«Возможно, он сошёл с ума», подумал я, хотя такая мысль не принесла утешения. «Безумие легко может сделать его ещё более опасным. Волк, загнанный в угол, всё равно может укусить, а укус бешеного волка куда опаснее».
— Можно ли добраться до этой башни так, чтобы никто не заметил? — спросил Отруба лорд Элберт, и тот в ответ кивнул.
— На южной стене есть говноотвод, — сказал он. — Идёт до самого дна долины. Забираться там не легко и не приятно, но тёмной ночью можно добраться до стока, к которому он ведёт. Только не больше одного человека, иначе заметят. Я нарисую карту, если будет угодно вашим светлостям…
— Никаких карт, капитан Отруб, — ухмыльнулся Элберт и поднялся на ноги, а потом поставил перед разбойником очередную налитую до краёв кружку. — Покажешь нам путь, если хочешь заработать соверены. — Отруб сгорбился сильнее, стоило руке Элберта снова опуститься ему на плечо. Его лоб угрюмо нахмурился, а потом он резко кивнул головой. — Великолепно! — Отруб едва не разлил свой эль, когда Элберт хлопнул его по спине, после чего королевский защитник зашагал к двери. — Выдвигаемся на рассвете. Капитан Писарь, на минутку, будьте любезны.
— Когда король послал меня поймать Декина Скарла, — сказал лорд Элберт с трубкой в зубах, пуская завитки дыма, который добавлял горному воздуху сладко-плесневелый аромат, — я слышал байку о парне в его банде с удивительным слухом на ложь. — Он подмигнул мне, глядя на моё бесстрастное лицо, и от души затянулся. Этот вид и запах вызвали неприятные воспоминания о другом рыцаре, который любил курить трубку.
Сэр Элберт прислонился спиной к каменной стене лачуги. Свет из-за ставней на окнах наполовину освещал его лицо. Час был поздний, и ночной холод, характерный для горной местности, пробирал до костей. От роты Короны, вставшей лагерем в нижнем конце деревни, доносились звуки исполняемой хором песни. Резкие голоса рыцарей и королевских солдат контрастировали с тихим лагерем Всадников Ковенанта в верхнем конце поселения. После захвата Хайсала Верховую Гвардию роты Ковенанта переформировали в отдельное подразделение под командой Уилхема. Теперь он стал капитаном Всадников Ковенанта, а их численность удвоилась благодаря тщательному отбору верховых наёмников, которые после победы оказались без нанимателя. Мне пришлось оставить пешую Вторую роту на попечение Офилы, а самому присоединиться к Эвадине в этой охоте на Волков, поскольку на моём присутствии настаивала сама принцесса Леанора.
— Я часто раздумываю над одной загадкой, — продолжил лорд Элберт, не дождавшись моего ответа, — почему тот умный парень не мог выследить предателя у Декина прежде чем захлопнулась моя ловушка.
— Ложь должна быть произнесена, чтобы я её услышал, — спокойным голосом объяснил я. — А предатель Декина нечасто говорил в моём присутствии, помимо редких оскорблений.
— Значит, герцогине Лорайн ты не очень-то нравился? — он приблизился, и я повернулся к нему лицом, увидев, как его лоб пытливо и проницательно нахмурился. — Я-то слышал, она была тебе как мать, а Декин как отец.
— Можно и так сказать. Но восходящая Сильда Дойселль стала мне как мать в гораздо большей степени, чем Лорайн.
Я увидел, что колкость попала в цель — во взгляде рыцаря полыхнула твёрдость, а потом сменилась явным сожалением. Он опустил голову и ещё несколько раз пыхнул трубкой, прежде чем заговорил тихим голосом:
— Я не имел отношения к тому, что с ней стало. Если бы я знал, что планировал Алтус, то остановил бы это.
— В таком случае что мешало вам освободить её из Рудников, когда вы об этом узнали?
— Ничего. — Заклубился дым, и его брови задумчиво изогнулись. — Когда я узнал, что сделал Алтус, то помчался на Рудники с целой свитой рыцарей, и не потерпел никаких отказов от лорда, который там заправлял. — На лице Элберта мелькнула гримаса отвращения. — Поистине неприятный человек с жестоким характером, насколько я помню, но ещё и трус, который привёл восходящую наверх по первому моему требованию. — На его лице отразилась привычная озадаченность, словно он много лет раздумывал над одной и той же загадкой. — Она отказалась уезжать. Когда я спросил почему, она сказала, что её освобождение поставит королевство на путь войны, поскольку Алтус наверняка искал моей смерти, и в ответ я стану искать его смерти. А в последующем хаосе несомненно всплывёт … тайна, в которую она оказалась посвящена. И к тому же, ей надо заботиться о пастве. На самом деле она показалась мне женщиной, которая чего-то ждёт, исполнения некоего обещания. В любом случае, когда она сказала мне уезжать и никогда не возвращаться, я решил, что не мне тут спорить.
Он снова посмотрел на меня своим проницательным, пытливым взглядом.
— Быть может, вы мне расскажете, капитан, что это было, какого обещанного дара она ждала. Могу поспорить, вы знаете её намного лучше, чем я.
«Столько лет», думал я, и доброе, бесконечно терпеливое лицо Сильды, направлявшей меня на уроках, переполняло мой разум. «Столько лет, и ей даже не надо было там находиться».
— Она не ждала, — ответил я. — Она работала. И дар был от неё. Однажды завещание мученицы Сильды будет цениться превыше всех в писании Ковенанта.
— Превыше всех? — в его голосе я услышал лёгкую насмешку, когда он многозначительно посмотрел в сторону расположения Ковенанта.
На моих губах вертелось, но так и не слетело краткое заявление о том, что мы с Помазанной Леди едины во мнении касательно завещания Сильды. Я почувствовал, что королевский защитник распознаёт ложь почти так же хорошо, как и я. Поэтому я немного помолчал, чтобы успокоиться, и сказал:
— Она обманула вас, вы знали?
— Сильда? Как?
— Нет, Лорайн. Не она предала Декина. Это был человек по имени Тодман. Той ночью на Моховой Мельнице она прирезала его как раз перед тем, как предстать перед вами.
Элберт фыркнул от смеха и одобрительно поджал губы.
— Но она неплохо сыграла свою роль.
— Лорайн в своё время сыграла немало ролей. Герцогиня из них всего лишь последняя.
Он снова рассмеялся и прислонил голову к гостинице.
— Никогда не доверяй разбойнику, да?
— Он не врёт, — заверил я его. — Но и доверять ему нельзя. И вряд ли Рулгарт настолько утратил бдительность, что не заметит исчезновение двух часовых — братьев со злодейскими наклонностями.
— По-вашему, он знает, что мы придём?
— Или, по крайней мере, подозревает.
— Тогда он выбрал плохое укрытие. Много лет назад я как-то раз проезжал мимо башни, которая охраняет перевал Альпина, и уже тогда она была разрушена. Какой-то древний алундийский герцог построил её, чтобы защищаться от вторжения каэритов, не понимая, что у них нет желания пересекать наши границы. Она уже очень давно не используется. И вряд ли её можно удержать против решительного штурма. Проигрывая нам в силах, Рулгарт попытается либо проскользнуть мимо нас, либо сбежать через перевал в Пустоши. Думаю, я бы предпочёл второе, поскольку тогда мы уже точно больше никогда о нём не услышим.
— У него есть и третья возможность, — заметил я.
— Славная смерть в бою. — Элберт пожал плечами, вытащил трубку изо рта и постукал чашечкой по ладони, чтобы выбить почти погасший лист. — Это мы ему устроим, если пожелает. Вдруг он бросит мне вызов, или даже вам?
Я в ответ безразлично посмотрел на его ухмылку и вытащил из кошелька один шек.
— Корона или решка? — спросил я, положив монету на большой палец.
— О чём спорим? — спросил Элберт, озадаченно прищурившись.
— Кто из нас прикажет кому-то забираться по тому говностоку, поскольку сам я туда не полезу. — Я щелчком подбросил монету, и она закружилась в воздухе. — Говорите, милорд, или по законам случая будете объявлены проигравшим, как бы она ни упала.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
— Ни одной падлы тут нету! — лицо Флетчмана казалось воплощением перепачканного несчастья, когда я остановил Черностопа перед полуразрушенными воротами. Я проиграл в орлянку, и естественно было выбрать браконьера на эту задачу, которую он принял без возражений, хотя сейчас уже явно об этом жалел. Башня стояла в конце извилистой дорожки, которая поднималась со дна узкой долины, ведущей к перевалу Альпина. Даже издалека это сооружение, поднимавшееся из кучи щебня, не производило впечатления, особенно из-за стен, на две трети исчезнувших от времени и стихий.
— Они ушли недавно, — добавил Флетчман, вытирая со лба что-то тёмное и липкое. — Угли ещё тёплые, и они оставили тут кучу припасов. И лошадей зарезали, тут много солёного мяса просто висит. Рискну предположить, что убирались они отсюда не верхом.
Эвадина и Уилхем остановились возле нас, а Всадники Ковенанта направились пешком в полуразрушенные останки древней крепости. Я бросил взгляд за неровные камни башни — на скалистые, укрытые снегом склоны, со зловещим величием поднимавшиеся по обе стороны узкого каньона, образовывавшего перевал Альпина. Это был очевидный путь для побега, но за многие поколения очень мало альбермайнских подданных добровольно пересекали его, а кто и отправлялся туда, никогда не возвращался обратно.
— Даже Рулгарт не настолько безумен, — высказался Уилхем, почувствовав мои мысли. — Если бы он отправился на запад, то мы бы поймали его, ещё не добравшись до башни. — Он поднял глаза на окружающие пики, вершины которых терялись в тёмных и низких облаках, закрывших луну. — Может, он знает путь через эти горы, которого не знаем мы.
Я оглянулся и крикнул через плечо одному из спешившихся королевских солдат, которых Элберт послал во второй ряд нашей атаки:
— Скажи его светлости, что Волк сбежал из ловушки, — сказал я. — И приведите сюда того злодея с бакенбардами.
— Нет Волка, нет золота, — немного погодя сообщил я Отрубу. Разбойник хныкнул, оттого, что я крепко приложил его к внутренней стене башни. — Пока его шея не в петле, ты ничего не получишь. А теперь, где он, блядь?
— Откуда мне знать? — заныл он, сильно горбясь в своей овчине. — Не моя вина, что он убрался прежде, чем вы сюда пришли.