— Дорога была закрыта, — просто сказала она.
— Арбалеты к бою! — рявкнул Суэйн. Я повернулся и увидел первых выбегающих из темноты алундийцев. Сначала несколько дюжин бесстрашно мчалось к замку. Я не увидел у них ни лестниц, ни кошек, только оружие — пока они подбегали, мелькали мечи и топоры.
— Назад! — крикнул я им, сложив ладони у рта. — Вы здесь умрёте! На….
Мои слова заглушила команда Суэйна стрелять и последующие щелчки многочисленных арбалетов. Капитан по своему обыкновению усердно подошёл к выполнению приказов и собрал больше четырёх десятков арбалетчиков на восточной стене — более чем достаточно для залпа, который поразил всех показавшихся алундийцев. Однако пока арбалетчики перезаряжали своё оружие, из темноты выбежали новые воины. Флетчман свалил ещё двоих алундийцев прежде чем они добрались до рва под стенами.
Под нами разлилась нарастающая толпа, ярко демонстрируя, насколько глупо отдаваться гневу на войне. Всё больше и больше людей завывало и размахивало руками безо всяких средств, чтобы преодолеть стену или избежать потоков камней и масла, которые Суэйн приказывал сбрасывать им на головы. Гневные вопли вскоре стали криками боли, и контрапунктом к ним мерно раздавались щелчки и «трумы» от арбалетчиков, продолжавших свою работу. Как их и учили, они сгруппировались по трое, чтобы обеспечить постоянный дождь болтов — пока один высовывается и стреляет в кишащую массу внизу, двое других перезаряжают арбалеты.
Эта смертоносная работа длилась несколько долгих минут, а потом из мрака, куда не доставал свет наших факелов, эхом донёсся хор труб. Постоянный приток свежих жертв замедлился, а потом и прекратился. Бежавшие ко рву сердито останавливались в нерешительности и через несколько секунд скрывались в тенях. По мере того, как росло число погибших во рву, крики стихали, давая живым услышать трубы. Большинство выживших быстро откликнулись на сигнал — означавший, видимо, бросить эту безнадёжную атаку, — выбрались из рва и убежали прочь. Некоторые задержались в тщетной попытке забраться на стену, и дождались бессмысленной смерти от арбалетных болтов, масла или падающих камней. Один особенно крупный мужчина рубил топором основание стены и трудился с яростной прилежностью, несмотря на болты, торчавшие из его плеч. Он так и рубил, пока Флетчман не вонзил ему стрелу глубоко в шею. Здоровяк немного покачался, выронил топор, поднял лицо и бросил полный ненависти взгляд на северян, смотревших на него сверху со стены. Когда он, наконец, соизволил упасть, его смерть, видимо, стала тем оправданием, которого не хватало его товарищам, чтобы бросить свой штурм.
— Берегите болты! — приказал Суэйн арбалетчикам, которые целились в убегающих алундийцев — примерно три десятка выбрались из рва и умчались во мрак. — Скоро они нам понадобятся.
Вглядываясь в мясорубку внизу, я насчитал больше двух десятков тел, усеивавших ров. От ещё горящего масла поднимался дым, портивший воздух едкой вонью опалённой одежды и кожи. Некоторые тела всё ещё дёргались, а двое даже пытались выбраться, и их жалобные отчаянные всхлипы смешивались с более тихими стонами умирающих. Я знал, что не получится опустить мост и оказать им помощь, и потому все оставшиеся, скорее всего, погибнут до утра. Эвадина получила кровь, и фарс закончился. С этого момента мы по-настоящему на войне.
Той ночью нас больше не атаковали. По всей видимости, восстановив контроль над войсками, лорд Рулгарт счёл, что умнее будет не тратить жизни впустую в бесплодных штурмах. Эвадина приказала половине роты с рассветом разойтись, а сама вернулась в башню, оставив меня наблюдать за утренним дозором вместе с сержантом-кастеляном Эстриком. На рассвете приехал одинокий алундийский рыцарь с флагом переговоров и просьбой собрать тела алундийцев и раненых во вру. Эмиссар — юный худолицый аристократ в отличных доспехах — явно считал эту обязанность для себя позорной.
— Вижу, лорду Рулгарту яиц не хватило самому прийти выпрашивать, — весело пустил я шпильку в его достоинство.
— Закрой свой поганый рот, керл! — крикнул юнец в ответ вскинув покрасневшее от ярости лицо. — Я пришёл не затем, чтобы обмениваться оскорблениями с грязноротыми керлами, — продолжал он, — но ради честного обмена павшими в битве. Или ваша лжемученица жестока настолько же, насколько и лжива?
— Следи за языком, лордёныш! — прорычал Эстрик, и его слова эхом прокатились по солдатам. Вскинулись арбалеты, целясь в юного рыцаря, который, к его чести, не испугался.
— Ладно, — крикнул я, подняв руки, и жестом показал арбалетчиком опустить оружие. — Вы знаете приказы Леди, флаги перемирия надо уважать. — Я снова повернулся к рыцарю, подняв брови в ожидании представления, которого пока не последовало. — Итак, лорд…?
— Мерик Альбрисенд, — неохотно отрубил он, — Барон Люменстора. А вы?
— Элвин Писарь. — Я поклонился. — Барон ничего. К вашим услугам. — Видя, как он прищурился от узнавания, я позволил себе немного поразмыслить о том, как удивительно обладать именем, которое, как мне раньше казалось, никто никогда не узнает за пределами Шейвинского леса. — Разрешение вам предоставлено, — сказал я ему. — Воскресшая мученица даёт время до полудня, чтобы убрать ваших товарищей. Пожалуйста проследите, чтобы все, кто придут, были без оружия. А ещё призываю вас, посоветуйте им соблюдать молчание во время работы. Никакие оскорбления, особенно в отношении нашей Леди, не допустимы.
Лорд Мерик коротко кивнул в знак согласия, а потом с вызовом зыркнул на меня напоследок:
— Я найду тебя, когда мы обрушим эти стены, — пообещал он, развернул коня и умчался галопом прочь.
Как и было оговорено, мёртвых и раненых алундийцев увезли прежде, чем солнце добралось до зенита. На равнине было пусто, кроме уезжающих телег, а дым костров закрывал холмы вдалеке.
— Должен признаться, миледи, — сказал Суэйн, — я не сомневаюсь, что они снова нападут на нас, как только смогут. Сердитые солдаты — золото, и такое преимущество нельзя транжирить.
— Лорд Рулгарт ждёт, — задумчиво проговорила Эвадина. Она осматривала холмы, чуть раздражённо хмурясь. — Но от меня ускользает, чего именно.
— Чего бы он ни ждал, но явно ничего хорошего, — сказал я, бросив многозначительный взгляд на башню, где по-прежнему под брезентом лежали сухие и незажжённые дрова маяка.
— Хорошо ли, плохо ли, но мы тоже ждём, — сказала Эвадина. — Как и он.
Поначалу показалось, что лорд Рулгарт решил дать ответ той же ночью. Как только небо полностью потемнело и ветер из-за реки принёс густой снег, от которого все мы дрожали в своих плащах, из темноты по дуге из-за южной стены прилетел залп горящих стрел. Большинство безвредно упали на булыжники и их легко погасили снегом или водой из вёдер, но одна стрела попала в сено в импровизированной конюшне. Лошади спросонья ударились в панику и одному солдату ударом копыта сломало ногу, прежде чем потушили пожар. Поток стрел закончился так же быстро, как и начался, а нападавших за стенами по-прежнему не было видно.
— Может, это подачка его рассерженной армии? — предположил я, когда мы со Суэйном, присев на корточки за зубцами стены, вглядывались во мрак.
— Возможно, — согласился капитан. Морщинки на его покрытой шрамами голове приподнялись, когда оттуда, где стена выходит на реку, донеслось эхо криков. — Или, скорее всего, диверсия.
Пробежав по двору, мы поднялись по лестнице и нашли мёртвыми двоих солдат из отряда Офилы с торчавшими в шеях стрелами, а ещё троих — ранеными в плечо или лицо. Арбалетчики высовывались из-за укрытия и пускали болты во мрак под стеной, со всех сторон доносились сердитые ругательства.
— Что-нибудь видишь? — спросил я солдата, который готовил оружие для очередного выстрела. Он удивлённо моргнул, глядя на меня, и покачал в ответ головой. По его лбу, несмотря на прохладу, стекал пот. — Тогда перестань понапрасну тратить болты, — сказал я ему и повторил тот же приказ его товарищам.
— Игла, — сказал Флетчман, поднимая окровавленную стрелу, которую вытащил из шеи одной жертвы. Наконечник стрелы был узким, с пирамидальным кончиком и маленькими похожими на шипы колючками по всей его длине. — Боевая стрела, а не охотничья. Попасть с добрых тридцати ярдов, снаружи, в темноте. — Он спокойно взглянул на меня. — Похоже, кто-то в их рядах знает своё дело. Это работа специалиста.
— Разве алундийцы славятся умениями обращаться с луком? — спросил я Суэйна.
— Не больше прочих в этом королевстве, — ответил он. — Как и герцогства на севере, они для войны предпочитают арбалеты. — Он кивнул на стрелу в руке Флетчмана. — Если среди них есть искусные стрелки из лука, то, могу поспорить, они наёмники. Помнишь шквал стрел на Поле Предателей? Ходили слухи, это была работа двух тысяч вергундийцев с равнин. Может, когда дело Самозванца закончилось, они стали искать другого нанимателя.
Я постарался не морщиться, боясь напугать других солдат. У меня ещё сохранились скверные воспоминания о железном дожде на том жутком поле, и мне совершенно не хотелось снова это пережить.
— Вергундийцы, — сказал Флетчман и поджал губы, продолжая рассматривать стрелу. — Слыхал о них, хоть и не встречал. Как я слышал, у них луки с загнутыми концами и сделаны из рога.
Какими бы скудными ни были познания бывшего браконьера о вергундийцах, я знал о них и того меньше. Уроки Сильды о мире за границами Альбермайна отличались полнотой лишь в тех частях, что имели отношение к мученикам. А различные племена, населявшие равнины Вергундии, никогда не обращали в ковенантство, и потому они по большей части не входили в её обучение. Впрочем, я смутно припоминал отсылки к «воинственным язычникам, погрязших в бесконечных вихрях борьбы, от которой их можно отвлечь только обещаниями золота».
— Две тысячи засранцев? — спросил я Суэйна, который в ответ пожал плечами.
— В том разгроме они наверняка многих потеряли. Кто скажет, сколько выжило и продалось лорду-констеблю?