Терри был слишком шокирован, чтобы сразу осознать случившееся. Он тупо стоял, уставившись на обрубок руки. Потом, широко раскрыв глаза, он шагнул назад, набрал полную грудь воздуха и завопил от боли.
Олтмэн счел за лучшее не задерживаться. Он развернулся и побежал, стараясь не прислушиваться к жутким крикам раненого Терри. Как только он выскочил из ворот, к нему присоединился Чава. Они побежали рядом.
– Я решил постучать, чтобы отвлечь его, – пояснил мальчик, – и вот вы здесь.
– Спасибо, парень, ты мне здорово помог. А где тот старик?
– El Borracho?[9] Ему пришлось уйти. Он изнывал от жажды.
Олтмэн бежал по улице в сторону моря, Чава не отставал. Что же теперь? Он остановился и склонился над мальчиком:
– Я должен уничтожить дьяволов. Вроде того, что ты видел на берегу.
– Я помогу вам, – сказал Чава. – Вместе мы справимся.
– Нет, – решительно заявил Олтмэн. – Это тебе не игрушки. Ты не можешь пойти со мной. Я найду оружие и отправлюсь один.
Мальчик немного подумал и улыбнулся:
– Вы пойдете со мной. Не отставайте.
Чава повел его по лабиринту улиц в бидонвиль и еще дальше – туда, где к городку подступали джунгли. В лесу он отыскал по одному ему ведомым приметам дерево, положил на него руку и через пару секунд осторожно двинулся в определенном направлении. При ходьбе он почти не сгибал ноги и с силой ударял пятками о землю. Вскоре звуки шагов изменились, и мальчик остановился.
– Здесь, – сообщил он и указал себе под ноги.
Потом Чава присел на корточки и стал отгребать землю. Вскоре на поверхности появилось стальное кольцо, а затем и деревянная крышка люка около двух футов шириной и шести длиной. Жестом он попросил Олтмэна поднять ее.
Олтмэн положил резак, нагнулся и потянул за кольцо. Заскрипев на несмазанных петлях, крышка откинулась, и под ней обнаружилась выложенная камнями прямоугольная яма, смахивавшая на могилу. Половина ее была заполнена гладкоствольными ружьями и винтовками – Олтмэн насчитал их с дюжину, – с другой стороны лежали топоры, кувалды, металлические клинья, мачете, канистра с бензином и старинная цепная пила.
– Можете брать что угодно, – торжественно произнес Чава, – но потом все нужно будет вернуть на место. Это вещи моего отца.
– И чем же занимается твой отец? – поинтересовался Олтмэн.
– Ну, он делает это ради людей. Он… – Несколько секунд мальчик мучительно подыскивал нужные слова и наконец вспомнил: – Он экологический партизан.
– Хвала Господу, что на свете есть зеленые, – пробормотал Олтмэн.
Он взял пилу и проигнорировал все остальное оружие, чем привел мальчика в замешательство.
– Эти чудовища… – широко раскрыв глаза, промолвил он. – Они деревья?
Олтмэн хотел объяснить все как есть, но, начав, внезапно понял, насколько трудно будет рассказать, что же в действительности произошло за последнее время, поэтому он просто кивнул и сказал:
– Да, деревья.
Но такой ответ породил новые трудности.
– Как деревья могут быть чудовищами? – хотел знать Чава.
– Это нелегко объяснить.
– И какие именно деревья? – допытывался мальчик.
Он шел следом за Олтмэном и сыпал испанскими названиями.
Но Олтмэн не обращал на него внимания. Он уже почти добрался до причала (Чава по-прежнему тащился позади), когда в кармане запищал эйчпод. Олтмэн нажал кнопку приема, и на экране возникло лицо Крэкса.
– Олтмэн, привет.
Он сбросил вызов. Через мгновение снова раздался звонок. Олтмэн не хотел разговаривать, но понимал, что Крэкс будет названивать до тех пор, пока он не ответит. Не останавливаясь, он нажал кнопку.
– С вашей стороны не очень-то разумно было поступать так с Терри, – послышался голос Крэкса. – Я бы мог арестовать вас.
– Но мне почему-то кажется, что вы не собираетесь этого делать, – предположил Олтмэн.
– Возможно, и нет, – признал Крэкс. – Но должен сказать: по-моему, вы перегнули палку. Мы просто хотели с вами поговорить.
– Вы хотели не просто поговорить. Вы собирались удержать меня там.
– Это для вашего же блага. Не валяйте дурака, Олтмэн. Вернитесь.
– Нет.
– Олтмэн, а как насчет вашей подружки? Насчет Ады? Из-за нее вы вернулись бы?
Олтмэн остановился:
– Дайте мне с ней поговорить.
В первый раз за все время хладнокровие слегка изменило Крэксу.
– Прямо сейчас она недоступна, – сказал он.
– Конечно недоступна, ведь она мертва.
– Не дурите, Олтмэн. С чего это ей быть мертвой?
– Она начала мне являться, – объяснил Олтмэн. – Или это вы ее убили, или она покончила с собой. Так как было дело, Крэкс?
– Но эти галлюцинации ничего не значат, – продолжал убеждать его Крэкс. – Она жива.
Олтмэн снова двинулся к причалу.
– Тогда покажите мне Аду. Если я ее увижу, я вернусь.
– Я уже сказал: сейчас это невозможно. Вы должны мне просто поверить. Жизнь девушки в ваших руках.
Но Олтмэн уже добрался до причала.
– До свидания, Крэкс, – сказал он, прервал соединение, а потом и вовсе выключил эйчпод.
Он загрузил в лодку инструмент и запрыгнул сам. Чава попытался проскользнуть следом, но Олтмэн остановил мальчика:
– Оставайся здесь. На моей совести уже достаточно трупов.
61
Олтмэну хватило времени на раздумья, пока он вел лодку по волнующемуся морю и брызги соленой воды падали на лицо.
«Я ненормальный, – так он говорил себе поначалу. – Не надо возвращаться. Мне повезло, что я выбрался оттуда живым».
И действительно, он бы остался на берегу – если бы Ада была жива. Но теперь Олтмэн не видел никакой причины, чтобы возвращаться на материк. Он чувствовал, что должен покончить с кошмаром.
Потом он вспомнил слова, что сказал ему на причале старый пьяница.
«Единственный способ одолеть дьявола – принять его в себя. Вы должны открыться перед ним. Вам придется научиться думать так же, как дьявол».
И как, интересно, думает дьявол? Или, в данном случае, как думает Обелиск?
Олтмэну пришло в голову, что если кому и суждено это узнать, то только ему. Он много раз видел Обелиск, выжил, находясь от него в непосредственной близости, даже тогда, когда тот излучал в полную силу. Обелиск снова и снова обращался к нему с помощью наведенных галлюцинаций.
Что там он говорил в самый последний раз, воссоздав образ Ады?
«Майкл, ты мне нужен. Ты должен завершить начатое».
Но, как и большинство из того, о чем вещали призраки, смысл послания было очень трудно уловить. Раньше, во сне, все казалось куда более конкретным. Но действительно ли это Обелиск говорил с ним, или же то был просто сон? А может, даже что-то иное? Сон казался далеким откликом галлюцинации.
Но возможно, таким образом с ним пытается говорить его подсознание? Как там в точности сказала Ада?
«Я хочу, чтобы ты для меня кое-что сделал, – так она сказала тогда. – Я хочу ребенка. Мне это нужно. И потом – ребенок нас сблизит».
Был ли сон явлением того же порядка, что и галлюцинации? Может, это совсем иное – отнюдь не подсознание Олтмэна, а другая сила? Что имела Ада в виду, когда говорила, что хочет ребенка? Возможно ли, что эти существа – люди с базы, превращенные после смерти в монстров, – являются потомством Обелиска? Ну, пожалуй, можно говорить и так, если Олтмэн прав и чудовищная мутация стала следствием излучаемого Обелиском кода. Но – опять-таки если он не ошибается – сон, в котором к нему обращалась Ада, посетил его еще до того, как появились эти твари, кем бы они в конце концов ни оказались. На самом деле он, наверное, видел сон сразу же после появления чудовищ, хотя об их существовании узнал только несколько минут спустя, когда его подняла на ноги корабельная сирена.
Может быть, нужно понимать сон буквально? Что, если именно этого и требовал Обелиск – чтобы его воспроизвели, сделали копию? Может быть, если он убедит Обелиск, что он, Олтмэн, понял, что способен его воспроизвести, все придет в норму?
«Как просто», – подумал Олтмэн.
Но тут же на него навалились сомнения. Он базировал свои рассуждения на увиденном сне, а тот не очень-то согласовывался с тем, о чем непрерывно твердили призраки. Это могло ничего не значить или вообще оказаться чем-то иным, другой силой, которая пыталась им манипулировать. Допустим, он прав, но кто сказал, что, если он в точности выполнит пожелания Обелиска, все действительно вернется в норму? Может быть, станет только хуже? Вдруг Обелиск абсолютно не заинтересован в выживании рода человеческого, а рассматривает его лишь как средство ускорить конец?
«Интересно, когда наступит этот конец, – подумал Олтмэн, – мы все еще будем нужны Обелиску или же он просто прихлопнет нас, не раздумывая, как мух?»
«А если мы оказались в самой настоящей ловушке, откуда нет выхода, и человечество при любом раскладе обречено на гибель?»
Олтмэн покачал головой. Эти рассуждения никуда не приведут. Он должен использовать свой шанс. Но с чем ему доведется столкнуться, какой нелегкий выбор принять – этого он не знал.
«Пари Олтмэна», – невесело усмехнулся он.
В любом случае ключ ко всему лежит в Обелиске. У Олтмэна не оставалось иного выбора, кроме как вернуться к Обелиску, – и не важно, что или кто встанет у него на пути.
Почти совсем стемнело. Впереди неярко светились лампы аварийного освещения плавучей базы. Скоро он окажется на борту. Скоро он или найдет ответы на все вопросы, или умрет.
Часть 7Конец света
62
Олтмэн не успел открыть крышку люка, как услышал шум изнутри, топот множества ног, а через стекло увидел мелькавшие внизу неясные тени.
«Ну что ж, начнем безнадежное дело». С этой мыслью Олтмэн открыл люк и проник внутрь.
Он спустился по лестнице всего на несколько ступенек, когда на него набросились. Олтмэн дернул плечами и успел мельком увидеть атаковавшее его существо, прежде чем оно налипло ему на лицо. Это была человеческая голова, но растянутая и эластичная, как резина, и в окружении извивающихся щупалец. Тварь моментально принялась душить Олтмэна.