Гуте пулей вылетел в коридор и помчался, постепенно углубляясь в недра базы. Выла сирена тревоги, выскакивали изумленные, ничего не понимающие люди. Он промчался через две лаборатории, в которые имел пропуск, потом побежал коридором с прозрачными стенами – за ними снаружи билась вода.
В конце находилась дверь, ведущая в отсек, где стоял Обелиск. Перед входом дежурили два охранника.
– Разрешите мне пройти.
– Извините, профессор Гуте, – сказал охранник, – но объявлена тревога. Разве вы не слышите?
Его напарник странным тоном поинтересовался:
– А что у вас с рукой?
– Это я включил сигнал тревоги. Поэтому-то мне нужно туда попасть. Это все рука, – пробормотал Гуте. – Мне нужно поговорить с ним о руке.
– С кем поговорить? – подозрительно спросил охранник, и оба взяли оружие на изготовку.
– С Обелиском, идиот! – не выдержал Гуте. – Я хочу услышать, что со мной случится!
Охранники обменялись взглядами. Один что-то быстро произнес в микрофон переговорного устройства, второй взял ученого на мушку.
– Так, профессор, успокойтесь. Вам совершенно не о чем волноваться.
– Вы ничего не понимаете!
Тем временем возле входа в отсек уже собирались недоумевающие люди.
– Пожалуйста, мне нужно просто его увидеть! – умолял охранников Гуте.
– Что у него с рукой? – спросили за спиной.
А рука у Гуте перекрутилась – будто ему отрезали кисть, повернули на сто восемьдесят градусов и снова пришили. Теперь что-то происходило, менялось не только в самой руке, но и в плече и в груди.
Он хотел объясниться, но смог издать лишь каркающий звук. В коридоре по-прежнему завывала сирена. Гуте сделал шаг, и один из охранников закричал. Гуте вытянул перед собой изменившуюся руку, и оба стража отпрянули, устраняясь с пути ученого.
– Буду стрелять! Буду стрелять! – завопил один, но так и не выстрелил.
А Гуте уже оказался у самой двери и вставил магнитный пропуск в считывающее устройство. В этот момент в ногу ему ударила пуля, но для Гуте это не имело никакого значения, он едва ли почувствовал боль. Дверь открылась, и он проскочил в проем.
В отсеке никого не было – только он сам и Обелиск. Гуте направился к артефакту, но раненая нога вдруг отказалась повиноваться. Он упал и на локтях и коленях двинулся вперед. Полз, пока не коснулся поверхности Обелиска.
Всякое шевеление в руке вроде бы стихло. Лучше ему не становилось, но и хуже тоже не было. Обелиск помогал! Обелиск останавливал превращение! Гуте с облегчением вздохнул и тут же поморщился от острой боли в ноге.
Он останется здесь, под защитой Обелиска, пока не выяснит, что же с ним приключилось. Тогда он соберет своих людей, и вместе они придумают, как ему помочь. В самом крайнем случае Гуте согласится на ампутацию руки.
Сирену наконец выключили, и Гуте сразу стало легче думать. Он попросит, чтобы все его лабораторное оборудование перенесли сюда, в отсек, – тогда можно будет продолжить исследования. Он пошевелил раненой ногой и скривился от боли. Краешком глаза Гуте увидел, как открылась боковая дверь. Он повернулся и узнал вошедшего, это был один из начальников, тот самый человек с жестоким лицом, который командовал охраной. Как же его зовут? Точно – Крэкс! Вот он как раз и поможет Гуте переместить лабораторию. А еще он любезно привел с собой много рослых, сильных парней. Они все способны ему помочь.
Гуте как раз открывал рот, чтобы обратиться к пришедшим, но тут Крэкс поднял пистолет и проделал во лбу ученого аккуратную дырочку.
– Это было совсем не обязательно, – произнес за его плечом Маркофф.
– Забавно, – хмыкнул Крэкс. – Мне никогда не приходило в голову, что вы настолько щепетильны.
– Я не щепетилен. Но его нужно было оставить в живых для медицинского обследования.
Крэкс пожал плечами.
Маркофф холодно взглянул на подчиненного:
– Передайте тело для изучения. И будьте очень осторожны, а то вы, кажется, уже начали думать, что являетесь незаменимым. Еще десять минут назад у вас для этого были некоторые основания, но не сейчас.
Он резко повернулся и вышел прочь.
Крэкс проследил за ним взглядом. Он испытывал смешанные чувства по отношению к Маркоффу: и презрение, и страх. Через несколько секунд он также направился к двери.
– Заберите тело, – скомандовал он охранникам. – Отнесите его в одну из лабораторий и оставьте там. – Потом он обернулся к толпе зевак. – Кому из вас приходилось делать вскрытие? – Почти все присутствующие подняли руки. Крэкс наугад отобрал троих. – Проведете полное исследование тела и доложите, что с ним случилось.
Он протолкался через редеющую толпу и исчез за поворотом коридора.
56
Тело Гуте начало меняться вскоре после того, как охранники уложили его на носилки и вынесли из отсека, но, поскольку оно было прикрыто простыней, никто ничего не заметил. Из-под материи доносились треск и хруст, но охранники посчитали, что это скрипят от тяжести носилки, или же приписали странные звуки шарканью собственных ботинок.
Как и велел Крэкс, они отнесли тело Гуте в ближайшую лабораторию и, не снимая простыни, переложили на стол. Трое ученых, отобранных для проведения вскрытия, двигались чуть позади. Они шептались между собой и не выпускали из рук иконки с изображением Обелиска. После того как охранники удалились, ученые гуськом прошли в лабораторию.
– Нужно связаться с Филдом, – сказал один из них. – Ему будет интересно.
– Сейчас его вызову, – кивнул другой и включил комлинк.
Из-под простыни донесся чавкающий звук, а за ним хруст – будто сломалась кость. Простыня зашевелилась.
– Что это? – спросил ученый.
– Да просто тело коченеет, – уверенно заявил его коллега.
– По-моему, звуки были слишком странные.
– Филд, приветствую, – произнес в микрофон третий.
На экране возникло серое от усталости лицо Филда.
– Хидеки, чего тебе нужно так поздно?
Из-под простыни снова послышался треск – на этот раз еще более отчетливый. Очертания тела заметно изменились.
– Что там у вас такое? – спросил Филд.
– Подождите минутку, – сказал Хидеки.
– Это не просто трупное окоченение, – заявил его коллега.
– Вы правы, – подтвердил другой.
Втроем они медленно приблизились к столу. Самый смелый протянул руку, схватил простыню и бросил на пол.
То, что предстало взору ученых, уже мало напоминало человека. Голова оставалась на месте, но теперь ее окружало полотно деформированной плоти – прежде это были плечи. Существо (язык не поворачивался назвать его доктором Гуте) было живо и слегка шевелилось: то, что осталось от грудной клетки, часто вздымалось и опускалось. Ноги атрофировались, а руки, напротив, удлинились. Туловище сделалось плоским, а ребра и кожа, казалось, вытянулись в стороны так, что образовали подобие крыльев между запястьями и тем, что оставалось от лодыжек, – больше всего это напоминало тело ската манты. Существо имело нездоровый до тошноты цвет. Глубоко запавшие глаза сверкали странным светом.
– Профессор Филд, вы видите? – дрожащим голосом спросил Хидеки.
– Что это?
– О господи! – простонал один из ученых.
Снова раздался треск, и тело продолжило изменяться. Остатки лица опали и практически исчезли, за исключением сверкающих глаз и рта, который теперь представлял собой просто узкую щель. Она стала расширяться, и из нее полезли многочисленные щупальца или усики, больше всего напоминавшие конечности насекомого. Руки и ноги сморщились, а на их месте проросли искривленные костяные образования. Существо издало пронзительный крик и задергалось, пытаясь встать.
Филд закричал ученым, чтобы они быстро убирались. На судне вновь заревела сирена. Профессор Хидеки Исимура кинулся из лаборатории с одной только мыслью: убежать как можно быстрее и как можно дальше.
Двое других ученых застыли на месте, от страха не в силах сделать и шага.
– Бегите! – безостановочно кричал им Филд. – Бегите!
Но они не шевелились. Тем временем существо перевернулось, село на столе и свесилось через край. Оно хрипло дышало, плоть вздымалась и опускалась.
Один из оставшихся в лаборатории ученых негромко вскрикнул и бросился к двери. Кошмарная тварь прыгнула на бегущего человека, окутала, уподобясь капюшону, его плечи и голову и с хлюпающим звуком прижалась к лицу. Несчастный завопил от ужаса, но очень скоро крик захлебнулся. Замерев в своей каюте, Филд наблюдал на мониторе, как со звуком разрываемой плоти существо выпустило странной формы хоботок и через глазницу вонзило его глубоко в череп. Хоботок сразу же запульсировал, словно втягивал жидкость.
Коллега несчастного скорчился в углу, закрыл лицо руками и застонал.
– Бегите же! – снова заорал Филд, но ученый не обратил на него никакого внимания.
Жертва атаки монстра неподвижно лежала на полу. Тварь втянула хоботок и медленно отползла. Прошла минута – возможно даже, какие-то секунды, – и тело ученого затряслось и начало меняться. Филд безмолвно наблюдал, как кожа изменила цвет на темно-лиловый, почти багровый. С мокрым хлопком разорвалась плоть, и из верхней части спины выступили наружу широкие костяные лезвия. Руки внезапно скрылись в грудной клетке, и кисти с деформированными пальцами теперь, казалось, росли прямо из брюшной полости. Волосы осыпались, глаза глубоко запали, уши, словно сделанные из воска, съехали вниз по лицу и там соединились с шеей.
Существо медленно встало и заковыляло к двери в коридор.
Оставшийся в живых ученый сидел скрючившись в углу и скулил. Тварь, еще недавно бывшая доктором Гуте, потащилась к нему, неуклюже переваливаясь. Вот она подобралась ближе и прыгнула. Филд протянул руку и выключил монитор, чтобы не слышать предсмертных криков несчастного.
57
Он спал и видел во сне, как идет по пустынному берегу, держа за руку Аду.
– Майкл, скажи мне…
– Что?
– Ты меня любишь?
Он не знал, что ответить, и потому промолчал. Да, конечно, он любил Аду, в этом не было сомнений, но он не знал, как сильно она изменилась, насколько они отдалились друг от