едва не погиб в батискафе, его жизнь переменилась. У него возникло ощущение, будто на привычный мир накладывается другой, призрачный. Он все чаще видел людей, которые – он точно это знал – уже умерли: отец, сестра, знакомый учитель, совершивший самоубийство, одноклассник, которого сбила насмерть машина. Они являлись Олтмэну, внешне почти ничем не отличаясь от настоящих, живых людей, и передавали неопределенные, ставящие в тупик послания. Одни выступали против Слияния, призывали поспешить и «сфокусировать внимание в нужном направлении» (как выразился один из «оживших» мертвецов), пока еще не слишком поздно. Другие вели речь о единстве и намекали Олтмэну, что время уже практически ушло, что он не использовал надлежащим образом данные ему возможности и не проявил желания учиться на собственных ошибках. Но и те и другие убеждали Олтмэна оставить Обелиск в покое.